Аспирин

Македонский сидел на диване, как можно сильнее вжавшись в его спинку и стараясь быть незаметнее. Ему здесь не нравилось. Ему ужасно не нравилась кричащая музыка, слишком много красок вокруг, а главное — слишком много людей. Их мысли и желания были даже громче музыки, а их отчаяние ярче светлячков гирлянды, мельтешащих перед крепко зажмуренными глазами. Голова от всего этого просто раскалывалась, Македонского тошнило, но он не мог уйти. Ему велели быть здесь. Подождать немного — чтобы хоть кто-то из четвертой был на виду, пока остальные решают «более важные вещи». Худшего выбора кандидатуры на пост отвлекающего маневра четвертая просто не могла сделать. Для Мака каждая секунда нахождения в зале являлась настоящей пыткой. По его подбородку уже давно ползла капля, жирная, красная и густая, оставляя за собой дорожку чужой боли, сконцентрированой в одном человеке. Македонский не почувствовал, когда кто-то подсел рядом. Он не узнал, что это девушка. Через зажмуренные глаза он не мог видеть ее зеленых волос. Но он знал, что от одного ее присутствия ему стало на капельку легче. И ощутив холод ее худых и тонких пальцев с кривым, давно не видавшими ножницы ногтями на своем лице он шепнул: «Спасибо…». А девушка в красном платье еще долго вглядывалась в его лицо, будто находя в нем что-то знакомое.

***

Спешащий Курильщик чуть не столкнулся со Слепым, выходящим из лазарета своим обычным бесшумным шагом — не долгим и не коротким, не вальяжным и не резким, просто таким. Обычным. Бесшумным. Пауков нигде не было видно, но за второй дверью, за той, что всегда спрятана и всегда пугает посетителей больше чем иглы и проигрыш в карты, за ней слышались два голоса, в одном из которых Курильщик узнал единственного человека во всем Доме, который был к нему добр. Все складывалось даже лучше, чем кто угодно из них мог предположить. В огромном шкафу Хороший Мальчик Эрик быстро нашел то, что от него хотели. И постарался исчезнуть оттуда так быстро, как только могла разогнаться его коляска.