Без ума от тебя

Невероятно громкие звуки органа донеслись у Арнольда из-за спины, вытянув его из воспоминаний. Судя по тому, что все гости уже встали, а Джеральд с Фиби, преисполненные радостью, бежали по проходу прочь от алтаря, Арнольд понял, что церемония подошла к концу. Он удивился тому, что, наверное, мог бы потерять обручальные кольца и не заметить этого. Хельга пристально глядела на него. — Пошли, — прошипела она, хватая его под руку. — А? — только и сумел промолвить он. И почему рядом с ней он теряет дар красноречия? — Пора уходить из церкви, разиня. Господи, для чего только ты ходил на репетиции. Они устремились следом за Фиби и Джеральдом, оставляя позади свадебную процессию. — И где ты витал всю церемонию? — спросила Хельга. — Нигде, — у Арнольда был соблазн высказать ей все как на духу, но она уже успела подумать, что он ведет себя как ребенок. Когда они вошли в холл, Хельга отпустила руку Арнольда так резко, словно та была токсична или радиоактивна. — Теперь куда? — поинтересовалась она. — Что — куда? — Где банкет? Право слово, Арнольд... Он взглянул на нее. — Ты можешь прекратить меня шпынять хотя бы на минуту? Всего одну? Или нам снова по девять? Хельга открыла было рот, чтобы съязвить в ответ, но тут же закрыла его, а когда снова открыла, то лишь чтобы сказать: — Извини, Арнольд. Арнольд был обескуражен и неприятно удовлетворен. — Лимузин ждет нас снаружи, чтобы отвезти в отель, где застолье проходить и будет, — он видел, как она волнуется, и знал, что ей очень хочется сделать критическое замечание по поводу того, как он закончил фразу, но промолчала. Хоть Арнольд и испытал облегчение, что избежал лекции по синтаксису, но это тревожное молчание его нервировало. Не в ее стиле отступаться от чего бы то ни было, и он не был уверен, почему она делает это сейчас. Они молча направились к вышеупомянутому лимузину и обнаружили, что тот еще не отъехал, но был под завязку набит гостями, в числе которых были Джейми-О и его жена с маленькой дочкой, престарелая Нана Джоханссен с выражением благодушного спокойствия, какое могло быть только у человека, абсолютно не понимающего, что вокруг происходит со времен правления Рейгана. Пробормотав приветствия, Арнольд и Хельга втиснулись в салон. Арнольд обнаружил себя крепко прижатым к двери, упершимся щекой в стекло и зажатым Хельгой с другой стороны. Он старался не замечать такой близости к ней, игнорировать изгиб ее бедра, прислонившегося к его ноге, и то, как ее грудь касается его плеча, но это было непросто. Он уставился в окно, чтобы не позволить себе даже взглянуть в ее сторону. Он мог припомнить еще один раз, когда ему было настолько некомфортно, — когда он приземлился в Лос-Анджелесе, чтобы взять у нее интервью.

***

Арнольд получил указания от редактора и теперь сидел в затемненном помещении вместе с несколькими участниками съемочной группы, у которых был перерыв. В Лос-Анджелесе стояла невероятная жара, и он чувствовал себя очень глупым и бросающимся в глаза в своей деловой рубашке и широких брюках. Он наблюдал за процессами, вызвавшими у него неподдельный интерес, ведь он никогда раньше не был на съемочной площадке. Этот фильм назывался «Три месяца», по крайней мере, это было рабочее название. Сюжет его был, как предположил Арнольд, об эксцентричной женщине, в роли которой выступала Джина Роулендс, матери троих дочерей от трех разных мужей, названных по месяцам их рождения — Эйприл, Мэй и Джун, которых играли Мадонна, Дженифер Энистон и Джулия Стайлс, соответственно. Эйприл была генеральным директором и крутила роман с мужчиной намного моложе себя, в его роли был актер из «Парень познаёт мир»; Мэй была скрипачкой, чей муж (Тим Аллен) погиб в нелепом инциденте с дворником, оставив ее одну растить двоих детей – сына (Хэйли Джоэл Осмент) и дочь (актриса из сериала «Девочки Гилмор»); а Джун была продажной женщиной с непростой судьбой и добрым сердцем, она сбежала из дома в четырнадцать лет и примкнула к цирку в качестве акробатки, но была вынуждена оставить это дело из-за травмы колена. Кевин Бэйкон, Харрисон Форд и Джон Риттер сыграли троих отцов. Это была дикая смесь, занятный эксперимент, но Арнольд не сомневался, что Хельга справится. Сейчас они находились на съемках в каком-то мини-торговом центре на открытом воздухе, который даже закрыли на целый день, хотя толпы возбужденных фанатов окружили его, не взирая на это. Здесь, по всей видимости, снималась сцена ссоры между девятнадцатилетней дочерью бывшей акробатки и ее отцом, Кевином Бэйконом, из-за денег, которые она стащила на вечеринке в честь его же Дня рождения. Она ругалась с ним потому, что все дочери, появление которых было результатом намеренно оставленных дыр в диафрагмах Джины Роулендс, хотели отвести подозрение от своей достаточно безумной матери, но, конечно, она не собиралась говорить это Кевину Бэйкону. Арнольду ничего не дала попытка разговорить членов съемочной группы, сидящих рядом, которые были увлечены состязаниями в отрыжках, перемежающимися односложной беседой о сексуальности различных слишком молодых для них звезд, таких как Бритни Спирс или сестры Олсен. На своем желтом планшете Арнольд записал как можно больше деталей о фильме, их было немного, как и малоизвестных фактов о Хельге, которые он и так знал. Родилась в Хиллвуде, круглая отличница, дочь знаменитого владельца «Империи Большого Боба», которая, к слову, все еще была на плаву, хоть и перешла в совместное управление Хельге и мужу ее сестры, Ольги, — Элеоту... Глядя на список фактов, Арнольд понял, что не знает о Хельге ничего выдающегося. Он мог бы хорошо описать ее по тем временам, когда она была ребенком, но все это было не очень-то лестно о ее персоне, а он не хотел становиться каким-то грязным рассказчиком, хотя бы из-за инстинкта самосохранения — ведь он знал, что Хельга его потом убьет. В том случае, если она осталась той же Хельгой, которую он знал. Впрочем, осталась ли она прежней? Что, если она вообще его не помнит? Он так и видел это... Он зайдет в ее трейлер, или куда там еще, а она будет сидеть там с Харрисоном Фордом и тем мальчишкой из «Парень познаёт мир», обсуждать какую-нибудь сцену и пить карамельный мохито из Старбакс, и он такой скажет: «Эй, Хельга, помнишь меня?». А она так странно посмотрит на него, будто никогда его раньше не видела, и спросит: «А ты журналист из Times?». А он ответит: «Да, это я, но мы вместе учились в школе. Ты дразнила меня Репоголовым, Арнольдо, Волосатиком и креветкой, и тупицей...», и прекратит перечислять, потому что в ее взгляде не будет ни намека на то, что она его узнала, и тогда он добавит: «Ну, знаешь, мы играли вместе в «Ромео и Джульетте». Мы спасли квартал. Мы отдыхали летом на побережье Джерси. Ты кидала в меня бумажные шарики». И тогда ее лицо просияет, и она скажет: «Ах, да, Арнольд, тот придурок, которого я унижала. Да, я помню тебя. Ты же был сиротой, верно? О, и кстати, я кидала бумажки не в тебя, а в Джеральда. Он такой милашка!», — как, конечно, она имела право думать, ведь все считали Джеральда милее Арнольда, будто даже сам Арнольд должен был так считать. По крайней мере, если бы он так думал — что, конечно же, было не так — ведь Арнольд гетеросексуал, несмотря на то, что он аккуратно сложен, худощав, привлекателен и не ухлестывал за девушками даже в период полового созревания, что вовсе не значило, что он гей, это лишь означало, что он достаточно воспитан, и у него есть самообладание. И как только он успеет все это подумать, Хельга произнесет: «Ты же был геем, да?», а он воскликнет: «Нет!», и тот актер из «Парень познаёт мир» шокировано поперхнется своим мохито, а Харрисон Форд едва сдержит улыбку, и Арнольд будет испепелять их взглядом, потому что, если уж начистоту, одно только участие в «Парень познаёт мир» не гарантирует тебе получение Эмми. Ничего подобного, конечно, Арнольд не сможет подумать о Харрисоне Форде, поскольку до сих пор побаивается Индиану Джонса, и Хана Соло, и того парня из фильма «Беглец» в одном лице, не взирая на пробелы в карьере Харрисона Форда, которых было множество; но даже если это и так, все равно эти два парня, и даже этот глупый мистер «Я-играл-главные-роли-во-всех-ситкомах-телеканала-АВС-на-протяжении-всех-своих-подростковых-лет-и-пол-взрослой-жизни», могут попасть на любые вечеринки и делать все, что им заблагорассудится, и, уж конечно, их никто никогда не станет бросать ради парня по имени Ларс с его «о-таким-сексуальным» австрийским акцентом и белоснежными зубами, сверкающими на три миллиона, чьи бицепсы больше, чем голова Арнольда — а его голова очень большая, надо сказать, но, эй, вы же знаете, что все говорят про большеголовых парней... Да ничего, никто ничего не говорит, и это стыдно, потому что если что-то и скажут, то это будет сущей правдой, но Хельга об этом никогда не узнает. И о чем он только думает, он не собирается спать с Хельгой Патаки!.. Хотя, вообще-то, он был бы не против, разве отказался бы от этого любой зрелый мужчина в здравом уме? То есть, вы только взгляните на это тело!.. Но она определенно не захочет с ним спать, она наверняка спит с Харрисоном, или даже с этим «Парнем, что познаёт мир», сидящим тут с пеной от своего мохито по всему подбородку, и это даже хуже, чем Ларс... — Простите? Арнольд вернулся от фантазий к реальности. Рядом стоял молодой человек с планшетом для записей в руках, сердито глядя на него. — Вы журналист из Times? — поинтересовался он. Арнольд кивнул. — Следуйте, пожалуйста, за мной. Ассистент провел Арнольда через съемочную площадку, остановился у большого трейлера и постучал в дверь. — Войдите! — отозвался женский голос. Ассистент отступил назад и выжидательно посмотрел на Арнольда. Он очень нервничал и, отворив дверь, зашел в трейлер. Внутри было темно и тесно. По центру находилась ширма — он предположил, что дальняя часть — личное пространство Хельги. В представшей взору половине было много разного персонала, которым он не научился бы руководить даже за миллион лет, и, по меньшей мере, несколько сотен страниц сценария, беспорядочно разбросанных вокруг. Хельга сидела в единственном имеющемся там кресле, закинув ногу на ногу, в джинсовых шортах и красном топе, и глядела в монитор. Она нетерпеливо наклонилась, слегка согнув вытянутые руки, ее светлые волосы были убраны за уши. Из колонок доносился голос актера из «Парень познаёт мир», и Арнольд моргнул. — Подождите, — произнесла Хельга, махнув рукой в его направлении, но не глядя на него. Ее голос был низковатым, знойным и взрослым; ноги ее были босы и испачканы. Она продолжала смотреть в монитор. Вдруг она резко выпрямилась. — Ага! — победоносно вскричала она, указывая пальцем на экран. Арнольд не был уверен, к нему она обращается, или нет. — Вот оно! Неужели до него наконец дошло! — Хельга смотрела на экран еще некоторое время, жалобно улыбаясь. — Боже, еще бы этот парень умел играть. Арнольд внезапно испытал облегчение. Довольная Хельга отвернулась от монитора и наконец перевела взгляд на Арнольда. — Простите за это, я... Ее челюсть в удивлении поползла вниз. Она уставилась на него и предприняла несколько попыток заговорить, в конечном итоге сумев вымолвить: — Арнольд? Что ж, по крайней мере, она его помнит. Он неровно улыбнулся. — Да. Это я. Она по-прежнему, не веря, не сводила с него глаз. — О, мой Бог. Арнольд. Ладно, но вот это уже начинало доставлять неудобства. — Собственной персоной. Хельга вдруг широко улыбнулась, поднявшись, чтобы поприветствовать его. — Извини, я, наверно, кажусь нетактичной. Просто не ожидала увидеть тебя. Как ты поживаешь? К большому удивлению Арнольда, Хельга его обняла. Не зная, что еще можно предпринять, он обнял ее в ответ. — Очень хорошо! А ты? — Не жалуюсь, — Хельга отпустила его и оглядела с ног до головы. — Прекрасно выглядишь, — отметила она. Арнольд смутился. — Спасибо, ты тоже. Даже замечательно. — О, ты мне льстишь, — она смотрела на него снизу вверх, и он поразился тому, что Хельга ниже его ростом. Разве он был выше в старшей школе? Такого он не припоминал. — Так ты нынче работаешь в Times? — О, да, — кивнул Арнольд. — Пользуюсь своими навыками английского, пишу для обывателей. На самом деле, я только сравнительно недавно отошел от некрологов и объявлений о помолвках. Хельга рассмеялась. У нее был хриплый, щекочущий смех. — Что ж, кто-то же должен был это делать, верно? Как бы там ни было, поздравляю с повышением. — Спасибо. Хельга окинула взглядом трейлер. — Боже, тут такой беспорядок. Я стараюсь проводить здесь как можно меньше времени. Ты голоден? Арнольд призадумался. Ему не доводилось поесть со времен перелета, где ему удалось перехватить какую-то плохо идентифицируемую пищу, которая, по заверению стюардессы, являлась курицей. Он подозревал, что заядлые путешественники остаются в живых только благодаря рациону из арахиса. — Я не прочь поесть, — ответил он. — Тогда пошли, — ответила Хельга и направилась к двери. — Я знаю отличное место. Приглашаю тебя туда, там ты сможешь взять у меня интервью. Ты любишь тайскую кухню? — Конечно, — сказал Арнольд. — Я вырос в пансионе, так что могу съесть все, что угодно. Хельга вновь рассмеялась. Казалось, что она часто это делает. — Хорошо. Скажем так, в любом случае, с работой на сегодня всё. Я всех отпущу, и мы пойдем. Она вышла за дверь, и вид ее в солнечном свете был божественен.