Ваше Высочество это звучит гордо. Хотя и слегка длинновато.

      Уильям спал беспокойно. Если в первые две ночи из-за усталости, буквально валившей с ног под вечер, и неуправляемого потока новых ощущений, он проваливался в глубокий сон без сновидений, едва только его голова касалась подушки, то теперь, когда он немного свыкся со своей новой ролью и окружающей обстановкой, по ночам имел прекрасную возможность насладиться всеми прелестями своих кошмаров, детских и не очень, смотрящих на него пустыми глазницами из тёмных углов спальни. Уилл то и дело просыпался от неясных шумов и шорохов, вздрагивая как от дурного сна, и рука рефлекторно тянулась щёлкнуть выключателем настольной лампы, но останавливалась на полпути - до изобретения электрической лампочки ещё не меньше столетия, а чтобы зажечь свечу надо было встать с кровати и пройти через всю спальню до противоположной стены, где в темноте его могли поджидать...кто? Да кто угодно, говорил себе Уильям, плотнее кутаясь в перьевое одеяло. В который раз он ругал себя за то, что выронил где-то (может в Лондоне, а может в лесу, где потом очутился) мобильный телефон. Связи и интернета тут, конечно же, не было и быть не могло, но был фонарик, и даже этого сейчас хватило, чтобы чувствовать себя в безопасности. А ещё неплохо бы иметь под рукой самоучитель "Как выжить в Средневековье" или учебник по истории, на худой конец, но ни учебника, ни фонарика у Уилла с собой не было, потому что никто не предупреждал его о том, что подобное может случиться, никто не сказал: "Эй, приятель, тебе завтра падать в кроличью нору, поэтому подготовься как следует!" Его просто взяли за шкирку и швырнули в эту самую нору, а дальше разбирайся сам.       От невесёлых мыслей о своей тяжёлой и несправедливой судьбе Уилла отвлёк глухой стук. Размеренный и совершенно не подходящий степенному безмолвию замка. Уильям укрылся одеялом с головой и попытался уснуть, попытавшись убедить себя, что это вновь его буйная фантазия разыгралась не на шутку. Но стук не прекращался, и он был самый что ни на есть реальный. - Не надо этого делать, это совсем тебя не касается,- сказал себе Уилл, но собственный голос показался ему чужим. Он отбросил одеяло в сторону, на деревенеющих ногах поднялся с кровати и подошёл к небольшому комоду у противоположной стены, где в аккуратном резном футляре лежали длинные спички и восковые свечи. Вставив одну из свечей в резной подсвечник из чернённого серебра, Уилл поджёг фитиль, и тусклый оранжевый свет озарил комнату вокруг него, вспугнув кривые тени.       Уильям вышел в тёмный коридор - из-за света свечи темнота казалась насыщенные и гуще, словно хотела протянуть к нему из мрака свои холодные руки и утопить его в своих чернилах. Необъяснимый стук здесь слышался громче и ближе, и Уилл замешкался в последний раз, но всё же прикрыл за собой дверь спальни. Дверь затворилась с глухим хлопком, но в тишине ночи этот звук прозвучал словно гром среди летнего неба (или стук топора, ударяющегося о плаху, подумал Уилл), и он ощутимо вздрогнул. Он продвигался вперёд по коридору очень медленно, почти на ощупь, ориентируясь на непонятный стук - теперь он понимал, что звук доносится откуда-то снизу, словно какие-то огромные часы отбивали только им известный ритм. Он не мог понять источник звука, но отчего-то был уверен,что идёт в правильном направлении. Коридор впереди раздвоился, и Уилл уверенно повернул направо, и уже было неясно, ведёт ли его звук или то,что обычно называют внутренним предчувствием. Уилл старался не смотреть по сторонам, всё ещё опасаясь того, во что превращаются тени ( и его собственная тень), когда касаются ближайших стен и быстро ползут вверх, взмахивая корявыми лапами.       Идти вперёд было страшно, но повернуть назад в темноту - ещё страшней, и Уилл крепче перехватил подсвечник. И правильно, потому что не сделай он этого, Уилл точно бы выронил его из рук. Когда мягкий полукруг света из мрака выхватил чужое лицо, Уильям не смог сдержать испуганного вскрика. Пожалуй, единственной причиной, почему он не бросился бежать со всех ног в тот же миг, плутая по тёмным лабиринта замка, было то, что ослабшие вмиг ноги практически приросли к полу, а колени дрожали. Когда приступ ужаса прошёл, Уильям смог распознать знакомые черты лица и задышал немного ровнее, хотя кончики ледяных пальцев рук, особенно той, что изо всех сил сжимала подсвечник, всё ещё мелко подрагивали, он чувствовал это.       - Вам не спится, Вильгельм? - своим спокойным, лишённым всяких эмоций, голосом поинтересовался Хамфри. Он был полностью одет, словно и не ложился до сих пор, и это показалось Уиллу странным. И было ещё что-то, чему он никак не мог подобрать определения, но оно явно выбивалось из привычного образа советника, и это "что-то" очень беспокоило Уилла.       Он кивнул в ответ на вопрос, всё ещё не уверенный, что голос вдруг ему не откажет и не сорвётся на хрип, и позволил Хамфри забрать из его дрожащих рук подсвечник и довести до спальни. Хамфри всё так же монотонно пожелал ему доброй ночи, слегка поклонился и бесшумно исчез в темноте. Но когда голова Уильяма коснулась мягкой подушки, он вдруг понял, что же так беспокоило его в облике дворцового советника - это выражение бесконечного ужаса на его лице. Хамфри был чем-то смертельно напуган, и то, что его напугало, - Уильям в этом ни на секунду не сомневался, - стучало где-то этажом ниже.       Проснулся Уилл засветло, у него не было запланировано никаких особенно важных дел (как он уже успел понять, у принца здесь вообще никаких дел не было, только влачить своё жалкое существование), но сейчас Уиллу нужны были ответы. И начать он решил с Моны, дородной женщины, которая каждое утро приходила, чтобы помочь ему умыться и привести себя в порядок.       - Странный стук? - Мона на секунду задумалась, когда первый шок от того, что к ней обратился принц, прошёл - кажется, наследник не сильно утруждал себя разговорами с прислугой. - Нет, Ваше Высочество, ничего такого не слышала.       Уилл внимательно посмотрел в глаза женщины - не похоже было, что она что-то скрывает, скорее всего в том крыле замка, где располагались комнаты прислуги, действительно ничего было не слышно.       Следующим он попытался спросить Джеслина, и в который раз убедился, что от него мало толку. Тот скормил ему пару-тройку мало правдоподобных баек о местных привидениях, которые гремят посудой на тёмной кухне, требуя подать им на ужин тёплые невинные души. Напоследок Джеслин изобразил утробный хохот, очевидно, имитируя смех неприкаянных призраков, но получилось скорее нелепо нежели страшно, и Уильям лишь недовольно отмахнулся от него рукой. Ральфа он, само собой, решил обойти стороной. Даже если тому что-то и известно о странных ночных звуках, то Уилл очень сомневался, что он решит вдруг поделиться с ним своими знаниями, а лишний раз навлекать на себя подозрения не хотелось.       Уильям вышел на задний двор и присоединился к группе из трёх молодых девушек, они служили при дворце кухарками и сейчас как раз очищали большой медный чан от накипи и жира, соскребая остатки пищи жёсткими щётками. Илзе, Хельга и Мэриэн были родными сёстрами, и уже, кажется, привыкли, что в последнее время принц был малость "не в себе", отчего так и норовил завести разговор с какой-нибудь служанкой, поэтому на появление Уильяма лишь приветливо, но почтительно поклонились. Лучших кандидатур для получения последних сводок местных сплетен практически из первых уст, как подумалось Уиллу, точно не найти. И, пожалуй, чутьё не обмануло его.       - Странные звуки? - слегка нахмурилась Илзе, самая младшая из сестёр, но самая разговорчивая. - Сама не слышала, но люди в городе поговаривали, что в замке есть подземелье, где...       - Илзе, перестань! - шикнула на неё Мэриэн, старшая из сестёр, худая блондинка с чуть осунувшимся лицом и болезненным видом. - Это всего лишь детские сказки, чтобы пугать непослушных детишек вроде тебя, незачем забивать ими голову принцу.       - Так что там в подземелье? - с неподдельным интересом повернулся к Илзе Уилл, и та, бросив победный взгляд на сестру, продолжила, понизив голос до шёпота, очевидно, чтобы напустить на свой рассказ таинственности.       - Говорят, - зашептала Илзе, и теперь все трое продвинулись к ней ближе, прислушиваясь к сбивчивому шёпоту, - что в том подземелье, в самой дальней камере, куда не может добраться ни один луч с поверхности, и даже свет факела меркнет от сгустившейся темноты, за стальными решётками такой толщины, что даже семеро рыцарей не смогли бы их согнуть, держат ужасного монстра, такого страшного, что если взглянуть на него при свете дня, то сердце могло остановиться от страха, а те же, кто отваживался зайти в клетку к монстру, никогда более не выходили на свет. А когда на королевство опускается ночь, монстр, ужасающий своим видом днём, превращается в ещё более страшное чудовище, чей рык сотрясает землю, а удержать его могут разве что огромные цепи, вылитые из чистого серебра.       Илзе замолчала, и Уильям выдохнул - он даже не заметил, когда успел задержать дыхание; никто не произносил ни слова.       - И откуда же он взялся? - голос Хельги едва заметно дрогнул. - Этот монстр.       Илзе замешкалась, бросив взгляд на Уильяма, и тот кивнул: "Говори".       - Старая нянечка рассказывала, что в подземелье заперт незаконнорожденный сын короля, рождённый ему ещё до обручения с королевой местной цыганкой, что обещала душу своего первенца дьяволу. Поэтому у рождённого мальчика не было души, и по ночам, особенно, когда над землёй вставала полная луна, он превращался в зверя и требовал утолить терзающий его бесконечный голод.       Илзе с опаской взглянула на Уильяма, ожидая реакции на свой рассказ, но тот молчал, безучастно разглядывая своё мутное отражение в медной боковине котла.       - Детские сказки, - фыркнула Мэриэн, но голос её при этом дрожал. Уильям вспомнил бледное от страха лицо Хамфри и подумал, что уж на что, но на сказки всё это было похоже мало.       Рассказ Илзе, хотя и произвёл сильное впечатление, но на правду походил мало, Уильям давно перерос страшилки про оборотней и тому подобную сверхъестественную ерунду. Но одно было очевидно - если он взялся что-то выяснить, собирать глупые сплетни это самое последнее дело, а значит придётся спускаться в подвалы замка. Туда, откуда по ночам доносится стук.       Но всё это было впереди, а пока Уилла ждал очередной урок верховой езды в компании неразговорчивого Ральфа. По правде говоря, Уилл совершенно забыл об этом, но из окна гостиной в западном крыле замка заметил вытянувшиеся тени гнедых жеребцов - на одном в седле возвышался Ральф, другого, уже знакомого Уиллу, рыцарь приготовил для него. Уильям ощутил что-то, похожее на укол совести, устыдившись собственной необязательности, и быстро сбежал по каменным ступеням вниз.       Он пробормотал что-то, отдалённо напоминающее извинения за опоздание, но Ральф даже бровью не повёл, и уж тем более, ничем не выдал своего недовольства. "Ну да, - отчего-то зло подумал Уилл, - я же для него всего лишь сумасбродный принц, чьи прихоти он должен выполнять". Уильям и сам удивился своему неожиданному порыву, но внезапно захотелось, чтобы Ральф скинул свою непроницаемую маску и хотя бы раз отнёсся к нему не как к наследнику королевской крови... а как к человеку. Ведь похоже, что они почти одного возраста и могли бы стать друзьями, но Уилл даже не был уверен, знает ли он, как звучит голос рыцаря. С этими невесёлыми мыслями Уильям направил коня вслед за другим всадником.       В этот раз поездка не показалась Уиллу такой же лёгкой и расслабляющей как в прошлый раз. Хотя держался в седле он гораздо увереннее, но молчание тяготило, а вид невозмутимого спутника поднимал в душе новые волны раздражения, рыцаря хотелось вывести из равновесия, удостовериться, что у него могут быть и другие эмоции кроме этой застывшей маски спокойствия, и Уилл, возможно, и попробовал испытать судьбу, если бы не висящий на правом бедре рыцаря меч, красноречиво намекающий, что эта попытка может дорого обойтись.       Внезапно что-то взметнулось вверх и в сторону из-под копыт коня Уилла - заяц, который, судя по всему, заснул в высокой полевой траве и не сразу заметил приближение всадников. Испуганный жеребец пустился вскачь. Возможно более опытный всадник и смог утихомирить скакуна, но Уилл в панике почти сразу выпустил из рук поводья, стараясь просто удержаться в седле, в голове билась лишь одна пугающая мысль, что встреча с землёй на такой скорости чревата как минимум сломанными конечностями, о худшем варианте даже думать не хотелось. Уильям слышал топот копыт позади - очевидно, Ральф пытался его догнать, но конь Уилла нёс, не разбирая дороги, а впереди уже показалась кромка рощи, и Уильям с ужасом осознал, что если не спрыгнет сейчас, то в буреломе его точно ветками выбьет из седла и, хорошо, если при этом не снесёт пол головы.       Уильям перекинул ногу через седло, удерживаясь лишь в одном стремени, - трюк, достойный циркового акробата, пошутил бы он в иной ситуации, но сейчас белая пелена адреналина застилала глаза, и в голове было пусто. Конь под Уиллом немного сбавил скорость, но прыгать всё равно было страшно, Уильям зажмурился, и в этот момент крепкие руки притянули его к себе, прижимая к груди. Жеребец Уилла, почувствовав, что с него сняли ношу, пустился вскачь и скрылся в бурьяне.       Ральф пришпорил своего коня, позволяя Уильяму немного придти в себя и перевести дух.       - Думаю, нам лучше вернуться, - прямо над ухом Уилл услышал голос Ральфа, и откуда-то издалека пришла мысль, что голос у него очень приятный, глубокий и немного хриплый. Тяжело дыша, он не нашёл в себе сил ответить, коротко кивнув. На смену сильному нервному потрясению пришла нервная дрожь; Ральф, очевидно, почувствовав его состояние, лишь крепче перехватил его рукой под спину, за что Уилл был ему безмерно благодарен - вряд ли у него нашлись бы силы самостоятельно удержаться в седле. Было ещё кое-что - в серьёзном выражении глаз Ральфа и в упрямой складке его губ Уильям уловил плохо скрываемое беспокойство, и он засчитал это своей маленькой победой.