Исполнить обещанное

Я хотел бы остаться с тобой, просто остаться с тобой... (Виктор Цой)

Рабастан и Торфинн Роули покинули дом Джагсонов уже поздним вечером. Роули аппарировал к себе домой, а Рабастан — к Малфоям. Ему очень хотелось успеть увидеться с Изабеллой, пока она не легла спать — он и так задержался у миссис Джагсон куда дольше, чем рассчитывал. И еще он надеялся, что Беллатрикс не передумала, и скоро он увезет жену и сына вместе с Дельфини в Лестрейндж-холл. В Малфой-мэноре его встретили Рудольфус и Антонин Долохов. Они рассказали, как прошел их визит в банк. В сейфе все было перевернуто вверх дном, но, кроме золотой чаши Хельги Хаффлпафф, ничего не пропало. Управляющий банком, рассыпавшись перед Лестрейнджем в извинениях, лично установил усиленные охранные чары, к которым Рудольфус добавил еще одно, известное только в семье Лестрейндж, заклинание. В остальном, как Долохов и ожидал, гоблины не посмели спорить с Упивающимися смертью, приближенными к Темному Лорду, ответили на все заданные им вопросы и безропотно согласились с той версией убийства сотрудников банка, которую им изложил Долохов. — Оказалось, что мечей Гриффиндора было два — поддельный и настоящий, — рассказывал Антонин. — Сейчас уже и не поймешь, какой из них был в сейфе, а какой — у Поттера. Видимо, Дамблдор с ним что-то успел намудрить. Но все равно они теперь оба в Гринготтсе. — Вот я так и думал, что с мечом что-то странное… — сказал Басти. — Но Повелителя меч сам по себе не интересует. — А Повелитель целый день не появлялся. И никаких вестей. Белла тоже ничего не знает — она недавно ушла к себе… — помрачнев, Долохов негромко добавил: — Что-то у меня нехорошее предчувствие. А ты, Басти, ночевать здесь останешься? — Не знаю, — Рабастан покачал головой. — Я хочу к Изабел зайти, пока еще не слишком поздно. Хотя… Мордред! Уже одиннадцатый час… И тут оживилась Метка. — Ну вот… — вздохнул Долохов. — Похоже, нас опять ждут великие дела… и увлекательные приключения. Что ж, Басти, Руди, — пойдемте… Аппарация по вызову Метки не была похожа на обычную аппарацию, когда волшебник знает, куда ему нужно — либо место ему знакомо, либо он рассчитал координаты. Метка действовала скорее как порт-ключ, с той разницей, что можно было ее зову поддаться не сразу, или не поддаться вообще — Каркарову это удавалось целый год, и, если бы его в конце концов не нашли, он мог бы так прожить еще долго (1). Они вышли во двор — Антонин решил напоследок выкурить сигарету, и Рудольфус составил ему компанию — когда увидели внука Долохова, Дэнниса, бегущего к ним со всех ног. — А ты куда собрался? — окликнул его Антонин. — Так я тебя ищу! Повелитель вызывает… — Я сейчас иду. А ты оставайся здесь. — Но, дед… — Никаких «но»! Тебе приказано охранять резиденцию, вот и охраняй. Возвращайся на свой пост. Нет, подожди… Дэнни! — он обнял юношу и троекратно поцеловал. И застыл на мгновение, глядя ему в лицо, потом снова обнял и похлопал по плечу. — Ну вот, теперь иди… Дэннис, бросив прощальный взгляд на деда, повернул назад, к флигелю охраны. Антонин докурил свою сигарету и исчез. Басти сказал брату, что все же зайдет ненадолго к жене, и почти бегом направился обратно в замок. Он быстро шел по тихим и пустым коридорам. Несмотря на царящее вокруг безмолвие и поздний час, казалось, что замок не спит, а застыл в напряженном ожидании каких-то грозных событий. Басти встряхнул головой, пытаясь отогнать непрошеные дурные мысли, остановился у нужной двери и постучал. — Да? — откликнулся тихий женский голос. Он осторожно отворил дверь и вошел. Возле колыбели Дельфини стояла Нарцисса. Она была бледна, лицо осунулось, а глаза как будто запали. — Басти, как хорошо, что ты все-таки пришел! Изабелла тебя так ждала… Я ей, конечно, не все рассказала, — она понизила голос. — Боюсь я ее волновать, особенно после того случая… Она же кормит. Из своей комнаты вышла Изабелла. — Басти! — бросилась она к мужу. — Я же тебя ждала весь день… Хорошо, мне Цисси сказала, что с тобой все в порядке. Он вас опять вызывает? Белла собирается… Я уж думала, ты и не придешь… — Извини, моя хорошая, — отвечал он, обнимая ее. — Я и сам думал, что раньше освобожусь… А сейчас опять надо уходить. Мне так жаль… В дверь снова постучали, Нарцисса отозвалась: «Войдите», и на пороге возник Люциус в черной мантии с капюшоном. Его левый глаз по-прежнему закрывала черная повязка. Нарцисса стала еще бледнее, чем была. — Люци! Ты тоже уходишь? Но… у тебя же палочки нет! Он не на собрание зовет — иначе сам прибыл бы сюда — а на бой! — Надо идти, Цисси… — Малфой был бледен и помят и, похоже, все еще не протрезвел, но держался он как-то даже неестественно прямо. — Мне кажется, сегодня что-то произойдет… Нарцисса вздрогнула и пристально посмотрела на мужа, потом решительно сказала: — Тогда я с тобой! — А тебе что там делать? У тебя тоже нет палочки. И вообще… — Я тоже пойду… — тихо, но очень отчетливо произнесла Нарцисса. — У меня тоже душа не на месте… — Цисси… Но как же ты будешь? — вмешалась Изабелла. Она стояла, опустив руки и растерянно глядя то на мужа, то на Нарциссу, то на Люциуса. — Люциус… Возьмите мою палочку хотя бы… — Нет, дорогая моя, — Нарцисса поцеловала подругу, — пусть твоя палочка останется при тебе. Ты ничего не бойся, охрана здесь рядом. Чтобы их позвать, звони в колокольчик — ты знаешь, да? Изабелла кивнула, и миссис Малфой, взяв мужа под руку, торопливо вышла. Появилась Белла — в полном боевом снаряжении, в черной мантии, с кинжалом у пояса, с волшебной палочкой и маской в руках. Она склонилась над Дельфи и долго смотрела на нее, потом бережно, так, чтобы малышка не проснулась, взяла дочку на руки и запечатлела на ее лбу легкий поцелуй. — Дельфини, доченька моя ненаглядная… звездочка… Принцесса моя… — тихо, еле слышно прошептала она. Положив ребенка обратно в кроватку, повернулась к невестке и обняла ее. — Спасибо за все, Изабел… — Белла… Что ты? Что происходит?! — Изабелла чуть не плакала. Белла выпрямилась и гордо вскинула голову, снова становясь похожей на ту Беллатрикс Лестрейндж, которую знали и соратники, и враги — неустрашимую воительницу. — Не бойся, Изабел. Все, я ухожу. Басти, ты тоже не задерживайся. Повелитель нас ждет. Она закрыла за собой дверь. Рабастан и Изабелла наконец остались вдвоем. — Басти, что происходит? Я ничего не понимаю… И что случилось на собрании? Я так поняла, что из вашего сейфа украли какую-то вещь Темного Лорда. И что он ужасно гневался, опять бросался заклятиями, как тогда, когда Поттер сбежал отсюда… Никто мне ничего толком не говорит… — Изабелла заплакала. — А теперь вообще все ушли, даже Цисси… и без палочки… — Изабел, — Рабастан взял жену за руку и потянул за собой к двери в ее комнату. — Пойдем… я хочу на Рэйни взглянуть. Изабелла покорно пошла за ним, лишь взмахнула палочкой и отлевитировала кроватку Дельфи к себе в комнату. — Пусть они оба будут поближе ко мне, — пояснила она. — Хотя все равно я вряд ли засну сегодня… Но мне так спокойнее будет. Он тихо подошел к спящему сыну. Мальчик во сне разбросал ручки в стороны, его ротик был приоткрыт, мягкий розоватый свет ночной лампы переливался на золотистых волосах. Какая-то невесть откуда взявшаяся мошка кружила над нежной шейкой — Изабелла отогнала ее и сотворила защитное заклинание от насекомых. Рабастан сглотнул, чувствуя комок в горле, и повернулся к жене. — Басти… Не уходи… — Изабелла прижалась к нему. — Я не могу. Я должен… — отвечал он, гладя ее по волосам, заглядывая в глаза, полные слез. Она всхлипнула. — Ну что ты, Изабел… Я же вернусь скоро, — успокаивал он ее. — А потом я тебя… вас отсюда заберу. Вместе с Дельфини. Я говорил с Беллой, она согласилась, что так будет лучше. Басти почувствовал, что жена вся дрожит, ее руки гладили его спину с какой-то лихорадочной, исступленной нежностью, а голова бессильно склонилась на его плечо. Заперев дверь заклинанием — «Мало ли, — сказал он, — еще зайдет кто-нибудь…», — он положил маску и волшебную палочку на комод, отстегнул висящий на поясе кинжал, потом стащил через голову мантию и притянул Изабеллу к себе, расстегивая на ней платье. Она тоже расстегнула несколько пуговиц на рубашке мужа и уткнулась лицом в его грудь. — Сейчас, сейчас… — хриплым шепотом бормотал он, усаживая Изабеллу на стол. Только войдя в горячее, влажное, ждущее его лоно, он почувствовал желанное умиротворение, его словно окутала тишина, он больше ничего не видел, кроме лица жены с затуманенными глазами и полуоткрытыми губами, из-за которых виднелась полоска белых, как сахар, зубов. Как будто ничего больше не существовало, кроме ее тела, которое он знал до самого укромного уголочка, до последней родинки, — и это успокаивало и странным образом давало надежду, что еще не конец, что все еще будет, как было уже много раз… Изабелле сейчас даже не хотелось впадать в сладкое забытье — наоборот, хотелось осознавать происходящее и видеть его лицо. Сердце ее разрывалось от любви и печали, она неотрывно смотрела на мужа, словно стараясь навсегда запомнить его черты, вобрать их в себя. Но ее накрыло гораздо сильнее и скорее, чем бывало прежде, будто огромная волна накатила и унесла ее куда-то в жаркую тьму… И она, закрыв глаза, обхватив его руками и ногами, почти с отчаянием подавалась к нему всем телом. «Не хочу умирать, и не умру…» — стучало у него в висках, пока и эта мысль не растворилась в бесконечно растянувшемся последнем мгновении, и он ненадолго перестал себя осознавать — а потом снова ощутил удары собственного сердца и услышал свое имя, произнесенное счастливым, задыхающимся голосом жены. Ее внутренние мышцы все еще мягко сжимали его, тело все еще сладко вздрагивало. Она открыла глаза, провела ладонью по его влажной от пота шее, с трудом дотянувшись, поцеловала тот, недавний шрам. И почти разочарованно застонала, когда все закончилось — сейчас он уйдет, опять оставив ее одну… Встав на ноги, она почувствовала, что колени у нее подгибаются, и снова присела на краешек стола, одернув юбку и запахнув платье на груди. Он, застегнувшись, прицепил к поясу кинжал и надел мантию, потом повернулся к сыну, который по-прежнему спал. — Малыш мой… — тихо сказал он. — Ничего, скоро мы будем жить все вместе. — Он меня уже узнает, — произнесла Изабелла, подходя к нему. — Ручки тянет и улыбается… Жаль, ты этого не видел. Рабастан вздохнул. А она прибавила: — Да ты редко видишь его, а когда мы переедем в Лестрейндж-холл, то он к тебе уже привыкнет, и тебя тоже начнет узнавать… Она улыбалась сквозь слезы. Рабастан, уже у двери обернувшись на пороге, снова подошел к жене и, крепко прижав к себе, поцеловал в губы.