Lifesaver

Чонин уже отвык просыпаться от лёгкого аромата свежеприготовленной выпечки, поэтому сейчас чувствующему приятный запах парню кажется, что он всё ещё витает где-то во сне. В комнате довольно свежо: наверное, открыли окно. Где-то на задворках сонного мозга Чонина проскальзывает мысль, что у него в комнатушке нет окна, и это бодрит лучше прохладных дуновений ветра. Парень так резко садится, что сперва даже темнеет в глазах. Приходится подождать пару мгновений, чтобы определить, где он находится. От увиденного Ким становится похожим на рыбу: глаза такие - будто готовы вывалиться из глазниц, а рот только и делает, что открывается и закрывается без единого звука. Чонин словно находится в президентском номере люкс: белоснежный диван, на котором он и спал, метра три, рядом стоит стеклянный столик с такими же белоснежными ножками. Рядом с ложем стоит огромная белая ваза с потрясающими цветами, таких парень даже не видел прежде. Пол устелен белым ковром с крупным ворсом, на нём, кажется, можно спать не хуже, чем на кровати. Стен практически нет - их заменяют огромные окна, завешенные лёгкими светлыми шторами, что пропускают солнечный свет, заполняя им всю комнату. На единственной стене, которая соединяет гостиную с другими комнатами, висит большое зеркало, что зрительно увеличивает покои ещё больше, а под ним поместили светлый электрический камин, который придаёт этим апартаментам немного домашнего уюта. Парень подошёл к окнам и увидел небольшой засаженный ветвистыми деревьями дворик, который ему смутно знаком. Немного напрягая память, Чонин вспомнил, что, кажется, между этими деревьями он и сидел вчера, замерзая. Ещё немного помучившись, юноша вспомнил неожиданно появившегося Кенсу и свою ледяную руку в его горячей. И всё, на этом моменте память закрывалась от Кима. И если сопоставить все факты, то, вероятнее всего, он сейчас находится у своего одногруппника дома. - Чёрт, неужели Кенсу живёт в таких хоромах? - Чонин решил проверить свои догадки, выходя из комнаты и идя на аромат свежей выпечки. Проходя даже по коридорам, Ким поражался величественности их убранства: теперь всё было не белого оттенка, а с позолотой, что добавляло шика. Заглянув в очередную комнату, которая оказалась кухней, Чонин увидел знакомого паренька, крутящегося у плиты. По логике, в таком доме должны быть слуги, которые будут как убирать, так и готовить. Поэтому Чонин даже слегка удивился такой картине. Он представлял, что сейчас зайдёт на кухню, а там как минимум три женщины крутятся у плиты, ещё одна накрывает на стол десятки блюд на выбор, а сам Кенсу сидит недалеко на кресле, закинув ногу на ногу, попивает чаёк из чашки дорогущего сервиза и выбирает наряд на сегодня, что предлагает ему пятая женщина. Увидев же паренька в обычной мятой чёрной майке и спортивный штанах, пришлось поубавить пыл своего воображения. - Кенсу? – набравшись смелости, Чонин решил, наконец, заговорить. Парень слегка вздрогнул от неожиданности: - О, Кай, ты уже проснулся? - Кай? Ты забыл, как меня зовут? - Нет, просто ты вчера был такой холодный, а когда я привёл тебя сюда, то быстро согрелся и стал тёплым. Я, как в «Снежной королеве», растопил твоё ледяное сердце, Кай, поэтому я твоя Герда, - играя бровями и гаденько улыбаясь, Кенсу начал подходить к Чонину, попутно вытирая руки полотенцем. - Эмм. Совсем долбанулся? Хочешь называть нас Каем и Гердой? Что люди подумают? – Ким немного прифигел и понял, что его фантазия, в сравнении с этим парнем, где-то на уровне плинтуса. - А ты, я смотрю, собираешься со мной много контактировать? – ещё более едкая улыбка расцвела на лице Кенсу. - Ты только не расстраивайся, но у меня уже есть своя кличка. Поэтому я не смогу быть твоей Гердой, но Каем всё равно буду называть, тебе это подходит, - похлопав одногруппника по плечу и показательно шмыгнув носом, парень развернулся и зашагал обратно к плите, принимаясь за готовку. У Чонина просто не было никаких сил спорить сейчас о чём-то, поэтому он предпочёл никак не реагировать на слова дьявола в спортивном костюме. Он сел за стол и стал ждать, пока Кенсу приготовит еду - его ведь должны накормить. Первое время они провели в тишине: До за готовкой даже успел забыть о Киме, начав напевать себе под нос какую-то песенку и пританцовывая в такт. В какой-то момент он совсем забылся и на эмоциях выкинул руку вверх вместе с ложкой, принимая позу Виктории-победительницы, а потом, как ни в чём ни бывало, принялся готовить дальше. Тишину разразили припадки истерического смеха. Чонин, правда, пытался сдержаться, но: - Кенсу-я, это было шикарно! – периодически повизгивая из-за смеха, парень согнулся пополам, хватаясь за живот. - Да ты просто прирождённый артист. Может, найдём тебе подходящее агентство: тебя оденут в какой-нибудь петушиный костюм, и будешь плясать на сцене? - Да ты, я смотрю, массовик-затейник. На, лучше заткни свой рот едой, - ставя на стол горяченькие пирожки с капустой, Кенсу плюхнулся на стул напротив. – Не хочешь мне рассказать, что ты забыл вчера в этом районе? - А что рассказывать-то? Случайно забрёл, - Чонин вмиг посерьёзнел и уткнулся в тарелку, при этом вспоминая Суджон, Тао и думая, что его, вероятнее всего, сейчас ищут и, когда он вернётся, будет только хуже. - Всё в порядке, ты можешь со мной поделиться, - Кенсу сразу понял, что вчера что-то случилось, - говорят, что становится легче, когда расскажешь о своей проблеме другому. Да и я, уверен, смогу тебе что-то посоветовать. - Да что ты можешь мне посоветовать? – неожиданно Чонин вспыхнул от ярости. - Что ты можешь знать в этой жизни? Небось, пальчик уколешь и бежишь к вашему семейному психологу, чтобы он тебя успокоил и вытер слёзки. Или научился готовить и теперь считаешь себя большим самостоятельным мальчиком? Посмотри, как ты живешь - ты же как сыр в масле катаешься! Потихоньку пелена гнева спадала, и Ким вдруг понял, что не стоило так обращаться с человеком, которого видишь от силы раз третий, да и который только вчера спас тебе жизнь. Но было уже поздно что-то предпринимать - одногруппник услышал всё, что Чонину захотелось выплеснуть на него. - Знаешь, Кай, - после недолгой паузы заговорил Кенсу, - пожалуй, я буду немного мудрее тебя и не стану отвечать на это. Просто покушай и делай дальше, что хочешь. Можешь остаться и поговорить со мной, а можешь просто уйти - дело твоё. Я буду в соседней комнате. На этих словах парень встал и ушёл, оставляя Чонина наедине с недоумением, удивлением и возрастающим чувством стыда. Пожевав немного пирожков, Ким решил, что стоит всё же как-то отблагодарить человека, который помог ему и привёл к себе домой. Заходя в комнату, Чонин застал Кенсу за просмотром телевизора, хотя со стороны сразу стало понятно, что того совсем не интересовала показываемая программа - он был погружен в свои мысли. Потому До дёрнулся, когда его волос коснулась рука Чонина. - О, ты здесь… Я был уверен, что ты уйдёшь, если не ушёл сразу же. - Кенсу по-доброму улыбнулся и похлопал по месту рядом с собой. – Садись, у меня есть кое-какие игры. Я тебя быстро сделаю пару раз, и можешь идти. - Нетушки, Кенсу-я, кого тут сделают, так это тебя. Иди сбегай за платочком, чтобы не рыдать потом у меня на плече, - усмехнулся Чонин, падая на диван и совершенно забывая, что хотел лишь поблагодарить и скорее бежать домой. Одна игра сменялась другой, была съедена целая гора пирожков, за вкус которых Чонин не забыл похвалить Кенсу далеко не единожды. Был роздан не один десяток щелбанов и пинков за проигрыш, когда на улице начало темнеть. - Чонин-а, пошли поужинаем. Тебе наверняка скоро будет пора собираться домой. Я только сейчас подумал, что тебя могут искать. Ким наблюдал, как одногруппник сервирует стол, засмотрелся на красоту столовых приборов, и потому до него не сразу дошёл смысл сказанных слов. - Чёрт возьми, ну я и дурак. Меня же убьют! Надо что-то придумать. - Кай встрепенулся и начал судорожно перебирать идеи в голове, чтобы избежать ещё большего количества измываний, унижений и, возможно, побоев. Перед отцом Суджон его точно прикроет - можно быть уверенным - но не из любви к "сыну", а из-за возможности получить ещё одну ниточку управления Чонином. - Да успокойся ты, не мельтеши. Скажешь, что задержался у друга - делов-то, - как можно спокойнее проговорил До, стараясь не злить одногруппника. - Ты не понимаешь. - Ким осел; силы как будто разом покинули тело, и ноги не могли удержать такой вес. – Ты просто ничего не знаешь… - Ну, так расскажи своему хёну. - Кенсу присел перед Чонином на корточки, кладя руки на его колени и успокаивающе поглаживая. – Поверь, у меня действительно много опыта в семейных делах. - Не думаю, что это стоит рассказывать сейчас в, считай, первый день нашего знакомства. - Я думал, что мы сегодня успели сблизиться. - разочаровано выдохнул До, всё ещё не убирая рук, словно это было лучшее для них место. - Нет, хён, ты неправильно понял. Я с уверенностью могу назвать тебя другом, потому что я даже не могу вспомнить, когда так веселился за последние несколько лет. Но я не хочу вываливать на тебя свои проблемы и переживания. Тогда Кенсу поднялся, взял Кима за руку и повёл в гостиную, где из гигантских окон открывался потрясающий вид на вечерний город. Они без лишних слов уселись на диван; До накрыл их пледом для создания более душевной обстановки и просто стал ждать. Спустя пару минут Чонин решился. Он впервые рассказывал кому-то свою историю - не потому что она была криминальной или дико ужасной. Она скорее была до жути банальной, но оттого не менее болезненной, а парень не привык обнажать перед кем-то свои раны. Но сейчас так хотелось открыться, как никогда. Ведь он столько терпел, не выражая вслух своего недовольства, что и его крепкая нервная система начала давать сбои, а Кенсу был такой домашний, понимающий и не по годам мудрый. И тогда он рассказал. Рассказал, что его родная мама погибла от рака желудка три года назад. Что почти полгода Чонин не мог свыкнуться с мыслью, что это действительно случилось: ни сердце, ни мозг не хотели осознавать произошедшее. Даже на похоронах он не проронил ни слезинки, потому что не мог поверить. Тогда ещё за него все сильно переживали - не выражать никаких эмоций хуже, чем биться в истерике. Отец, кажется, быстрее принял эту новость. Наверное, он узнал о болезни раньше и успел подготовить себя. Но даже это ему не помогло. Из перспективного архитектора мужчина превратился в бесчувственное, безынициативное, безыдейное тело. Он заботился о сыне как мог, но по ночам закрывался в своём кабинете и плакал часы напролёт, перелистывая совместные фотографии. Из-за невозможности реализовывать новые проекты его отец лишился работы. Накопленных денег, как показало время, хватило совсем ненадолго, и уже через четыре месяца пришлось съезжать с довольно неплохой просторной квартирки в какое-то захолустье. Ещё месяца три двое мужчин просто сосуществовали рядом. Они, правда, пытались поддерживать друг друга как могли, но оба закрывались в себе, не позволяя действительно помочь себе. А потом вдруг в их жизни появилась Суджон. Совсем чуть-чуть, на долю процента, Чонин был рад её появлению, надеясь, что она внесёт новые краски в жизнь его отца и, возможно, со временем - его. Но как он ошибался. Эта женщина была хуже вечного одиночества. Суджон выпивала все соки из отца: она отправила его работать, но не поддерживая его начинания, а требуя удовлетворить её материальные потребности. Да ещё и сыночка своего притащила, желая чтобы и его содержали и любили как своего. Вскоре папа Чонина только радовался уходам на работу - там он находил свою тихую гавань. Самому же парню не так повезло как отцу: Суджон, не зная, куда девать свою желчь, с первых дней начала поддевать Кима, как будто прощупывая почву. А потом, осознав, что парень морально слаб, а отец, хоть и безумно любит своего сына, не может уделять ему должного внимания, женщина получила над ним полную власть. Первое время Чонин относился ко всем оскорбления равнодушно, потому как ещё не оправился от потери матери, и это было единственное, что его волновало. Но чем дальше, тем хуже. Все язвительные фразочки пролезали вглубь израненной души паренька и терзали её ещё больше. Потом Суджон перешла на новый уровень, применяя физические издевательства, на что Ким уже не мог молчать. Но у женщины был весьма действенный способ, чтобы заткнуть ему рот: достаточно было сказать что-то про отца, и юноша сразу замолкал. Чонин не хотел, чтобы папа переживал ещё и из-за него и винил себя за тяжелую жизнь сына. Чонин не хотел, чтобы мучился отец, и мучился сам. Из-за того, что дома приходилось сдерживать свои чувства и притворяться другим человеком, у парня произошёл какой-то сбой: все эмоции теперь выражались ярче и с трудом поддавались контролю. Если раньше хотелось бы просто повысить голос, то сейчас это был крик ярости. Если раньше было просто грустно, то теперь печаль сменилась истерикой, периодически заканчивающейся слезами. Если раньше Чонин бы просто усмехнулся удачной шутке, то сейчас он смеялся в голос, падая на пол и стуча кулаками. Его начали бояться практически все, с кем он не был близко знаком, кто даже немного не знал о его ситуации. Рядом остались только Чанёль, Бэкхён, Сехун и староста Минсок. Но даже их парень не подпускал близко к себе, зная, что в любой момент может сорваться и на них. И пусть они потом скажут, что всё нормально, ведь они всё понимают, от этого станет только неприятнее, ещё более тошно… - Поэтому я совершенно не понимаю, почему я рассказал тебе всё это, - уже лежа на плече у Кенсу, тихонечко всхлипывая и пытаясь унять очередную возникшую из-за воспоминаний истерику, Чонин комкал в руках плед и пытался прижаться к другу поближе, словно ища в нём немую поддержку. - Всё хорошо, Чонин-а, ты можешь остаться у меня и сегодня, а завтра мы что-нибудь придумаем, я тебе обещаю. - До уложил парня на подушку, потеплее укрыл и собрался уже уходить, как его окликнули: - Хён… Я знаю, что это прозвучит странно - хотя весь сегодняшний день для меня - сплошная странность: ты не мог бы, как когда-то давно делала моя мама, поцеловать меня в лоб и напеть какую-нибудь песенку? Так она всегда меня успокаивала, после того как поругает. - Конечно, Чонин-а. Всё в порядке, закрывай глаза. - Кенсу подошёл к дивану и присел у изголовья. Он поднёс руку к лицу одногруппника и убрал мешающую чёлку со лба, а потом мягко прижался губами, заставляя мурашки побежать как у него самого, так и у Кима. До понял, что с этого момента он во что бы то ни стало будет всегда рядом с Чонином, чтобы всегда удержать, поддержать, подбодрить. А сейчас им просто надо отдохнуть - утро вечера мудренее. Поглаживая по голове и напевая тихую мелодию, Кенсу уносил Чонина в спокойный глубокий сон.