Я вижу свет

Легкий, воздушный танец снежных хлопьев, сверкающих в свете вечерних фонарей, рождал таинственную, сказочную атмосферу. Белый ковер декабрьского снега покрыл землю всего Лондона. Нехарактерные для этого города сугробы кое-где были тронуты шаловливыми детьми, которым так редко удается поиграть в снежки. В воздухе трещал морозец, недавние лужи превратились в блестящий гладкий лед. Улицы Лондона украшены разноцветными гирляндами, слышна рождественская мелодия колокольчиков из шумных магазинов. Множество елей завешено цветастыми шарами, мишурой, хлопушками, конфетами: всем блестящим и разноцветным. Одним словом, город был готов праздновать веселый семейный праздник Новый Год*. Вся эта новогодняя суета была еще больше разожжена вечерним, почти ночным временем суток, и она таилась за окнами нашего с Сиэлем дома. Мы сидели возле камина на теплом пушистом ковре. Кроме яркого огня комнату освещали ароматные свечи. Множество этих огоньков дрожало по всей комнате. Сиэль сравнивал их со звездами. Весь дом, по инициативе моего синеглазого мальчика, был украшен новогодними игрушками, блестящим «дождиком», картонными снежинками, искусственными веточками омелы и другой новогодней чепухой, которую мы с Сиэлем вместе покупали в разных магазинах, опять же по его просьбе. Но я, конечно же, исполнял любой его каприз, тем более мне самому хотелось почувствовать с ним эту праздничную зимнюю атмосферу. Рядом с камином стояла новогодняя елка. Воспоминания о том, как мы ее украшали, никогда не сотрутся с нашей памяти. Он, Сиэль, сейчас сидел в моих объятиях, держа в своих белоснежных ладонях мою руку, изредка целуя ее тыльную сторону. Я же часто осыпал трепетными поцелуями его щеки и губы. Нам обоим было уютно и тепло рядом друг с другом. Живые глаза моего избранника жадно всматривались то в танцующие языки пламени, то в мои глаза, в которых отсвечивался огненный свет. Фелис свернулась калачиком, иногда поднимая голову, чтобы посмотреть, все ли с нами в порядке. На ее изящном ошейнике был пучок серебряной мишуры: признаюсь, эта идея была больше моей. Оставалось шесть часов до праздника, стол был еще не накрыт, но в холодильнике уже стояли праздничные блюда, ожидая своего часа. Сейчас мы только умиротворенно нежились в объятиях и ласках друг друга в предвкушении ночного торжества. — И все же не понимаю, зачем люди празднуют уход старого года, — тихо произнес я, даря Сиэлю поцелуй в макушку. — Они празднуют не уход старого, а приход нового, — мальчик слабо улыбнулся (что случалось очень редко), и я почувствовал, как его потеплевшие пальцы переплелись с моими, — перед этим праздником принято вспоминать самые яркие моменты из жизни, произошедшие в уходящем году. И мы вспоминали… *** Этот год был самым ярким. Этот год был самым значимым для нас. Этот год открыл нам глаза, и мы увидели свет друг в друге. Поистине насыщенный год! Не описать, что я чувствовал в тот момент, когда узнал, что мальчик видит. Я никогда не забуду его дрожащие руки, его прерывистые вздохи, бешеный стук сердца, испуганные глаза. Как он прижимался ко мне, ища поддержку и спокойствие! И я дал ему все, что он хотел: успокаивающие ласки, тихий шепот. Я уверен в том, что помог ему справиться. Хотя мне и самому не помешало бы успокоиться тогда. Как горячо я благодарил в мыслях Бога, Дьявола, ту колдунью! За то, что дали шанс этому человеку быть счастливым со мной. Столько эмоций я не переживал за все свои века, что прожил на свете. — Себастьян, я так счастлив, — самое прекрасное, что я когда-либо слышал. С тех пор наша жизнь изменилась. Нет, конечно же, в лучшую сторону. Мне пришлось учить Сиэля читать и писать. С каким усердием он вглядывался в английские буквы, старался повторить их на бумаге. «Это так непривычно» — иногда шептал он, закрывая глаза. Да, Сиэль порой уставал от «объемности» и яркости мира, опять создавая себе свой, темный, в котором он привык находиться. Мой мальчик оказался очень талантливым и смышленым, ведь уже через две недели он мог и писать, и читать, и даже узнавал на фотографиях очень многих животных и знаменитостей. Последний факт, возможно, будет не понят людьми, которые всю свою жизнь, с рождения, могут видеть окружающий их мир. Но Сиэлю было очень трудно, ведь он воспринимал информацию только на слух. А сейчас, когда его глаза не были слепы, он учился жить заново. Со мной. Сколько раз мне приходилось видеть Сиэля с закрытыми глазами, гуляющего в саду около нашего дома. Сколько раз он трепетно разглядывал мое лицо утром, когда думал, что я еще сплю. Иногда он осторожно подходил к зеркалу и вглядывался в свои черты. Я помню, как он первый раз увидел себя в зеркале. В первую очередь мальчик пристально смотрел в свои сияющие глаза, затем направил свой взгляд за окно, на небо. Потом, будто что-то вспоминая, взглянул на меня и тихо произнес: «ты говорил правду». Теперь мы чаще стали ходить в театр и кино. Шумные, красочные представления и фильмы утомляли Сиэля, но все равно восхищали и удивляли. Особенно мне нравится, как во время какого-нибудь мюзикла, оперы или балета мой возлюбленный кладет свою голову мне на плечо, и я сразу начинаю перебирать его пепельные душистые волосы. По вечерам, когда я готовил ужин, Сиэль часто игрался с Фелис. Меня уже не удивляло, как она позволяет это делать кому-то, кроме меня. Фелис принимала Сиэля за «своего», готова была защищать его так же, как и меня, и, в общем-то, даже где-то любила. Сиэлю она позволяла гладить свое брюшко, нажимать на подушечки лапок (от меня научился), чесать за ушком. Вместе они иногда выходили в сад, а я наблюдал за их развлечениями в окно. Эта «семейная идиллия» нравилась мне с каждым днем все больше и больше. Я помню восторг Сиэля, когда выпал первый снег. Его широко распахнутые глаза следили почти за каждой снежинкой, падающей медленно и изящно, пока их не стало слишком много и они не превратились в большие белые хлопья. Сиэль рассказывал, как в детстве вслушивался в игру детей в снежки, и как однажды испугался попавшего в него холодного комочка. Что ж, сейчас Сиэль мог насладиться этой странной, но веселой игрой со мной. Однажды мы решили выехать на зимнюю природу, в поле. Мы часто приезжали к водоему, чтобы подышать теплым свежим воздухом и искупаться, но сейчас вода замерзла и превратилась в вполне приличный каток. Учить Сиэля кататься на коньках не пришлось: он, на мое удивление, прекрасно на них держался. Но этот, казалось бы, хороший день стал ступенькой к одному очень серьезному разговору. Тепло одетый Сиэль наблюдал за снежинками на своей ладони. Они, конечно же, медленно таяли на его теплой коже. Но тут он взглянул на мою руку… — Себастьян, снежинки, — он удивленно взглянул на мое лицо, протянул руку к моей щеке и нежно смахнул с нее снежную звездочку, — они… не тают на тебе… Я замер. Я честно старался оттянуть свое признание по поводу моей сущности, но, видно, судьба желает, чтобы мой избранник узнал, что его возлюбленный спаситель — демон, которого, вроде как, любить нельзя. Я присел на корточки и посмотрел на Сиэля снизу вверх. Моя рука огладила его щеку, прошлась по губам. Он бережно схватил мою руку, а я снисходительно улыбнулся. Между его бровями пролегла маленькая складочка. — Как насчет поговорить об этом сегодня вечером? В гостинной был настоящий новогодний переполох. На полу были раскрытые коробки с блестящей разноцветной мишурой и дождиком, пластмассовыми настенными украшениями, елочными игрушками. Рядом с камином стояла неукрашенная елка. Тихо работал телевизор, весело играла мелодия из новогодней рекламы. Сиэль вешал на ветку ели первый золотистый шар со снежинкой, а я пытался распутать только что купленную гирлянду. Тонкие провода с разноцветными огоньками никак не хотели поддаваться моим пальцам. Я надеялся, что Сиэль уже забыл о том разговоре на снежном поле, но тут мои надежды рухнули. — Я замечал, что ты не такой, как все, — голос Сиэля был осторожным. Он нагнулся за синим расписным колокольчиком и смотрел, куда лучше его пристроить на зеленой большой елке, — я бы хотел, чтобы между нами не было секретов. Ведь, — Сиэль запнулся, но тут же взял себя в руки, — я не просто так сейчас могу видеть. Я немного помедлил с ответом, все еще не забывая о мотке гирлянды. — Это действительно так, Сиэль, — я думал, как лучше объяснить ему все, — в это трудно поверить, но… И я рассказал все. И про свою жизнь демона в Аду, и про колдунью, и про предсказание, и про мою Фелис, и про многогодовые скитания по Земле в поисках чего-то интересного и человеческого, и про то, как однажды моя кошка привела меня к невзрачному мальчику с голубыми глазами, и как впоследствии этот самый мальчик излечил меня от Тьмы, и как я излечил его своей любовью, и как он стал моим счастьем, моей жизнью, моим всем. И что я собираюсь провести с ним вечность Я немного тревожно ждал, когда он что-нибудь скажет мне в ответ. В течение всего разговора я разматывал гирлянду, и сейчас уже она была полностью размотана. Тут Сиэль все же ответил. — В это действительно трудно поверить, — Сиэль отвлекся от украшения елки. На самом деле, он успел повесить только пять игрушек, — но я знаю, что ты не врешь. Он подошел ко мне, минув многочисленные коробки и кусочки мишуры на полу. Взял мои руки в свои и посмотрел в мои глаза. — Знаешь, я благодарен тебе. Пусть даже я с тобой сейчас из-за Фелис, — Фелис обернулась на свое имя, — и… Я очень люблю тебя, Себастьян. — Я люблю тебя, — теплая нежность согревала наши переплетенные руки. Я нагнулся к его открытым навстречу губам, нежно провел по ним своими, а потом поцеловал со всей нежностью и любовью, что была во мне. А во мне ее очень, очень много, любимый… Хрупкие стеклянные и пластмассовые елочные игрушки призывно поблескивали в коробках, и мы принялись вешать шарики и снежинки с колокольчиками на колючие зеленые ветки. Весь дом пропах еловыми ароматами. Сиэль принялся украшать елку мишурой, а я, шутя, легко обмотал ею его шею, посмеиваясь и отмечая, что «ему очень идет». Тогда я впервые услышал его тихий, скромный смех. Мой самый любимый смех. Вскоре все комнаты в доме, даже ванная, были украшены. Мы успели даже поцеловаться под омелой по старой рождественской традиции. На самом деле, этот Новый год был первым в моей жизни, и праздновать его рядом с Сиэлем, думаю, самое большое счастье. Запахи мандаринов и еловых иголок, новогодние фильмы и мелодии по телевизору, праздничное настроение прохожих, украшенные дома, готовка новогодних блюд: все это мы с Сиэлем прочувствовали как никогда остро рядом друг с другом. В зимние предновогодние вечера нас согревали не только пламя камина и уютный теплый плед, которым мы укутывались вместе, но и наша любовь. И я никогда не забуду нашу первую встречу, наше знакомство, наши первые недели совместной жизни, наш первый поцелуй, нашу первую ночь. Я никогда не забуду этот год. И в душе Сиэля я чувствую все те же краски, всю ту же любовь, что сейчас испытываю я. *** — Себастьян, смотри, Фелис задремала, — Сиэль протянул руку к ее голове, аккуратно потрепав черную шерстку. — Пусть спит сейчас, ведь мы не дадим ей делать это в разгар праздника, — я притянул Сиэля к себе, вовлекая в поцелуй и поглаживая его щеку тыльной стороной ладони. — Пора уже переодеваться и накрывать на стол. Осталось два часа до курантов, — Сиэль одарил меня счастливой, редкой улыбкой и в противовес своим словам обнял за шею, тесно прижимаясь. Поленья в камине громко трещали, на первом этаже издавал рождественскую мелодию включенный телевизор, за окном все еще валил новогодний снег, а мы с Сиэлем грелись друг у друга в объятиях, предвкушая бессонную, волшебную, Новогоднюю ночь. * - Я знаю, что в Англии больше празднуют Рождество, чем Новый Год, но хотелось создать праздничное настроение перед нашим праздником. :)