Исполнить обещанное

«Китти изменилась», — думала Изабелла после встречи с подругой. Кэтрин, которая всегда была немного простушкой и еще со школы смотрела на Изабеллу снизу вверх, ставшая женой и матерью, сама будучи совсем девчонкой, жила спокойной и счастливой жизнью, любя мужа и детей ясной, безоблачной любовью — естественной и бесхитростной, как полевые цветы. Сейчас, когда она овдовела и едва не потеряла ребенка, в ней проявилась какая-то неожиданная сила и спокойная мудрость. Как бы то ни было, разговор с Кэтрин помог Изабелле собраться с духом и немного успокоиться. В тот же день ей пришлось идти в Министерство, чтобы получить официальную бумагу о смерти мужа. Она очень боялась увидеть Рабастана мертвым — хотя и знала от Бонни, что трупы чужие. Однако на опознание ее не позвали. Из Министерства Изабелла вышла в сопровождении аврора — ему требовалось попасть в Лестрейндж-холл, чтобы взять там какие-то документы для проверки завещаний Рабастана и Рудольфуса, — а обратно домой поехала на «Ночном рыцаре». Аппарировать не рискнула — слишком переволновалась. В автобусе, как всегда, так трясло, что Изабелла обеими руками вцепилась в сиденье, и все равно едва не вылетела с места. За несколько минут пути от Норфолка до Лондона она успела услышать обрывок разговора двух старух. — Мерлиновой бородой клянусь, не вру! Им отрезали и уши, и носы, и языки… — зловещим шепотом говорила одна — тощая, похожая на каргу. — Да зачем кому-нибудь языки Лестрейнджей, не говоря уже о носах и ушах? — сомневалась другая. — Язык повешенного помогает при желудочных коликах, что правда, то правда… Но ведь их же не повесили… У Изабеллы потемнело в глазах, ноги задрожали — настолько живо ей представилось то, о чем говорили старухи. Когда автобус остановился у «Дырявого котла», она не помнила, как дошла до дома, где только что вернувшаяся из Хогвартса мама и сестра, которая вместе с ней приехала на выходные, встретили ее сочувственными взглядами, обняли и расцеловали крепче обычного. — Они живы. Это не они на фотографии, а другие… — дрожащим голосом сказала Изабелла, показывая на ту самую газету, лежащую на столе в гостиной, и тут же растерянно умолкла — не хотелось делиться своими догадками относительно происхождения двух трупов. К тому же ею снова овладела тревога: ведь дело пока не завершено, перед Басти и Руди теперь стоит не менее трудная задача — выбраться из Британии… Она была так бледна и выглядела настолько подавленной, что миссис МакДугалл и Мораг лишь грустно покачали головами и переглянулись, видимо, решив, что Изабелла отрицает очевидное, не в силах смириться с постигшим ее горем — но спорить не стали. А вскоре наступил день, когда в Визенгамоте рассматривалось дело мистера МакДугалла. Изабелла с мамой прибыли в Министерство даже раньше назначенного времени и долго стояли в коридоре перед залом суда. Наконец, двери распахнулись. Первыми вышли два аврора, конвоировавшие совсем молодого парня со скованными руками, затем толпой повалили зрители — миссис МакДугалл всегда удивлялась, зачем люди ходят в суд слушать дела, которые их совершенно не касаются. — Мало дали! — сказал кто-то. — Да он мальчишка совсем, — возразил другой. — Он совершеннолетний и знал, на что идет! — Он же сам с повинной пришел, — вмешался еще один рассудительный голос. — И девчонка сказала, что он за нее заступился перед своими… — Девчонка сказала, что и Лестрейндж ее не тронул, отпустил — ты этому поверил? Врет она все, выгораживает парня! А судьи уши развесили… Изабелла вздрогнула, услышав фамилию мужа, и напрягла слух. Но голоса спорщиков уже затихли в отдалении. А из зала вышли, судя по всему, родственники осужденного — многочисленная семья, все, кроме высокой белокурой молодой девушки, одетые по-деревенски — по-видимому, фермеры. Плачущую пожилую женщину вел под руку седой мужчина и увещевал: — Ну, Мэгги, все-таки три года — не десять лет… Да и дементоров из Азкабана, говорят, уберут скоро. А Дэвид еще и не в одиночке будет сидеть, а с людьми — все легче. Марта, — обратился он к девушке, которая смотрелась в этом окружении несколько чужеродно, однако заботливо и почтительно поддерживала фермершу под другую руку, — ты лучше оставайся с нами, чем три года по чужим углам мыкаться. Места хватит. А шитьем у нас в деревне больше заработаешь, чем у мадам Малкин. Изабелла, которую этот разговор против воли заинтересовал, не услышала, что ответила девушка, потому что заметила в конце коридора отца в сопровождении двух авроров. — Папа! — вскрикнула она и бросилась к нему. — Изабелла… — МакДугалл радостно улыбнулся дочери, а она с болью отметила, как постарел отец за несколько недель. Тут подошла и миссис МакДугалл. Она хотела что-то сказать мужу, но аврор отстранил их с Изабеллой. — Не нарушайте порядок, леди. Вы родственницы подсудимого? Пройдите в зал и займите свои места. Судебное заседание оказалось неожиданно коротким. Большая часть судей была настроена к МакДугаллу явно доброжелательно — многие давно знали его, и мало кто принял всерьез абсурдные обвинения. А когда выступили сотрудники Управления по налогам и сборам, которых он предупредил о готовящихся репрессиях против магглорожденных — Джон Келли и Крис Фергюссон — всем стало ясно, что дело рассыпалось в прах. Большинством голосов Визенгамот вынес решение оправдать Троя МакДугалла по всем пунктам и освободить из-под стражи в зале суда. Мистер МакДугалл с женой и дочерью, счастливые, вернулись домой, и мама тут же написала Мораг и Трою-младшему. Однако в последующие дни выяснилось, что работа в команде Пия Тикнесса все же не прошла даром для карьеры МакДугалла. Его сняли с должности начальника Управления по связям с гоблинами и перевели обратно в налоговое, но не начальником, а простым сотрудником. Руководить же налоговым ведомством поставили бывшего аврора, воевавшего в повстанческом отряде. Новый начальник мало того, что был некомпетентен, он еще и ко всем работникам, кроме магглорожденных, относился с подозрением. И орден Мерлина, к которому МакДугалла представил Яксли — министр Тикнесс подписал соответствующий указ незадолго до своего падения — ему так и не вручили. Впрочем, и мистер, и миссис МакДугалл считали, что все это не так уж страшно, и что со временем все встанет на свои места. * * * Время шло, а от Лестрейнджей не было никаких известий. Изабелла два раза в неделю заходила к миссис Брэдли, но каждый раз слышала, что письма для нее нет. Она не находила себе места от тревоги и тоски. Очевидно, их план не осуществился, и муж с деверем либо погибли, либо с ними случилось что-нибудь… Что именно могло случиться, кроме смерти, оставалось только гадать — но наверняка это было что-то очень плохое. «А если я так никогда и не узнаю, что с ними?» — в отчаянии думала Изабелла. Иногда ей приходило в голову, что лучше бы написанное в газете оказалось правдой — неизвестность сводила с ума. Она побывала в Лестрейндж-холле, где теперь стало спокойно — с обысками из Министерства больше не приходили, и наблюдательный пост рядом с поместьем убрали — и расспросила Бонни, не сказали ли ей хозяева еще чего-нибудь. Бонни вспомнила последнюю встречу с ними во всех подробностях — но это не помогло. Изабелла, оставив Рэйни на попечение эльфов, в печали бродила по замку, иногда останавливаясь перед портретами и напряженно вглядываясь в лица давно умерших людей — как будто они могли что-нибудь знать. Зашла в кабинет, в столовую, где когда-то праздновали их свадьбу, в спальню, где прошла их первая ночь — и разрыдалась от нахлынувших воспоминаний. «Призрак сэра Роджера всегда появляется в день своей казни, Басти мне говорил, — вспомнила Изабелла. — Спросить его, мертвы они или нет? Но надо ждать до тринадцатого ноября — как долго…» Заглянула она и в часовню, где долго стояла перед алтарем, молитвенно сложив руки и устремив взгляд на благостные лица святых, словно ожидая какого-то ответа. Вернувшись домой, она достала из шкафа черное платье, в котором когда-то была на похоронах бабушки, и примерила — оно оказалось ей впору, только на груди не сходилось. Изабелла в тот же день перешила его, и теперь стала носить постоянно. Прежде она не хотела надевать траур — боялась, что таким образом накличет беду — хотя, пожалуй, и следовало бы, чтобы не вызвать подозрений. Пришло официальное извещение, что Министерство проверило завещание Рабастана, написанное им еще до свадьбы, и завещание Рудольфуса. Когда разобрались со всеми формальностями, выяснилось, что к Изабелле и ее сыну Рэйнарду переходит все движимое и недвижимое имущество Лестрейнджей, а также половина денег и ценностей, которые хранятся в банке «Гринготтс» — то, что принадлежало Рабастану. Из принадлежавшего Рудольфусу половина также отходила к Изабелле, а вот другая половина — некоему Сэмюэлу фон Миллеру, живущему в Германии. Старый полугоблин, семейный нотариус Лестрейнджей — Изабелла встретилась с ним вскоре после получения бумаги из Министерства, — сообщил ей, что относительно завещания Рудольфуса существует особое условие. Оно не подлежит министерской проверке, и нотариус уполномочен своим клиентом передать его Изабелле лично. — Видите ли, миссис Лестрейндж… Что касается недвижимого имущества, то бишь, земли, замка и фабрики — все это теперь принадлежит вашему сыну, как единственному законному наследнику рода Лестрейнджей, и вам, как его матери. Так решили оба моих клиента. А Сэмюэл фон Миллер является внебрачным сыном мистера Лестрейнджа-старшего, и он счел своим долгом передать ему часть денег и ценностей. «Сэмюэл фон Миллер… — фамилия показалась Изабелле знакомой, и она пыталась вспомнить, где и когда она ее слышала. — Ну конечно! Руди лечился у профессора фон Миллера… И кажется, дочь Долохова замужем за ним… Получается, это их родственник?» — Особое условие, — продолжал нотариус, — касается тех денег и ценностей, что завещаны мистером Лестрейнджем-старшим лично вам. Он выразил пожелание — и обойти его никак нельзя, — чтобы определенная сумма… довольно крупная, надо сказать… была выделена Дельфини Лестрейндж, находящейся сейчас на попечении мадам Юфимии Роули, по достижении ею совершеннолетия. — Дельфини?! — Изабелла встревожилась. Неужели нотариусу известно о Дельфи? Знает ли он, кто она такая, не выдаст ли? — Миссис Лестрейндж, мой клиент также пожелал, чтобы о Дельфини и о том, что она унаследует часть семейного состояния, не знал никто, кроме членов семьи, то есть мистера Рабастана Лестрейнджа, вас и вашего сына. Мы, нотариусы, приносим Непреложный обет, что будем хранить тайны наших клиентов. Иначе нельзя, сами понимаете… — Да, конечно, — Изабелла облегченно вздохнула. — То есть, я полностью согласна с этим условием и выполню его. А что касается Сэмюэла… Наверное, ему сообщат, что он наследник? — Разумеется, миссис Лестрейндж. Полагаю, вскоре он прибудет в Британию. Вот и все, что я намеревался вам сказать. С осуществлением ваших прав никаких сложностей возникнуть не должно. Еще раз примите мои глубочайшие соболезнования по поводу смерти вашего супруга. И прошу обращаться ко мне по любым вопросам, в любое время — всегда рад вам служить. — Благодарю вас, — кивнула Изабелла. — И еще… позвольте, я представлю вам моего сына. После моей смерти — а она, увы, не за горами, — он будет вести ваши дела. Вы можете доверять ему так же, как ваш супруг и его брат доверяли мне. Сын нотариуса оказался как две капли воды похожим на своего отца. Он также был весьма любезен с Изабеллой и заверил, что будет блюсти ее интересы, а также интересы мистера Рэйнарда Лестрейнджа, как свои собственные. Наконец, распрощавшись с обоими, Изабелла отправилась домой. Позднее она побывала и на фабрике, где передоверила ведение всех дел управляющему Риверсу, который отнесся к Изабелле очень почтительно и, видимо, был искренне огорчен смертью Рудольфуса и Рабастана. Эти хлопоты с наследством, утомительные, но необходимые формальности словно окончательно и бесповоротно подтверждали: Изабелла теперь вдова, ее муж действительно мертв, как и его брат. Тревога ее постепенно сменилась безысходной тоской, которая ощущалась особенно остро, когда она оставалась одна — именно поэтому ей пока и не хотелось перебираться в Лестрейндж-холл насовсем. Об отъезде из Британии она уже не думала, несмотря на то, что ее многие узнавали на улице, в магазине, в аптеке — и она часто слышала за спиной недоброжелательный шепот, обычно женский: «Посмотри вон на ту блондинку в черном — это вдова младшего Лестрейнджа. Траур носит по нему, дрянь такая, и не стесняется! Подойти бы да в рожу ей плюнуть!» Изабелла в таких случаях оборачивалась и смотрела на шепчущихся презрительным, вызывающим взглядом — это помогало, и сплетницы прятали глаза и старались скорее отойти на безопасное расстояние. Как-то раз в Изабеллу, идущую по улице, кто-то бросил камнем — она не видела, кто это был. Но, как и в школьные годы, она не чувствовала ни страха, ни стыда — только закипающую внутри холодную злость. А наследник из Германии все не объявлялся. Зато объявился Дэннис Долохов — его тоже арестовывали и продержали в тюрьме два с половиной месяца, однако, кроме наличия Метки, никаких доказательств, что он совершил какое-либо преступление, у следствия не нашлось, и его оправдали за недостаточностью улик. Он собирался ехать в Германию — в гости к тетке, а потом в Россию, навестить старый долоховский дом и двоюродного деда — у покойного Антонина там имелся единокровный брат. — Правда, неизвестно, жив ли он еще — он старше деда лет на пятнадцать, — сказал Дэннис. — Но дед очень хотел побывать в России — в молодости он там несколько лет прожил, и потом оттуда приехал в Британию, вместе с бабушкой… Так что я съезжу вместо него. — Дэннис, а ваша тетушка по мужу — фон Миллер? — спросила Изабелла. — Да, — ответил Дэннис, — ее муж — известный целитель и профессор Дурмстранга. Рудольфус, когда был тяжело ранен, у него лечился. Кстати, где они с братом сейчас? — Ох, Дэннис, я не знаю… — тяжело вздохнула Изабелла. — А вы разве не читали в «Пророке»?.. — Я ведь только вчера из тюрьмы вышел, — объяснил Дэннис, — так что ничего еще не читал, и толком ничего не знаю. А что с ними? — он встревожился. — В газете писали, что они мертвы, и фотография была… Но мне Бонни — эльфийка Лестрейнджей, вы ее, кажется, тоже знаете — сказала, что это не они. Однако прошло столько времени, а от них никаких известий. Я уже не знаю, что и думать. Наверное, все-таки погибли… Дэнниса это известие заметно расстроило. Он смущенно произнес: — Но, может быть… — Ах, нет, Дэннис… Знаете, лучше не надеяться — потом так больно, когда надежда умирает… Но простите меня, я не хотела вас огорчать. А у вашей тетушки есть дети? — Да, у нее трое. Старший — Сэм, еще Гретхен и Эрнст. А почему вы спросили? — Сэм? Видите ли, тут такое деликатное дело… Хотя вы ведь все равно узнаете, если это тот самый… Руди оставил Сэмюэлу фон Миллеру часть денег и ценностей — оказывается, это его внебрачный сын. Дэннис был весьма удивлен. — Неужели? А вы уверены, что это именно он? — Я, конечно, точно не знаю… — растерялась Изабелла, — но сразу вспомнила, где слышала эту фамилию… И вашего кузена зовут Сэмюэл — вряд ли это простое совпадение. Впрочем, простите меня, это не мое дело… — Ну почему же не ваше? Если это касается наследства Лестрейнджей, то все это к вам имеет самое прямое отношение. Однако тут я ровным счетом ничего сказать не могу, потому что сам слышу об этом впервые. В гостиную вошла Мораг с Мими на руках. Вокруг нее прыгал серый котик, игравший с длинным поясом ее платья. — Добрый вечер, мистер Долохов, — поздоровалась она. — Добрый вечер, мисс МакДугалл, — Дэннис вскочил с места и покраснел. — Какие красивые у вас кошки… А я… простите меня, может быть, вам это будет неудобно… — Что такое? — Мораг его смущение, казалось, забавляло. Она смешливо наморщила нос и с преувеличенной серьезностью смотрела на молодого человека. — Видите ли, мисс… мадам… я уезжаю за границу, надолго… И мне не с кем оставить кота. У меня есть домовой, но он просится ехать со мной — говорит, что тоже по России соскучился. Если не возьму, он может обидеться. Я мог бы кота отвезти к маме, но отчим разводит канареек… — Вы хотите, чтобы ваш кот пожил у нас, пока вы не вернетесь? — Мораг улыбнулась. — Изабел, я думаю, можно… У нас все любят кошек, и никто не будет против. — Конечно, Дэннис, приносите кота к нам. Через неделю Дэннис явился к МакДугаллам с корзинкой, в которой сидел серый полосатый кот. — Какой красивый! А какие у него глаза умные! Как будто человеческие… — Мораг пришла в восторг. — Знаете, этого кота дед тоже из России когда-то привез. Русская волшебная порода — казанские коты. Они живут очень долго, дольше книззлов. Он уже очень старый… А тут еще и хозяина потерял — дома ходит из угла в угол, мяукает, будто плачет… Подойдет к дедовой кровати или к креслу, где он любил сидеть — и смотрит тоскливо… Я бы его с собой в Россию взял, но боюсь, трансфигурация ему повредит, а маггловские документы на него оформлять долго, да и везти его все равно придется в багажном отделении. Не хочу его подвергать риску… — Вы летите самолетом? — спросила миссис МакДугалл. — Мы с мужем летали… — А я еще никогда, — признался Дэннис. — Это совсем не страшно, просто скучно — слишком долго сидишь на одном месте, слишком много людей вокруг — и все сплошь магглы. Кот тем временем деловито обошел прихожую, обнюхал все углы и пометил их. Дэннис сконфуженно посмотрел на хозяйку. — Ничего страшного, — засмеялась миссис МакДугалл, — я потом запах уберу, а ему же нужно освоиться… В прихожую выбежал серый котик — увидев пришельца, он заворчал, шерсть стала дыбом — но старый кот уставился на него немигающим взглядом, и котик явно оробел. — Семен Семеныч! — позвал Дэннис. Кот обернулся и вопросительно мяукнул. — Не обижай его, он маленький. — Мырр… — кот подошел к хозяину и потерся о его ноги. — Он понимает, — заверил Дэннис. — И драться с вашим не станет. Разве что тот сам полезет… — Ничего, справимся, — сказала миссис МакДугалл. Тут появилась и Мими — подошла важной походкой, высокомерно глядя по сторонам. Увидев незнакомого кота, выгнула спину и распушила хвост, потом зашипела, но как-то не особенно сердито. Кот подошел к ней и понюхал, а Мими протяжно мурлыкнула. — Кажется, они поладят, — засмеялась Мораг. — Может, у Мими опять будут котята… — Если будут, я сам их пристрою, — пообещал Дэннис. — Как вы его зовете? — Мораг наморщила лоб. — Семен Семеныч. Это дед его так назвал. — Как мило. Только мне не выговорить, пусть будет Сэм. Он не против? — Думаю, нет, — улыбнулся Дэннис. * * * Дэннис уехал, а долоховский кот вполне прижился в доме МакДугаллов. Он действительно завел амуры с Мими, а на молодого котика особого внимания не обращал — тот, впрочем, тоже не лез в драку, и уживались все трое вполне мирно. Вернулся из Перу Трой МакДугалл-младший с молодой женой Долорес — его перевели в лондонское отделение «Гринготтса» с повышением в должности и окладе. Долорес, которую он звал Лолой, была черноволосая и смуглая, с большими темными глазами, скромная и молчаливая. По-английски она говорила еще не очень хорошо, и чаще всего во время общей беседы лишь тихо улыбалась. К родителям мужа Лола относилась с трогательной почтительностью, Изабеллой восхищалась, а Рэйни просто обожала. Она тоже ждала ребенка, который должен был родиться в конце лета, и миссис Дорн снова стала в доме частой гостьей. Трой-младший, как и мать, и сестры, был уверен, что неприятности по службе у отца — ненадолго. «Это у них после победы голова закружилась. Поймут со временем, что для настоящей работы нужен умный и честный профессионал, а не болтун», — говорил он.