Исполнить обещанное

Дорогая, сядем рядом, Поглядим в глаза друг другу. Я хочу под кротким взглядом Слушать чувственную вьюгу. (Сергей Есенин)

Получив письмо Изабеллы, Нарцисса покачала головой, потом перечитала его снова, и отправилась искать Рабастана — они с Антонином Долоховым недавно как раз вернулись из Германии. В комнате, которую занимал Басти, она его не нашла — видимо, уже выспался, и куда-то ушел. Темный Лорд велел ему немного отдохнуть, а вечером отправляться на площадь Гриммо — Булстроуд, который сегодня должен был дежурить, на рассвете нарвался на отряд авроров, не признавших власть Темного Лорда и перешедших на нелегальное положение, и теперь находился при смерти. Вообще, Ближний круг за последнее время понес ощутимые потери — только одна операция «Семь Поттеров» унесла жизни пятерых, Трэверс и Рудольфус Лестрейндж тяжело ранены, а ведь, похоже, все только начиналось… Рабастан нашелся во дворе, где показывал Драко какие-то трюки на метле — Нарцисса вспомнила, что во время учебы в школе Лестрейндж-младший играл в команде охотником, и играл прекрасно. Как же давно это было… Увидев Нарциссу, он спустился, слез с метлы и подошел к ней, приглаживая рукой взлохмаченные волосы. — Басти, — произнесла она, оглядев его с головы до ног — сейчас он показался ей так похожим на озорного мальчишку, каким был когда-то. Да и Драко заметно оживился. — Ты к жене не собираешься? — Собираюсь, — кивнул он. — А что такое? — он встревожился, и она поспешила его успокоить. — С ней все в порядке. Она мне написала. — Я к ней завтра пойду. Сегодня вечером я на Гриммо должен быть, с Яксли. Будем Поттера караулить, вдруг он там объявится… А что Изабелла пишет? Нарцисса кратко пересказала ему содержание письма. Басти слушал, и все больше хмурился. — Почему Яксли мне ничего не сказал? Где он, не знаешь? — Не знаю, — Нарцисса пожала плечами. — К вечеру он точно будет, вы же с ним идете на дежурство, тогда и спросишь. Но ведь все обошлось, она дома, и мистера МакДугалла уже освободили. И она очень по тебе скучает, а ты ей даже не писал все это время. Она твоего ребенка носит, а ты о ней забываешь. Разве так можно? Она укоризненно посмотрела на Басти. — Я не забываю, Цисси. Всего несколько дней… И что хорошего я мог ей написать? Сама ведь знаешь… — он помрачнел. — Видишь ли, ты ее беспокоить не хочешь, но она в любом случае будет беспокоиться. — Цисси, я пойду к ней завтра, обязательно. Так уж получилось… Яксли явился ближе к вечеру. Оказалось, что письмо Изабеллы он не видел, потому что в дни, предшествующие перевороту, был загружен свыше всякой меры. — Вообще, разбор почты, — пояснил он, — входит в обязанности моего секретаря, который подобные жалобы на необоснованные аресты и произвол органов правопорядка откладывал в отдельную стопку, чтобы потом с ними разобраться. Да ведь и без того, — добавил Яксли, приосанившись, — только за несколько последних дней были освобождены десятки арестованных при прежнем министре. А теперь на Яксли возложена еще и обязанность общего руководства работой по выявлению воровства магии. Да, комиссию возглавляет мадам Амбридж, а материалы для нее готовит Ранкорн, но координирует их действия не кто иной, как Яксли. На дежурстве Корбан без умолку говорил о делах в Министерстве, главным образом о том, как сотрудники Министерства проявляют похвальную бдительность, выявляя затаившихся грязнокровок и предателей, и сигнализируя Ранкорну, о комиссии, которая сейчас работает без выходных. Потом ни с того ни с сего стал расспрашивать о семье Лестрейндж, и почему-то о Долохове. Басти слушал вполуха и отвечал в основном междометиями. «Вот зануда… — думал он. — Интересно, он о чем-нибудь другом, кроме работы, когда-нибудь говорит? Хотя, он же в Азкабане не сидел, да и в первую войну особо не высовывался, а сейчас хочет свое рвение показать». Наконец он не выдержал и спросил: — Корбан, по-моему, от некоторых чистокровных вреда куда как больше… Кстати, вам не приходило в голову, что недобросовестные люди через вашу комиссию могут и личные счеты сводить? Не говоря о том, что это — новое поле для коррупции? Думаете, нельзя купить справку из архива о чистокровных предках? — Ну что вы, Рабастан… Не ожидал, что вы будете рассуждать в духе Джагсона. А что касается… я и сам всегда готов пойти навстречу ценному сотруднику, и даже закрою глаза на…э-э-э… некоторые вещи (1). Но эта проверка выявит наиболее лояльных… И он снова пустился в длинные рассуждения о том, как следует поощрять тех, кто вовремя сообщает о разного рода нарушениях. У Басти, которого и без того клонило в сон, уже начала болеть голова и нервно задергалась левая щека — тик, приобретенный в Азкабане, иногда напоминал о себе, — и он вознес хвалу Мерлину и всем Богам, когда утром наконец явились Амикус Кэрроу и Торфинн Роули, чтобы их сменить. Ни Поттера, ни кого-либо другого, входящего в дом или выходящего из него, они в ту ночь так и не увидели. «Наверное, мальчишка все-таки сбежал», — подумал Басти. После дежурства он заглянул в Малфой-мэнор — умыться, побриться и вообще привести себя в порядок. Когда он уже вышел из замка, чтобы отправиться в Лондон, его догнала Нарцисса. В руках у нее была какая-то круглая коробочка, перевязанная золотистой ленточкой. — Басти, передашь Изабелле от меня. Это пирог с черникой и сливочным сыром, очень вкусный… Лугнасад уже прошел, но все равно… Басти кивнул и, взяв подарок Нарциссы, аппарировал к дому МакДугаллов. Позвонив в дверь, он подумал, что ни разу еще не приходил сюда днем. Открыла ему сама Изабелла — и он, как всегда, когда видел свою жену после долгого отсутствия, поразился — как она красива… Но тут же заметил ее бледность, глаза, огромные из-за похудевшего лица, дрожащие губы. Она вскрикнула и бросилась к нему, стукнула его кулачком в грудь два раза, и заплакала, бессильно уронив голову ему на плечо: — Почему ты так долго не приходил? И не написал даже… Он перехватил руки жены, все еще сжатые в кулачки, поцеловал их, чувствуя себя безмерно виноватым, но прощенным и счастливым. И прошептал ей на ухо: — Прости, моя хорошая… Я не мог раньше, так уж вышло… Наконец-то он держал ее в объятиях, теплую, податливую, и такую родную, такую свою — его собственную, только ему принадлежащую… И пахло от нее теплом, чистотой и чем-то вкусным. Рабастан ласково провел рукой по ее груди и животу, и по охватившей ее легкой дрожи, по вырвавшемуся у нее стону понял, как она ждала его, как истосковалась по нему… А у нее и на самом деле утихла тревога и унялась мучительно сжимающая сердце тоска, стоило ей только ощутить его рядом. Она некоторое время так и стояла в прихожей, прильнув к нему всем телом и тихо не то смеясь, не то всхлипывая от радости. — Изабел, — наконец произнес он, оторвавшись от нее. — Это тебе от Цисси… Он протянул ей коробку, она непонимающе на нее посмотрела, потом улыбнулась, благодарно кивнув, передала коробку появившемуся эльфу и шепнула Рабастану: — Пойдем… Он пошел следом за ней на кухню, где мистер и миссис МакДугалл пили чай — видно, только что позавтракали. Констанция тут же разрезала пирог, присланный Нарциссой, а Изабелла принялась варить кофе. Рабастан поздоровался с тестем за руку, поцеловал руку теще и, хоть уже завтракал, но принял приглашение сесть за стол. Снова появился эльф, поставил перед гостем яичницу с ветчиной, блюдо с горячими только что испеченными булочками, сливки, масло и сыр — и, поклонившись, исчез. Мистер МакДугалл отправился на службу, его жена вышла из кухни вслед за ним. Изабелла уже успокоилась, ее глаза засветились мягким светом, на губах дрожала улыбка. — Басти, что с Руди случилось? Как он сейчас? Рабастан рассказал жене о погоне, о том, как ранили Рудольфуса, как долго не могли определить, что с ним и как ему помочь, и наконец, как они с Долоховым отвезли брата в Германию. — Хоть бы Руди там вылечили, — тихо сказала Изабелла. — Вылечат, — уверенно кивнул он. — Кстати, нужно будет зайти в Гринготтс, перевести деньги… Давно я там не был. Вообще давно по Диагон-аллее свободно не ходил… — усмехнулся Басти, отодвигая опустевшую чашку. Вновь возникший домовой эльф, увидев, что молодая хозяйка с супругом встали из-за стола, начал проворно убирать посуду. А Изабелла, взяв мужа за руку, повела его по коридору в свою комнату. Оставшись наконец с ним наедине, она обняла его и, пряча лицо на его груди, спросила: — Басти… ты любишь меня? — Конечно, — не задумываясь, ответил он. — А почему ты спрашиваешь, милая? Она посмотрела на него. — Ну… ты ведь женился, чтобы обзавестись ребенком. Наследником… Он, сев на кровать, посадил ее к себе на колени. — Вообще-то люди обычно для того и женятся, чтобы иметь детей, — с мягкой усмешкой сказал он ей таким тоном, каким обычно малышам объясняют прописные истины. И добавил уже серьезно: — Я тебя люблю, Изабел. Если бы ты знала, как мне не хочется уходить от тебя… Продолжая говорить, Рабастан расстегивал пуговицы ее пеньюара, открывая пышную бело-розовую грудь, с потемневшими сосками, похожими на спелые ягоды. Он осторожно прикоснулся губами сначала к одной, потом к другой. Изабелла прерывисто вздохнула и прижала его голову к своей груди, ее пальцы запутались в его волосах. Басти взял жену на руки и уложил на кровать, она подвинулась, чтобы он мог лечь рядом. Снимая мантию, он вдруг на мгновение замер, словно пораженный какой-то внезапной мыслью, и спросил: — Изабел… а тебе вообще-то можно? Я только что об этом подумал… — Конечно, можно… Я бы сказала тебе, если нет, — она застенчиво улыбнулась и притянула его к себе. Потом, глядя на лежащую рядом жену, Басти подумал, что на всю жизнь запомнит это утро, комнату, залитую ярким солнцем, разрумянившиеся щеки Изабеллы, ее глаза — они сейчас казались темными и глубокими, как речные омуты — и зайчиков, играющих в ее белокурых волосах, на зеленой шелковой ткани пеньюара и на ее коже, еще нежнее, чем шелк… И у него почему-то сжалось сердце, когда он понял, что и сегодняшний день — тоже пройдет, станет невозвратным прошлым. Но это было мимолетное чувство, и оно прошло без следа. Изабелла, склонившись над ним, пальчиком вырисовывала на его груди какие-то неведомые иероглифы, а он чувствовал, что у него закрываются глаза и он сам как будто куда-то уплывает, но ничего не мог с этим поделать. — Басти, — вдруг сказала она, — а почему тебя так назвали? Что значит твое имя? Я давно хотела тебя спросить. — Мое имя… — он открыл глаза, — мне его дал нарицатель — как и Руди — по обычаю (2). То есть, сначала было — Растабан, это звезда, Бета Дракона. Но она несчастливая… Нарицатель так и сказал, что я под несчастливой звездой родился. А мама тогда провела какие-то расчеты и поменяла порядок букв. Сказала, что должно помочь. — Ой, — вздрогнула Изабелла. — Я не хочу к нарицателям обращаться… Давай не будем, а имя малышу сами придумаем? — Давай, — улыбнулся он и снова закрыл глаза. Через несколько минут она, увидев, что он спит, осторожно встала, стараясь не разбудить его, застегнула пеньюар и укрыла Рабастана пледом. Потом вынула из шкафчика несколько детских распашонок, которые они с мамой уже успели сшить вчера, и, сев у окна, начала вышивать белыми с серебром нитками защитные руны. Сначала тихо, нараспев проговаривала заклинание, а уже потом протыкала ткань иголкой с нитью.