Исполнить обещанное

Дом Корнелиуса Фаджа, почти скрытый от любопытных глаз пышно разросшимся садом, располагался на окраине Кентербери, одного из самых красивых и древних городов Британии. Говорили, что, когда Фадж был министром магии, в саду постоянно дежурили два аврора — однако сейчас Корнелиус не занимал никакой официальной должности, и вообще новая власть его не слишком жаловала. Братья почти не знали Фаджа — во время первой войны тот был начальником Отдела магических происшествий и катастроф. Потом, уже став министром магии, он посещал Азкабан  с инспекцией — но эти визиты Руди и Басти помнили смутно. Зато они хорошо запомнили исход стычки в Отделе тайн — после того, как Дамблдор обезоружил и связал Упивающихся смертью, появился Фадж в сопровождении двух авроров. Министр явно только что осознал, что в противостоянии с Дамблдором потерпел поражение, и теперь его отставка — вопрос времени. — Мерзавцы, подонки! — вымещая на них свой бессильный гнев, орал он, срываясь на визг и потрясая сжатыми кулаками. — Уильямсон! — Да, господин министр! — вытянулся в струнку аврор. — Отправьте их всех в Азкабан! Немедленно! Их камеры еще не заняты… — Господин министр, а как быть с теми, кто еще не осужден? — с невозмутимым видом уточнил Уильямсон. — Что? Кто? Ах да… И их туда же! Чтобы дементоры днем и ночью… Тьфу, там же нет дементоров… Все равно! И моего секретаря ко мне! Созвать внеочередное заседание Визенгамота… Впрочем, в день суда Фадж сумел взять себя в руки — или, скорее, выбрал новую стратегию — и решил себя обезопасить на случай победы Темного Лорда, поэтому не требовал суровых наказаний и призывал к соблюдению буквы закона. Именно этим объяснялась мягкость приговора в отношении тех, кто прежде был оправдан или вовсе не попал под суд — кроме незаконного проникновения в Отдел тайн и причинения материального ущерба, обвинить их было не в чем. Зная, что Фадж не отличается храбростью, да и боец из него не слишком хороший, братья не опасались встречи с бывшим министром. Однако какие-нибудь ловушки возле дома Фаджа вполне могли быть. Поэтому, соблюдая осторожность, Лестрейнджи не сразу постучали в дверь, а сначала обошли дом со всех сторон. Попасться было бы глупо — но и отказываться от задуманного они не желали. Рудольфус всегда чувствовал себя отчасти ответственным за то, что случилось с Барти — потому и сразу согласился на предложение брата. Сейчас он вспомнил, как в далеком восемьдесят первом году они вместе с братом, Беллой и Барти отправились выяснять, что произошло с Темным Лордом. Абраксас Малфой тогда говорил, что следует выждать время, а потом уже начать поиски, не теряя осмотрительности и не рискуя понапрасну — да и другие были с ним согласны. Барти Крауч пытался выведать что-то у своего отца, однако безрезультатно. Руквуд осторожно наводил справки через Отдел тайн — и ему тоже никаких сведений раздобыть не удавалось. А Белла ждать не могла — глядя на ее потускневшее лицо, на котором жили только лихорадочно блестевшие глаза, Рудольфус гнал от себя мысль о том, что, если Повелитель действительно исчез, то жена, постепенно смирившись с утратой, снова будет с ним, как прежде. Нет, ничего уже не станет так, как прежде — и он не хочет ее верности такой ценой. Не хочет видеть вместо Беллы ее бледную тень. И, конечно, он пойдет с ней, Белла сама не справится. Да он и сам себя перестал бы уважать, если бы отпустил жену одну — или с Барти, который тогда был совсем мальчишкой, и для него это было первое «настоящее дело», как он говорил, плохо представляя, в чем ему предстоит участвовать… Младший брат пошел за старшим, не раздумывая, как привык следовать за ним всегда — прирожденный воин, которому легче действовать, чем сидеть и ждать неизвестно чего… И поплатился — молодостью, проведенной в Азкабане… Но сегодня у них все должно получиться. * * * Им повезло — Фадж оказался дома и сам впустил их, когда Рудольфус в ответ на его вопрос заявил, что он к миссис Фадж. — Жены сейчас нет… А вы кто? — в замешательстве спросил Фадж, с беспокойством глядя на двух смуглых чернобородых мужчин с бритыми головами. Рабастан с силой толкнул его внутрь дома и вошел сам. Рудольфус последовал за ним и, обернувшись на пороге, запер за собой дверь. — Кто вы? Что вам нужно? — пролепетал Фадж, вытирая платком мгновенно вспотевшую лысину. — Не узнаешь? — насмешливо спросил Басти. — Экспеллиармус! Палочка Фаджа отлетела к Рабастану в руки. — Не убивайте меня… Возьмите все, что хотите… только не убивайте! — Что, страшно? И этот слизняк был министром! Да не будь Барти связан, справился бы с ним в два счета! — Рабастан не сводил с Фаджа презрительного взгляда. — Пришла пора, мистер Фадж, ответить за Барти Крауча, — сказал Рудольфус негромко и спокойно, но Фадж после этих слов, казалось, испугался еще больше. — Нет… нет… Я не виноват! Барти… да он же опасен был! Он бы убил меня! И кто вы? Откуда знаете про Барти? — Барти был тогда безоружен и связан, насколько мне известно, — возразил Рудольфус. — Силенцио! Круцио! Фадж упал на пол и задергался, раскрывая рот в беззвучном крике. — Круцио! — подхватил Рабастан, когда Рудольфус опустил палочку, и отменил заклинание, только увидев, что Фадж потерял сознание. — Энервейт! Ну что, хватит с тебя? — Вы… вы не убьете меня? — пробормотал Фадж. — Мерлин, да если бы вы видели этого Барти… Он же был сумасшедший… Он своего отца убил! — А вы, мистер Фадж, значит, совершили справедливое возмездие? — прищурился Рудольфус. — Но почему вы не убили Барти, а натравили на него дементора, что, как известно, много хуже смерти? И не было ли вины Крауча-старшего в том, что Барти, как вы совершенно верно заметили, сошел с ума? Я вам, мистер Фадж, открою правду — Барти не пытал Лонгботтомов. Он не лгал на суде. И не заслуживал пожизненного заключения в Азкабане. И тринадцати лет под Империусом тоже не заслуживал. — Барти не пытал… Но откуда вы знаете?.. Кто вы? — А ты все еще не догадался? — усмехнулся Рабастан. — Лестрейнджи… — в ужасе прошептал Фадж. — Да, это мы. И ты никому не скажешь о нашей приятной встрече. Если тебе жизнь дорога. — Конечно, я никому… Но что вам от меня нужно? — Фадж был совсем сбит с толку. — Ты пойдешь с нами, вызовешь того дементора, который проглотил душу Барти — и мы втроем сожжем его Адским пламенем. — Вы с ума сошли… — Фадж замотал головой. — Ничуть. А вот если будешь упрямиться… — Рабастан снова поднял палочку. — Круцио! Силенцио! Красный луч сорвался с конца палочки и ударил в Фаджа, который подавился криком и тут же поднял руки, словно сдаваясь. — Хорошо… — прохрипел он, когда Басти снял Силенцио. — Весьма благоразумно с твоей стороны. А сейчас ты дашь Непреложный обет, что сделаешь все, что мы тебе прикажем — это чтобы исключить всякие неожиданности — и никому никогда ни словом не обмолвишься об этом. Руди, скрепи обет. Фадж безропотно поклялся во всем, чего требовал Рабастан. Рудольфус скрепил Непреложный обет, и на запястье бывшего министра вспыхнуло и погасло серебристое свечение. — Теперь напиши жене записку, чтобы не ждала тебя сегодня. Придумай что-нибудь такое, что ее не встревожит. Да не трясись, вернем тебя ей в целости и сохранности. — Жена уехала к теще погостить… — Прекрасно. Правому делу боги помогают. А теперь идем с нами. Они связали Фаджа Инкарцеро и аппарировали в ближний лес, где на широкой поляне уложили бывшего министра прямо на земле, а сами, отойдя чуть в сторону, занялись тем, что вызывали и тут же гасили Адское пламя. Корнелиус смотрел на них с ужасом. — Фините Инкантатем! — Рудольфус освободил Фаджа от веревок. — Умеешь Адским пламенем управлять? Нет? — изумился он. — А что ты вообще умеешь? Как ты в министры-то пролез? Иди сюда, мы тебя научим. И не вздумай бежать — далеко не уйдешь все равно. Не забывай, ты нам дал обет. Хотя старший Лестрейндж разговаривал спокойно и невозмутимо и вообще вел себя так, будто Фадж был просто новобранцем, которого ему предстояло обучить — он вызывал у того едва ли не больший страх, чем его младший брат, не скрывающий ненависти и презрения. Через некоторое время, когда заклятие у Фаджа стало получаться более или менее сносно, а солнце склонилось к закату, Рудольфус сказал Рабастану: — Ты его покарауль здесь. Пожалуй, лучше его опять связать. А я приведу священника. * * * Отец Патрик О’Риордан уже запирал двери маленькой католической церкви в северной части Лондона, когда от стены отделилась темная фигура. — Святой отец… — произнес мужчина. — Да, сын мой? Вы что-то хотели? Сегодня храм уже закрыт… но, возможно, у вас неотложное дело? — Да, именно неотложное, святой отец. Я прошу вас пойти со мной. — Простите, но… что именно от меня требуется? — Святой отец… У меня мало времени, и я настоятельно прошу вас следовать за мной. Ничего брать с собой не нужно. Не бойтесь, вреда вам никто не причинит, обещаю. Кстати… вы ведь знаете латынь? — Конечно, знаю. Я, слава Богу, не из тех, кто гонится за новой модой и стремится сделать Бога проще, ближе и понятнее людям. Смею думать, я всю жизнь стараюсь, наоборот, помочь каждому человеку, который ко мне приходит, приблизиться к Богу. — Похвально. Значит, именно вы мне и нужны. — Но что же все-таки вы хотите? — Освободить человеческую душу из-под власти… можно сказать, демона Преисподней. — Так вы ищете экзорциста? — догадался отец Патрик. — Ну, не совсем так, — уклончиво ответил Руди, — но что-то вроде этого… — Так ведь я ни разу не сподобился изгонять дьявола… — растерялся священник. — От вас этого и не потребуется. Нужно, чтобы вы прочли «De Profundis…» — И все? — И все. Пойдемте, святой отец, время не терпит, а душа нашего брата томится. Дайте мне руку. Рудольфус взял старого священника под руку и аппарировал туда, где оставил Рабастана с Фаджем. Едва коснувшись ногами земли, он подхватил отца Патрика, чтобы тот не упал. — Что… это было? — задыхаясь, спросил священник и судорожно сглотнул. — Ох… мне нехорошо. Где мы? Кто вы? — Сейчас пройдет, святой отец, не волнуйтесь. Нет, вам это не кажется, и вы не спите, — добавил Рудольфус, видя, что священник ущипнул себя за руку, потом зажмурился и снова открыл глаза, как делают люди, желающие убедиться в реальности происходящего. Тот произнес по-латыни короткую молитву — похоже, это вернуло ему присутствие духа. — Если я сплю… то я проснусь… — заговорил он, ни к кому не обращаясь. Его бледное лицо с неправильными, грубоватыми чертами, изрезанное морщинами, стало одухотворенным и странно значительным. — А если нет, то, очевидно, мне пришлось столкнуться с одним из тех необъяснимых явлений, которые называют сверхъестественными, о которых пишут в газетах и рассказывают по телевизору… Если вы слуги дьявола и убьете меня, то я умру с именем Господа на устах, во славу Его… Если же нет… — Мы не причиним вам вреда, святой отец, — терпеливо повторил Рудольфус. — Нам просто нужна ваша помощь. На поляне было светло от Люмоса, исходящего от лежащей рядом с Рабастаном волшебной палочки. Сам младший Лестрейндж и освобожденный от пут Фадж, сидя на расстеленном на земле пледе, который Басти, видимо, из чего-то трансфигурировал, играли в карты. Фадж, поняв, что убивать его не будут, подобострастно улыбался, а у Басти, похоже, и гнев прошел. — Руди! Я уж заждался, скучно стало… — Рабастан поднялся на ноги. — Мы с господином бывшим министром без тебя еще попрактиковались, у него уже недурно получается, — тут он взглянул на священника, бросил в Фаджа невербальный Петрификус и отозвал брата в сторону. — Послушай, — сказал он шепотом, — он же старый и с виду не очень здоровый. Ты уверен, что он выдержит? — Я видел, как он молился, — ответил Рудольфус. — Ты же сказал, что священник должен читать молитву с пламенной верой? И он явно не робкого десятка. — Ну ладно, тебе виднее. Рудольфус сотворил из воздуха кресло и пригласил: — Располагайтесь, отец Патрик, отдохните. — И все-таки, кто вы? — снова спросил священник. Он с опаской тронул кресло пальцем, потом, осенив себя крестным знамением, все-таки сел. — Святой отец, на этот вопрос мы и сами не знаем точного ответа. Может статься, мы — потомки тех самых исполинов, о которых говорится в Библии. Помните то место о сынах Божьих, которые входили к дочерям человеческим, и об их потомстве (1)? Считается, что все они погибли во время Потопа, но, возможно, кто-то и выжил. — Вот как… — озадаченно пробормотал отец Патрик. — Кстати, отец Патрик, что касается святого, имя которого вы носите… Вы знаете, что он был змееустом (2)? Ну, то есть, понимал язык змей и мог с ними разговаривать? — Знаю, конечно, — кивнул священник. — Среди нас такие люди тоже встречаются. Возможно, и святой Патрик был одним из нас. — Неисповедимы пути Господни… — задумчиво произнес отец Патрик. — Но, постойте… вы ведь не мусульмане? Я сначала принял вас за араба или турка. — Нет, — усмехнулся Рудольфус. — Правда, христианами нас тоже назвать нельзя. — Увы, — вздохнул священник, — в наше время многие потеряли веру. Даже среди священников… — Отрадно, что это не относится к вам, отец Патрик. Однако Луна уже взошла. Нам пора. Вчетвером они аппарировали на маленький каменистый необитаемый остров неподалеку от пустынного берега Нортумберленда. Луну то и дело затмевали набегающие темные облака. Ночь была ветреной. Чтобы участники ритуала могли видеть друг друга, Рабастан соорудил из какой-то палки факел и зачаровал его — иначе огонь мог погаснуть при появлении дементора. — Святой отец, — обратился к священнику Рудольфус, — как только я скажу, начинайте читать «De Profundis» и не останавливайтесь, что бы ни происходило. Когда дойдете до конца, начинайте снова, — и серьезно добавил: — Поверьте, вы сегодня спасете многие души. Мистер Фадж! Вы готовы? Они встали в подобие круга, и Фадж начал монотонно произносить длинные фразы на латыни, соблюдая какой-то странный, торжественный и мрачный ритм, и каждое его слово подхватывало эхо. Потом он позвал: — Деймос (3)! И вскоре повеяло ледяным холодом, над морем сгустился туман, резко засвистел ветер — или этот свист издавала фигура в черном саване, как будто плывущая по воздуху? — Господи, помилуй нас! — дрожащим голосом произнес священник. — Начинайте, отец Патрик! — раздался в ответ напряженный голос Рудольфуса. Дементор приблизился и завис в воздухе неподалеку от Фаджа. Черный плащ развевался на ветру, голова без лица, покрытая капюшоном, была обращена к бывшему министру. — Читайте, святой отец! — хрипло крикнул Рудольфус. У Рабастана зуб на зуб не попадал, он дрожал, как в ознобе, казалось, со всех сторон его обступили темные тени, в ушах выл ветер, в котором он явственно различил человеческие голоса — так кричит человек от невыносимой боли, моля о смерти… Потом он ясно, как наяву, увидел мертвых Изабеллу и Рэйни. «Нет, нет, нет… — пробормотал он. — Ничего этого нет, это мне кажется… Боги, только не они… Я не убивал детей, за что? Только не они…» — De Profundis… — начал отец Патрик почти шепотом, но постепенно голос его окреп: — Clamavi ad te, Domine… Domine, exaudi vocem meam (4). Рабастан услышал эти слова и, повернувшись к священнику, глядел на него, как завороженный. А тот стоял с побелевшим, исказившимся от скорби и страха лицом, но продолжал читать молитву, не сдвинувшись с места и подняв глаза, из которых по бледным, впалым щекам лились слезы, к небу. Дементор, казалось, был озадачен, он покачивался то вправо, то влево, то снова надвигался на трясущегося, вцепившегося в свою волшебную палочку Фаджа, и вдруг, словно только что учуял его, устремился к отцу Патрику. — Пора! — Рудольфус окинул взглядом брата и Фаджа и взмахнул палочкой. Три голоса одновременно произнесли:  — Игнис Инферналис (5)! Черно-багровые языки огня, вырвавшиеся из трех палочек, охватили фигуру дементора с трех сторон, извиваясь и корчась, накатывая волнами, принимая вид то драконов, то змей, то коней с развевающимися гривами. Пламя ревело, как в огромной печи или в жерле вулкана. И вот дементор стал распадаться на клочки, которые тут же сгорали, а над местом сожжения поднимались белые прозрачные облачка, постепенно принимающие вид человеческих фигур — мужских и женских. Их было множество, они поднимались все выше и выше, к звездному небу, которое расчистилось, будто кто-то мгновенно разогнал тучи. — Вон Барти… Я его вижу! — прошептал Рабастан, чувствуя необыкновенное умиротворение и тихую радость. Призрачные видения уже растаяли в лунном сиянии, освобожденные души обрели покой, а он все еще не опускал глаз, глядя в небо. Когда от дементора не осталось ничего, Рудольфус снова взмахнул палочкой: — Стигиас Аквас (6)! То же самое сделали и остальные двое волшебников, и потоки непроглядно-черной, мертвой ледяной воды поглотили пламя. Отец Патрик все еще читал молитву. — Все, святой отец, — Рудольфус подошел к священнику, который весь дрожал, и, подхватив его под локоть, помог сесть на большой камень. — Что это было? — слабым голосом спросил отец Патрик. — Вы же видели, — пожал плечами Рудольфус. — На что это было похоже, как по-вашему? — На демона. Я его не видел, но чувствовал. И видел огонь Преисподней… собственными глазами… — Очевидно, так оно и есть. А теперь возвращаемся в Лондон. Держитесь за меня. Они аппарировали к церкви. Там Рудольфус, поддерживая священника под руку, довел его до дверей дома. — Вы в порядке, отец Патрик? Вот, глотните, это вас согреет и успокоит, — он достал из кармана куртки фляжку с огденским и палочку. Направив палочку на священника и глядя ему в глаза, Рудольфус медленно проговорил: — Вы сейчас пойдете домой и уснете крепким, мирным сном. А завтра будете уверены, что все произошедшее просто видели во сне, — убрав палочку в карман, он добавил: — Однако сегодня вы сотворили воистину благое дело. И вот еще… — Лестрейндж вынул несколько денежных купюр, — примите от нас скромное пожертвование на храм. — Благослови вас Господь, сын мой, — машинально пробормотал отец Патрик. Когда дверь за ним закрылась, Рудольфус повернулся к своим спутникам. — Мистер Фадж, вы нам больше не нужны. Ступайте прочь и помните про Непреложный обет. Никому ни слова, до самой смерти. Фадж торопливо кивнул и аппарировал. — Уж очень он хлипкий для бывшего министра и тем более для того отдела, который возглавлял раньше. Как же он работал-то? Я думал, он сейчас и аппарировать будет не в состоянии, — заметил Рудольфус. — Священник — маггл, но он и то крепче. Честно сказать, я боялся, что ничего не выйдет, что святой отец со страху в обморок упадет или попытается убежать… — он облегченно вздохнул, потом, наконец позволив себе проявить слабость, прислонился к стене дома и в изнеможении опустился на землю. — Признаться, я дико устал… До сих пор не верю, что мы это сделали. Басти, у которого кружилась голова, уселся рядом с братом. — Да… И дементор нас не сожрал, и не попались… Руди, а этот отец Патрик — он точно не проговорится?   — Конечно, нет, — Рудольфус едва заметно усмехнулся. — Я наложил на него легкий Конфундус, он действительно будет думать, что ему все это приснилось. Хотя можно было бы обойтись и без заклятия, ему бы никто не поверил… Сейчас магглы ни во что не верят, даже те, кто ходит в церковь. Таких, как отец Патрик, мало осталось. Но лучше не рисковать, а то мало ли… — Руди… а ты веришь в Бога? — Не знаю, — после минутного раздумья ответил Рудольфус. — Антонин верил, хотя и на свой лад, а я… право, не знаю. Я много думал об этом… о том, кто мы и откуда… Но в церковных обрядах есть магия, как же магглы, болваны, этого не видят? Ну что, Басти, возвращаемся в гостиницу? Рабастан кивнул. — Я и сам до сих пор не в себе, — признался он. — Пожалуй, выпить надо, а то… как будто снова в Азкабане побывал, Мордред его побери… Но оно того стоило. Ты ведь тоже видел Барти? — Видел, — кивнул Рудольфус. — Да, дело того стоило. * * * В газете, которую назавтра принесла Изабелла, первую полосу занимала статья под кричащим заголовком: «Адское пламя на пустынном острове! Министерство никак не комментирует ситуацию. Возможно ли новое пришествие Того-Кого-Нельзя-Называть?» — Это вы сделали? — спросила она. В ее глазах снова был страх и отчаяние. — Да, — коротко кивнул Рабастан. — Зачем, Басти? Ты понимаешь, какой это риск? И для чего? Чтобы подразнить Министерство? — Нет, конечно. Чтобы душу Барти освободить. — Барти? — она в недоумении широко открыла глаза. — Барти Крауча. Младшего. Который был с нами, и которого Фадж отдал дементору. Большего мы для него сделать не могли. — Вот как… — она не знала, что сказать. Потом с печальной укоризной посмотрела на мужа: — А если бы вы попались? — Но мы же не попались, — пожал плечами он. — Пойми, Изабел, есть то, от чего мы никогда не откажемся, ни при каких обстоятельствах. — Да я уже, кажется, поняла… — она вздохнула. — Но как же я боюсь… Отпускать вас боюсь. Может быть, не надо вам бежать за границу? Может, лучше устроиться в Британии, как-нибудь тихо и незаметно? Я буду приходить к вам. — Изабел, — вступил в разговор Рудольфус, — в Британии нас рано или поздно выследят. Кстати, ты накладываешь чары отвода глаз, когда приходишь сюда? — Конечно, — улыбнулась она. — Тут иначе и нельзя — или надо одеваться так, как у них считается приличным… Я, когда в первый раз пришла, забыла про чары — и мне непристойное предложение сделали, даже дважды. Здесь, в гостинице. Хорошо, что тебя при этом не было, Басти, — Изабелла успокаивающим жестом дотронулась до руки мужа. — Ты бы с ними что-нибудь сделал, пожалуй. А этого нельзя сейчас ни в коем случае.