В Новом Орлеане все спокойно

— Элайджа — благородное вино многолетней выдержки, — Никлаус растягивает рот в улыбке, и пусть его слова звучат как комплимент, каждый за столом все равно принимается искать подвох в сказанном. Сам-то он, пожалуй, не был бы рад, сравни его кто-нибудь с дешевым виски, который бьет в голову быстро и крепко и оставляет после себя в подарок неприятное похмелье на следующий день, полное саднящего от рвоты горла и паршивого настроения, поэтому Хэйли сдерживается и не вклинивается в дурацкую застольную игру семьи Майклсон. Что, впрочем, не мешает ей участвовать в ней мысленно. Насчет Элайджи трудно не согласиться. Словно впитавший в себя солнце всех виноградников Италии, теплый, как земля, прорастающая сочными зелеными побегами, мягкий, как среднеземноморский ветер, Элайджа действительно не мог бы быть каким-то иным напитком, кроме вина. Настолько дорогого, что не найти в обычном супермаркете. Настолько элитарного, что страшно взять бутыль в руки, едва взгляд падает на ценник. Настолько не ее, не из ее, Хэйли, мира, что попробовать — одновременно и самая сладкая пытка, и самое жестокое наказание. Не разбирающаяся в подобном ни черта, поняла ли она хоть толику из того, что Элайджа открыл ей? Она поджимает губы, переводя взгляд на Никлауса, заставившего ее в очередной раз задуматься над тем, что она с удовольствием не обдумывала бы никогда, и пытается представить, какой напиток подошел бы ему. Проклятый гибрид, стоило только отпустить воображение, представлялся ей чем-то горьким, тяжелым и бьющим в голову. Целой алкогольной картой, полной убойных шотов. Благородным абсентом, запитым дешевой газировкой. Столовым вином, кислым, словно уксус, которым давишься за неимением нормального алкоголя или нежелания отправиться в магазин. Всем тем, что оседает внутри тебя наутро раздражением и разочарованием, стоит только начать вспоминать отрывки минувшего вечера, со стыдом понимая, что все это — ты. С тайным сожалением, что в обычном состоянии ты на подобное неспособен. С непроходящей злостью от осознания, что напиться у тебя получается все-таки лучше, чем изображать, не будучи им ни на грамм, восторженного сомелье. С внезапно пришедшим пониманием того, что вместе все эти напитки представляют из себя настолько мерзкое и отравляющее пойло, что пить его нет ни сил, ни желания. Она отрицательно качает головой, когда Ребекка с улыбкой предлагает не мелочиться и выпить чего-нибудь покрепче. И смеется, когда ее рука, дернувшись, опрокидывает стакан с водой на мобильный как раз в тот момент, когда на экране высвечивается «Джексон».