Сволочь

Для неё кружился мир – сотни разноцветных огоньков перемешивались в голове. На языке отчетливо чувствовался железный привкус крови, а сердце промёрзло насквозь от вечных сквозняков. Писать лекцию становилось всё труднее – слёзы накатывали и накатывали, ком в горле сдавливал позвонки шеи и гортань всё сильнее. Отчетливо барабанил дождь по толстому стеклу, а лампа над её головой продолжала мигать. - Кэрол, детка, ты можешь ответить мне на вопрос: когда началась русско-японская война? – звонкий голос миссис Франк разрушил последнее спасательное мгновение тишины в голове у Кэрол. Она с трудом подняла голову, посмотрела на однокурсников. В их глазах отражалась жалость и тревога за девушку, её же глаза были пустыми, полными слёз, оттеночными пятнами коричневого цвета. Она перевела их на преподавателя – миссис Франк, знавшая Кэрол, как умную и ответственную девочку, увидела сейчас в ней комок боли и отчаянья. Он вырывался наружу, разрушая всю нервную систему, все моральные принципы беззащитного ребёнка. Больше не оставалось сил: Кэрол схватила вещи, скинула тетрадь на пол и выбежала из аудитории. Я хочу умереть, - крутилось у неё в голове, у неё в костях, в крови. Я хочу умереть, - все многоэтажные здания превратились в мишени для пагубных идей. Я хочу умереть, - больше никаких мыслей, кроме самой навязчивой. Его глаза бегали по голому телу Вероники, пока та раскачивалась на его члене, как лебёдка, выкрикивая его имя и просьбы. Худыми пальцами он хватал её за соски, поглаживая их по кругу, щипая и доводя своими мягкими подушечками девушку до диких стонов наслаждения. Твёрдое становилось всё твёрже, он чувствовал её влагу, её удовольствие. Всё ближе становился последний акт, последняя сцена, где актёры, потные от приятной работы, красные, от невероятных усилий кланялись, чувствуя, что внизу живота что-то оживает, поднимается и подходит к пункту отбытия. Она всё больше насаживалась на его причинное место, он всё чаще трогал её грудь. Последний общий вздох и она отыграла роль. Его последний стон и она слезла с его члена, просто легла рядом и уставилась в его скулы и глаза. - Билл, это было чудесно, - она громко дышала, тёмные волосы лезли в его лицо, закрывая лунный свет в большой, просторной комнате. - Спасибо, детка, - он поцеловал её в макушку, сжимая худое плечо. Ужасно кололо где-то в области груди, но это чувство жило с ним уже долгие годы. Оно пройдёт с рассветом. Он закрыл глаза, открыл от запаха кофе на своей тумбочке. - Билл, котик, вставай, - прошептала в шею Вероника, цепляясь за парня своим колким взглядом. - Эм, Вероника? – удивлённо спросил парень, как будто ожидал увидеть кого-то другого. – Ты ещё не ушла? - Малыш, а должна была? – она погладила его по растрепанным, белым волосам и уселась на краешек кровати. - Вероника, - смешно было слышать от него серьёзный тон, вспоминая вчерашнюю ночь и его стоны. Голос хрипел от алкоголя и криков, а сигарет по близости не было. Его взяла злость. Руки сжались в кулак, а глаза посмотрели впритык на девушку. – Это было на одну ночь. Ты меня не привлекаешь, как девушка, а твой вид больше говорит, что на эти слова ты не обидишься. Ты ведь эти слова часто слышишь. Грубость слов задели типичную посетительницу клубов, она покраснела, как краснеют помидоры под лучами летнего солнца и резко вскочила с кровати. - Ах, ты ублюдок, - раньше его называли «сволочью», «подлецом», «грязным лгуном», но «ублюдок» было в новинку. Его это смешило, ухмылка появилась на его помятом лице. Билл взял чашку с кофе в руки, сделал глоток – горячая жидкость густотой прошлась по осипшему горлу. Он ровно посмотрела в глаза Веронике, смеясь карими огоньками. Ему нравилась эта игра – она свирепела, её чёрные глаза наливались свинцом, злостью, яростью. Тонкие пальцы с длинными ногтями оставили следы на ладошках, когда она замахнулась на него. Кофе расплескался на белую простынь, обожгло ему руку и часть груди. Привычка оставаться в такие моменты спокойным выработалась на протяжении многих лет, поэтому он просто поставил полупустую чашку на тумбочку, встал с кровати. Его ни капельки не смущало, что он голый, что его хозяйство спокойно болталось между ног, а расцарапанная спина немного саднила. - Слушай, Вероника, - он достал из шкафа полотенце, обернулся к ней. – Не могу понять – что ты от меня хочешь? Ты думала, что у нас с тобой будет длительные отношения? Малыш, я не отношусь к мужчинам, которые в конце своей жизни начинают изменяться, заводить семьи. Тебе нужно безрассветное будущее? Хочешь скандалить, выяснять отношения? Мне это не нужно. Поэтому, - он сделал паузу, собрался с мыслями, выдохнул. – Проваливай. В её глазах стояли слёзы злости, не больше. Боли не было изначально. Была лишь пустота из-за повторения. На прощания она кинула оскорбительное слово, громко хлопнула дверью и выбежала из его дома, как выбегают из вечного плена – не оборачиваясь, плюя в стороны клочья огня и матерясь. Душ был спасением: прохладные капли воды стекали по его телу, волосы липли ко лбу, к ушам, запах геля для душа был знакомым и привычным, как и полное одиночество этого дома. Когда он успел заметить, что Том не живёт с ним? Когда он мог вспомнить, что он уехал, бросая в лицо: - Зачем мне такой брат? А действительно – зачем? Его присутствие было обыденностью. Он нервировал Билла, заставлял всё время копаться в себе, искать что-то, что он давно потерял. Том был не нужным спасательным кругом, а когда он исчез, Билл не утонул, а нашёл уютный берег с кучей развлечений: девушки, секс, алкоголь, иногда наркотики.