Исполнить обещанное

В один из ближайших дней после приема у Карлайла Изабелла, не желая откладывать визит в долгий ящик, навестила своего учителя, сэра Ланселота. О его болезни и о том, что он уехал в Швейцарию, она услышала еще весной, встретившись случайно в магазине с его племянницей — а не видела она его года полтора — как летит время! Поэтому сейчас ей было немного неловко, что она не смогла встретиться с ним раньше, к тому же она боялась — вдруг он уже совсем плох… Старый художник обрадовался бывшей ученице. К своей огромной радости, она увидела, что он вовсе не похож на умирающего, хотя похудел еще больше, ходит, опираясь на трость, и, видимо, вынужден принимать много лекарств. За все время, что Изабелла провела у него в гостях, пока они сидели сначала в столовой за чаем с пирожными, потом в гостиной, его эльф — дряхлый, сгорбленный и ворчливый — два раза приносил ему бутылочки с зельями. Однако, по его словам, юбилей Карлайла он пропустил не по причине своей немощи, а просто решив, что там будет скучно. На журнальном столике в гостиной Изабелла заметила свежий номер «Ежедневного пророка» и рядом — журнал «Придира» с фотографией Гарри Поттера на обложке и призывом помогать Избранному всеми силами. Проследив за ее удивленным взглядом, хозяин дома улыбнулся: — С Ксено Лавгудом мы давно переписываемся. Когда я был в Швейцарии, он мне присылал подробнейшие отчеты о своей работе над копией диадемы Ровены Рэйвенкло… — Мне сестра писала из Хогвартса, его дочка с ней учится, она тоже рассказывала… — припомнила Изабелла. — Неужели ему действительно удалось воссоздать диадему Ровены? Поразительно! — О, нет, — тихо рассмеялся сэр Ланселот, — Ксено в своем репертуаре — мозгошмыги, сливы-цеппеллины, чудодейственные свойства которых он будто бы открыл… Он недавно был у меня в гостях, и привозил показать свое изобретение. Ну и журнал мне оставил… — Сэр Ланселот, — Изабелла взяла журнал, с которого на них строго смотрел юноша, почти мальчик с пронзительно-зелеными глазами за стеклами очков. — Что вы думаете об этом? Чем это все закончится? Ее снова захлестнула тревога, она вцепилась руками в подлокотники кресла и, не мигая, смотрела на старика. Он мягко, сочувственно дотронулся до ее запястья и произнес: — Чем закончится? Трудно сказать… Вы, наверное, и сами понимаете, что большинству в высшей степени безразлично, кто занимает пост министра. Конечно, к вам это не относится — вас все это касается напрямую, поскольку ваш супруг… — Нет, я о мальчике… — прошептала Изабелла. — Что до мальчика… — нахмурился сэр Ланселот, — то вся история весьма и весьма подозрительна. Почему допустили, что о пророчестве стало известно Темному Лорду — и при этом неизвестно почти никому из своих? Почему они не спрятали ребенка, как следует? Почему позволили Темному Лорду прийти и попытаться убить малыша? Если, конечно, все было именно так, как они говорят… Изабелла снова перевела взгляд на газету — на этот раз ей бросился в глаза шрам на лбу Гарри Поттера — тот самый знаменитый шрам в виде молнии, след от Авады, полученный в полтора года… — Боги… — выдохнула она, почувствовав, будто из-под ног исчезает твердая опора и перед глазами все плывет. — Как страшно… как это страшно… Она попыталась расстегнуть ворот платья — ей не хватало воздуха — но силы покинули ее, и она почти сползла с кресла на пол. Всполошившийся хозяин вместе с явившимся на его зов эльфом перенесли ее на диван, подложив под голову две подушки. — Да что же ты стоишь, Тутти, подай горячего чаю скорее… Виски же вам, наверное, нельзя… Надо ложку тонизирующего бальзама в чай добавить. Да шевелись же, Мордред тебя побери… — покрикивал на эльфа сэр Ланселот. Он придвинул к дивану стул и сел, глядя, как Изабелла пьет мелкими глотками чай с зельем, остро пахнущим имбирем. — Простите меня, Изабелла, — виновато заговорил он, когда молодую женщину перестала бить дрожь, — я не должен был касаться этой темы… С дамами в таком положении следует быть особенно деликатным… — Ну что вы, сэр, — грустно улыбнулась она. — Это вы меня извините, что я вас напугала… Я же сама завела разговор… И вы правы, все это очень странно выглядит… — Кстати, Мордред, которого мы все поминаем к месту и не к месту… — старик горько усмехнулся, — о нем ведь тоже было пророчество в свое время (1). И не только о нем… История далеко не новая, увы… — он покачал головой, поднял оброненный Изабеллой журнал и убрал его в ящик стола. Наконец Изабелла, почувствовав себя совсем успокоенной и окрепшей, поднялась с дивана. Они еще немного поговорили, более не возвращаясь к опасной теме. Сэр Ланселот показал ей, над чем он сейчас работает — иллюстрации к новому изданию Сказок барда Биддля — и обещал прислать ей один экземпляр с автографом. Когда Изабелла собралась уходить, он ни за что не соглашался, чтобы она обратно шла пешком или даже через камин — вызвав эльфа, хозяин велел ему доставить ее домой. На прощание он сказал, целуя гостье руку: — Лучше не читайте газеты, вот вам мой совет. Сегодня пишут одно, завтра совершенно другое, послезавтра третье… А изменить что-либо не в ваших силах. И будьте счастливы, дорогая моя. Да хранят вас Мерлин и Моргана. Она с улыбкой кивнула — газеты она и без того читала редко, если не считать тех вечеров в Хогвартсе, что провела в школьной библиотеке, изучая старые подшивки «Пророка» и «Вестника Министерства магии». Дома Изабеллу ждало письмо от Мораг — сестра исправно писала ей длинные и подробные послания через каждые две недели. В школе было неспокойно — впрочем, а когда там было спокойно? Отряд Дамблдора снова и снова напоминал о себе — чуть ли не каждую ночь в коридорах на стенах появлялись лозунги против Снейпа, Кэрроу и Темного Лорда, призывающие к бунту. Брат и сестра Кэрроу бесились и грозили снова ввести телесные наказания, отмененные еще в первые годы директорства Дамблдора (2). По ночам преподаватели патрулировали замок, но поймать за нанесением крамольных надписей никого не смогли. А надписи продолжали регулярно появляться, и даже в классах перед занятиями нередко находили разложенные по партам листовки. «Мерлин… Да что же это такое? Скорей бы закончился этот год…» — вздохнула Изабелла, дочитав письмо сестры. Она вспомнила, что на днях ей написал домовладелец, в доме которого она снимала квартиру, когда жила одна — хотя она почти не появлялась там с июня, но аренда была оплачена до конца года. Хозяин спрашивал, будет ли она продлевать договор на будущий год или нет, и просил в ближайшее время уведомить его. «Конечно, я туда вряд ли вернусь. Пока поживу здесь, а потом — когда все это закончится — мы будем жить в Лестрейндж-холле. А когда все это закончится? И как? Нет, не надо об этом думать… Все будет хорошо…»  Изабелла почувствовала, как ее снова накрывает холодный ужас и сердце начинает колотиться в сумасшедшем ритме, и сжала в ладони зеркальный медальон на груди. — Все будет хорошо, — повторила она вслух, но звук собственного голоса показался чужим. Прошептала: — Мерлин, что со мной? Почему мне так страшно? Закрыв глаза, затаив дыхание, она съежилась в кресле. Внутри шевельнулся ребенок — сначала мягко, потом более требовательно, словно привлекая ее внимание, и наконец она ощутила самый настоящий пинок. Охнув от неожиданности, рассмеялась — страх отступил, Изабелла будто очнулась от тяжелого сна: «Ну конечно — я же сижу, вся скрючившись, тебе там неудобно, малыш… — она потянулась, потерла затекшую поясницу, встала и подошла к окну. — Скоро я тебя увижу, мой маленький… Три месяца осталось — недолго уже… А какое сегодня число, кстати? Восьмое декабря? Мерлин, завтра же день рождения Басти… Хорошо, что я шарф вчера закончила вязать». Она достала из комода шарф — серо-голубой, из тонкой и мягкой шерсти, с вплетенными в узор серебряной нитью рунами согревающих чар. Прижала его к щеке и улыбнулась, представив, как он подойдет к глазам мужа, потом снова свернула и убрала в ящик. Все же с квартирой нужно было что-то решать. Изабелле пришло в голову, что она может пригодиться Мораг, которая летом закончит школу — вдруг сестра захочет пожить самостоятельно? Квартирка маленькая, но удобная и дешевая, и от родительского дома близко. Она написала сестре письмо, в котором спросила, что Мораг думает по этому поводу. А сейчас можно пойти туда и уложить свои вещи — наверное, поместятся в пару сундуков — чтобы потом просто забрать их. — Фэрри! — позвала она уже у двери, надевая верхнюю мантию. Тут же рядом возникла эльфийка — старенькая, но проворная и очень чистенькая, в белом полотенце, закутывавшем туловище, и с таким же, только поменьше, повязанным вокруг головы. Из кухни выглянул Корки, чьей матушкой Фэрри была. — Фэрри, я к себе, мне там нужно вещи разобрать. Пойдем со мной, поможешь мне. А ты, Корки, останешься дома, и, если придет мистер Лестрейндж, скажешь ему, где я, и откроешь камин. Фэрри кивнула — она вообще разговаривала очень редко. Корки с поклоном ответил: — Да, мисс Изабелла. Корки все сделает. Его матушка одобрительно улыбнулась сыну, и вместе с хозяйкой, держась на полшага позади, вышла на улицу.