Исполнить обещанное

Изабелла в очередной раз пришла в «Черный принц» и с порога радостно объявила: — Басти, Руди, сегодня Рэйни в первый раз сотворил волшебство! Вы же знаете, наших сов авроры забрали, а чужие, какие прилетают, на крыше застревают, в ловушке. Мы их там и кормим, пока не придут из Аврората, не проверят их и не выпустят. Ну вот, сегодня как раз пришел человек почту проверять. А мы с Мораг, и Рэйни у меня на руках, сидели в гостиной. Мы только что его перепеленали, и Фэрри — наша эльфийка, — пояснила Изабелла для Рудольфуса, — собиралась отнести мокрые пеленки в ванную. Аврор почту проверил и маме отдал, потом сов отпустил и подошел к Рэйни. «Козу» ему сделал, да еще в животик ткнул, и говорит: «Значит, это и есть сын Лестрейнджа? Ничего себе бутуз! Надеюсь, парень, ты не пойдешь в своего папашу-мерзавца!» Рэйни ручкой махнул, и пеленка как вылетела у Фэрри из рук, да как шлепнулась этому хаму прямо на лысину! Изабелла расхохоталась, вслед за ней и братья. — Какой у меня мальчик! — восхищенно покачал головой Рабастан. — Послушай, Изабел, нельзя ли принести его сюда в следующий раз? — Ну почему же нельзя? — улыбнулась Изабелла и продолжала рассказывать: — Мама, конечно, сразу извинилась, высушила его, да еще почистила Экскуро, потом увела в столовую, огденского ему налить — нельзя же с ними ссориться… А мы с Мораг в мою комнату убежали и там просто на пол попадали от смеха! Потом и мама, когда он убрался, пришла к нам — и тоже хохочет… Когда восторг по поводу радостного события, каким становится в каждой волшебной семье первое проявление магии у ребенка, утих, Изабелла сообщила еще одну новость: — Мадам Роули, наконец, письмо прислала. Они благополучно уехали отсюда, и теперь уже в Норвегии. Она нашла подходящую магглу-кормилицу для Дельфи. И девочка здорова, слава Мерлину. Бедная моя малышка, как же я по ней скучаю… Знаешь, Басти… я бы хотела забрать ее к себе. Ей будет лучше у нас. — Заберем, — кивнул Рабастан. — Когда ты к нам в Германию приедешь, то заберем Дельфи. Согласен, Руди? — Конечно, — лицо Рудольфуса осветила теплая улыбка. — Кстати, Руди… — вспомнила Изабелла. — А я ведь кое-что разузнала о том, откуда им известно о ребенке Темного Лорда. Помнишь миссис Миллс? Которую ты привез, когда мне нельзя было кормить детей? Она в Малфой-мэноре несколько дней прожила со своими двумя малышами… — Разумеется, помню. Но я же ей стер воспоминания. — Там знаешь, что вышло? Миссис Миллс же согласилась нам помочь не просто так, а за освобождение своего мужа. Помнишь, ты ходатайствовал об его освобождении? Так вот, кто-то что-то перепутал, и его выпустили на день раньше, чем нужно было. Он явился домой — а ни жены, ни детей нет, и кто-то из соседей видел, что ты их забрал. Миллс решил, что его жену ты, скорее всего, убил, как предательницу крови, но хотел выяснить, где дети. Он ходил по Диагон-аллее и у всех спрашивал, не знают ли они, что случилось с его семьей. И в тот день, когда ограбили Гринготтс — Грейнджер там появилась под видом Беллы — он и к ней приставал с вопросами. Именно к ней — потому что думал, Белла-то знает, что ее муж сделал с его женой и детьми. Ну, а потом, когда выяснилось, что миссис Миллс ничего не помнит, они применили к ней легилименцию и увидели в сознании блок. Вскрыли — но там ничего толком не понятно, однако кто-то вроде как разглядел ребенка, который неизвестно откуда взялся… — Вот оно что… — задумчиво протянул Рудольфус. — А как же ты обо всем этом узнала? — От Мораг, — с готовностью пояснила Изабелла. — Она теперь работает на восстановлении Хогвартса и на выходные приезжает домой. Ну и рассказывает все, что слышит. Там не только ученики работают, но и взрослых много. Мораг не знает о Дельфи, она-то думает, что речь шла о Рэйни. А вообще, — она вздохнула и неопределенно помахала рукой в воздухе, — многие боятся, что Темный Лорд снова возродится. И из-за этого слуха про ребенка, о котором никто точно не знает, есть он или нет, начались разговоры, будто это очередной крестраж. И будто Темный Лорд только потому и не сбежал от Поттера, что знал — он снова умрет не окончательно. Всем ведь известно, что смерти он боялся больше всего. — Будь это так, — возразил Рудольфус, — он бы никогда не стал тем, кем он стал. Сидел бы где-нибудь тихо и незаметно, и ни в какую борьбу не ввязывался. — А ведь ты прав, Руди, — чуть подумав, согласилась Изабелла. — Действительно, одно с другим не вяжется. — Может, и был у него страх смерти — я ведь его молодым не знал, а в детстве он такого насмотрелся, что не дай Мерлин… Но у него была железная воля, которая сильнее страха. Иначе он бы и крестражи не создал — это ведь смертельно опасно. Я в общих чертах знаю, что это такое. — Повелитель мертв, Метка не лжет, — подтвердил Рабастан. — Я же видел, как он погиб. И слышал весь разговор с Поттером о крестражах. Когда Уизли убила Беллу, Повелитель, кажется, окончательно понял, что проиграл. И решил умереть с оружием в руках. — Руди, а ты знал о крестражах Темного Лорда? — Изабелла повернулась к деверю. — Не знал, — честно сказал тот, — но полагал, что без этого не обошлось. Повелитель никогда прямо не говорил о том, как именно ему удалось достичь бессмертия. Может быть, только Белле… и то лишь после своего возрождения… — Теперь все клеймят его трусом. Никто ведь толком не знает, как создаются крестражи, и я тоже не знаю, никогда не интересовалась… А книги о них, насколько я понимаю, давно изъяты из всех библиотек… Вот и говорят разное… Будто, кроме убийства, нужно сделать еще что-то ужасное… — Да. С самим собой, — кивнул Рудольфус. — Своей волей ступить туда, куда живым путь закрыт, не дрогнув, взглянуть в лицо тому, с чем ты там встретишься… Ничего более определенного сказать не могу, но в древних священных книгах кое-что описано. Египетская Книга мертвых, или «Бардо Тхёдол» (1)… Но что там в действительности — точно знают только те, кто решился. А они об этом не распространяются. — Но зачем? — потрясенная и испуганная Изабелла устремила на Рудольфуса непонимающий взгляд. — Зачем такое делать со своей душой? Ведь самое страшное он именно с самим собой сделал. Да еще несколько раз… Рудольфус некоторое время молчал, потом медленно заговорил: — Сама понимаешь, он со мной на эту тему не беседовал, так что я могу лишь предполагать. Думаю, первый крестраж — действительно, чтобы не умереть. А вот другие — возможно, из неуемной жажды познания. Он любил магию и науку. Больше всего на свете, больше, чем власть… Так нам еще отец говорил, он-то знал Повелителя куда лучше, чем мы. Если бы Темный Лорд не занялся политикой, стал бы великим ученым. Но человеческая жизнь конечна, а познание безгранично. Открывая что-то новое, ты видишь, что перед тобой встают иные вопросы, иные загадки… К тому же неоднократное создание крестража само по себе — уникальный в своем роде эксперимент, как бы цинично это ни звучало. Изабелла была поражена. — Он хотел вечно жить, чтобы познать все тайны мира… и магии… Но… а как же вы? Вы все рисковали жизнью, а кто-то и отдал ее… — Это война, Изабел, — пожал плечами Рудольфус. — Война, на которой он и сам в конце концов все-таки погиб. Никто ведь сейчас не обвиняет Шеклболта или Поттера в гибели их сторонников. И еще… — он едва заметно усмехнулся, — возьми хоть великих маггловских правителей, чьи имена, как принято считать, бессмертны. Но чем куплено это бессмертие? Помнишь? Рудольфус прочел по памяти строки Киплинга: Путь широк у Вдовы из Виндзора — На полмира простерла свой стяг; И еще отберем мы штыком и огнем И закрепим на наших костях. Бедолаги! — на наших костях! (2) — Справедливо это или нет — но так было, и так будет. А после их смерти, — добавил он, — наследники часто сводили на нет все их начинания. И тогда крестраж мог бы послужить во благо всем, не только своему создателю. Так что все праведное негодование — большей частью от недомыслия. Либо от лицемерия. Наши противники много говорят о том, что человеческая жизнь бесценна, что никто не имеет права убивать… однако сами убивают. Ради общего блага, ради правого дела… — Рудольфус чуть заметно поморщился, потом, выпрямившись, отчеканил: — Ну, а мы считаем правым наше дело — не их. И жизнь величайшего мага по цене не равна жизни пьяного бродяги или глупой жадной старухи. С этими словами он поднялся с места, отошел к окну и некоторое время смотрел во двор, затем снова повернулся к невестке: — Да, он спал с моей женой, — Изабелла при этих словах вздрогнула и потупилась. — И Белла любила его так, как никогда не любила меня. Но не признавать его величие было бы нечестно — прежде всего, перед самим собой. И достойно лишь мелкого завистника. Понимаешь, Изабел? Или считаешь меня жалким трусом и ничтожеством? Он говорил неторопливо и веско, и его лицо, хранящее непроницаемое выражение, с каждым словом бледнело. — Нет, я понимаю, Руди, — тихо сказала Изабелла. — Спасибо, — серьезно кивнул он и повернулся к брату: — Басти, я, пожалуй, пойду куплю сигарет. Когда Рудольфус вышел за дверь, Рабастан, обняв Изабеллу и пристально глядя ей в глаза, произнес: — Я его никогда не мог понять… в том, что касалось Беллы… Не знаю, что бы я сделал на его месте… Нет, к Дамблдору бы я не пошел, конечно, это исключено… — он помолчал минуту и повторил: — Правда, не знаю… Изабелла заставила его умолкнуть, прижавшись губами к его губам, потом прошептала: — Тебе и не нужно это знать, я же твоя… только твоя… — Кажется, вы с Руди очень хорошо понимаете друг друга, и вообще вы с ним похожи чем-то… — Может быть, — улыбнулась Изабелла. И тут же заметила в его взгляде знакомый ей тусклый, мертвенный блеск. — Басти, да ты что… О, Мерлин! Ты к Руди вздумал ревновать? Нет, это уже всякие границы переходит… Он твой брат, он и мой брат тоже… Да что ж это такое?! — Прости, Изабел, — выдохнул Басти, прижимая ее к себе. — Прости меня… Я все время думаю — наверное, было бы действительно лучше для тебя и для Рэйни, если бы ты со мной развелась… А потом как представлю, что ты за другого замуж выходишь… или просто — с другим… Иногда кажется, что с ума схожу… — Какой бред! — Изабелла почти по-настоящему рассердилась. — Действительно — с ума сходишь… Забудь о разводе, не будет этого никогда! И другой мне не нужен, пойми… Что же ты такой глупый у меня?.. — и, смягчившись, погладила его по бритой голове. — Ох, все никак не привыкну, что ты теперь на себя не похож… По дороге домой Изабелле вдруг пришло в голову — а что было бы, если бы она вышла за Руди? Пожалуй, Руди стал бы хорошим мужем, он заслуживает любви и уважения, и они действительно понимают друг друга… Но было в этом что-то неправильное, как если бы она представила себя замужем за своим отцом, или за братом — Троем-младшим. «Он ведь мне и вправду как брат. А Басти… да что же он такой ревнивый-то? И кстати, в этом они с Руди совсем разные… А как было бы славно, если бы Руди женился… Неужели всю жизнь будет носить траур по Белле?»