Больше не давят изнутри сомнения, кажется мгновение и мир обретёт ясность, понимание что доселе была недоступна по будто по чьей то жестокой воле. Если вообще можно назвать что то подобное жестокостью.
Захотелось смеяться даже не глядя на отринутые чувства. Мираж? Или фантомная боль отринутых эмоций? Не важно... по крайней мере сейчас неважно. Намерение ринулось наружу преображаясь чёрным реацу, что будто саваном окутало собственную фигуру от низа к верху. Потоки не кружились ураганом как ранее. Скорее просто вздымались к небесам подобно дыму. Но правильно вообще подобное сравнение? Цена уже оговорена, осталось лишь свершить задуманное а потом... что то будет?
Противник застыл в неясном решении. Возможно у него появился ещё один план, или же сама ситуация была в его планах ещё ранее. Но свершиться запланированному противником нет никакого намерения. Даже если враг вдруг всё предвидел и знал, всё равно присутствует уверенность в том, что именно в результатах он ошибся чего бы он себе не на мыслил. Эта уверенность могла бы показаться глупым бахвальством и высокомерием. Но Ичиго не чувствовал эмоций. Он не мог испытать в этот момент столь низкие ощущения. Доступно было лишь осознание собственных возможностей, цели и итога. Это осознание было сродни дыханию или знанию элементарных вещей на вроде того, что свет светлый а тьма тёмная. Аналогия глупая возможно, но такова ассоциация. И возможно враг сам осознал уже эту правду точно так же? Хотя не важно.
— Мы шинигами, Айдзен. И наше предназначение лишь одно и иных не существует. Ты возомнил себя богом над богами, но забыл, что даже у них жизнь не бесконечна. Я же пришёл напомнить тебе об этом — Наполненная пафосом речь, как дань биологическому возрасту этого тела была произнесена, как и подобает, с неторопливым поднятием, покрытого чёрной реацу клинка над головой. Или вернее будет сказать состоящего из чёрного реацу клинка. А так же еле заметно, казалось будто слова резонировали с чем то ещё. С тем, чего даже в этом состоянии было невозможно осознать а потому не имело смысла стремиться к этому. «Когда это всё закончится можно будет заняться творчеством, рисовать или же писать новеллы с морем пафоса, превозмоганий и тон запутанного глубокого смысла, собственного опыта в этом деле хватает. Может история получится даже реалистичной, интересно будет ли она кому либо интересна?» Мелькнула невольная мысль как напоминание, что времени осталось не много и пора действовать.
Сила что в одно время и спокойная и бушующая внутри, подобно верному псу следуя команде устремилась по руке к призрачному клинку, с каждым мгновение насыщая, казалось, и без того чёрное лезвие более насыщенными темными тенями.
Последний глубокий вздох, несколько ударов сердца и вконец разбушевавшиеся потоки начали время от времени, подобно голодным зверям, учуявшим добычу, рваться наружу. Разум же, несмотря на какие либо эмоции, что казалось бы почуяв приближение финала начали просачиваться из заточения, все больше и больше насыщал энергией клинок, посылал её до тех пор, пока не стала явной ментальная тяжесть а физически тело начало ныть от давления изнутри удержать которое с каждым ударом сердца становилось всё сложнее, и всё же отчётливее проступало понимание недостаточности уже собранной силы. Разум настойчиво твердил - нужно ещё, всё ещё мало усилий даже не смотря на понимание победы.
И скалящееся в безумной пародии торжества безобразное лицо в форме маски пустого словно знало об этом. Будто его план подходил к ожидаемому завершению.
Скрежет голоса, который был когда-то человеческим, издавал неопределимые звуки. Похоже, то, что когда-то было одним из сильнейших шинигами, говорило что-то. Но очевидно быть хоть немного понятым оно не считало нужным. Различимым оставался только тон, с которым звенящие, будто двойное искаженное эхо, звуки просачивались сквозь плотно сжатые костяные челюсти.
В такой ситуации нужно было принимать решение немедля. Мелькнувшие на периферии две фигуры дали знать о ещё, как минимум, двух душах. Духовное чутьё осознало двоих. Урахара — всплыло в памяти лицо вечно улыбающегося, присущей всем торгашам, нашедшим "своего особого клиента", улыбкой.
Вспомнить второго гостя времени уже не оставалось, потоки силы бывшего командира пятого отряда пришли в движение, спиралью закручиваясь от земли вверх, при этом увеличивая свою плотность. "Что ж, вот и всё" факт осознания и собственная сила, будто разумная, ринулась ещё интенсивней к клинку, по пути вырываясь на свободу, чтобы в следующее мгновение закружиться в подобной же тёмной спирали. Давление стало невыносимо удерживать.
"Ещё, недостаточно." мелькнула мысль а разум, под давлением тяжести силы, почти угасает. "Ещё рано" интенсивность поступления духовной силы все ещё увеличивается, но сколько удастся продержаться – не известно. Отложенные эмоции вырываются из под контроля в результате под их властью тело делает завершающей действие.
Угасающее сознание ещё успевает зафиксировать то, как поднятый клинок стремительно опускается, а стук как сквозь вату доносит собственный приглушённый голос: — Финальная Гетсуга Еен... — дальше звон услышать не даёт. Но антрацитово чёрный росчерк, несущийся сквозь разделяющее противников расстояние, дарует слабую надежду на успех...
Длинноволосый юноша в изодранной одежде так и не увидел, как росчерк, выпущенный с его клинка, достигнув противника, втянулся в переливающуюся перламутром сферу в центре наибольшей дыры в груди существа, лишь для того, чтобы, словно точильный камень истереть кристалл изнутри. Мгновение казалось бы длящееся вечность и миг одновременно полной тишины а затем, не останавливаясь тёмный вихрь, больше всего похожий на сферу, в считанные секунды так же уничтожил отчаянно кричащее существо. Развеялась вертящаяся сфера лишь после того, как разрослась до диаметра примерно в три метра, затем, ослабевая истаяла, предварительно оставив десятиметровую воронку и раскиданных на десятки метров двух "гостей", и тело подростка, чьи волосы уже успели покрыться серебром седины.
*****
"Слёзы стекали по щёкам, следовали к подбородку, соленные капли ненадолго задерживались, а потом срывались вниз. Не было никаких всхлипываний, дрожи спины, лишь тишина и слёзы, которые в данный момент и не переставали течь. И ещё заплаканные глаза юной девушки смотрящей на место захоронение молодого человека которому из-за собственной слабости так и не смогла признаться. Наверное это обстоятельство было самым тяжёлым для Иноуэ. Больше чем невозможность отменить трагедию. Глупо конечно, но именно так и было. Девушка понимала, что могла бы спасти Куросаки-куна будь она только сильней. По крайней мере таково было её убеждение когда она продолжала смотреть на могилу не смея даже заговорить. Не зная что сказать и не понимая смысла нынешних слов. Ведь шанс сказать всё что нужно у неё был и она его не использовала. Пожалуй единственное чего Орихиме сейчас не хотела, так это того что бы кто то увидел её плач. Ведь этого не хотел бы Ичиго? Ведь так...Правда? Вопрос без ответа и собственное горе. Наверное не то чего хотел бы Куросаки кун мелькнула мысль рыжеволосой а потом дрожь осознания и новая волна вины за то. Что посмела горевать над его могилой. Будто горе было ещё одним доказательством собственной вины которой и не было. Но для девушки это не имело значения. Когда то она приняла решение, что никогда не будет мучить умерших собственными страданиями и эгоизмом, но всё равно не смогла сдержать это обещания. Невольно возникла мысль стоит ли это того? Но вопрос как и многие другие остался без ответа. Девушка лишь наспех вытерла слезы пытаясь показаться сама себе менее расстроенной, что не особо удалось, но она верила, что этого хватит. Главное, что никто не увидит её лицемерия и лжи"
Спустя же несколько минут Иноуэ смогла успокоиться после чего решила собираться домой. встать с коленей и направиться с кладбища. Пройти мимо идущих навстречу мужчине с дочерями и уйти в направлении собственного дома. Задержаться на набережной до заката игнорируя звонки. Возможно Тацуки или другие. Но это неважно. Мимолётная мысль и спустя некоторое время на мосту девушка задерживается о чем то задумавшись. А спустя ещё несколько минут она в последний раз смотрит на закат и прыгает. Короткое падение без тревог и сомнений, лишь застылая боль. Глухой всплеск заглушивший любую боль и пустота. Вспыхивает надежда встретиться с Куросаки куном даже не смотря на знание, что это не возможно. Он сжёг себя до конца. Но это не кажется важным. Просто остаётся мимолётное желание и её душа угасает исчезая с этого мира наравне из жизнью в хрупком теле.
*****
Лёгкие разрывало на части, выжигало калёным железом а из-за чего из глотки вырвался отчаянный крик. Осознать что-либо не было желания или намерения. Только бы прекратилась эта пытка. Но ничего не прекращалось и потому ничего не было важно, только бы прекратилась эта пытка. И лишь спустя некоторое время не способное выносить всё это сознание погрузилось в спасательную тьму. Лишь перед этим показалось, будто тело обернули чем-то мягким, перед этим его вытерев.
