no doubt – don't speak
Осень начинается не так радужно, как хотелось бы. Моросящий дождь, темнота и запах гари с кухни. Ханбин морщится и накрывается одеялом с головой. Надо заставить себя встать, но ощутимо дует от распахнутого огня. Задернутые шторы носит по всей комнате, а в голове у Ханбина так же пусто, как и в желудке. Оно и понятно, ночь обжиманий с белым другом в ванной ни к чему хорошему не привела. А виноват во всем Бобби, который заталкивал в Ханбина двадцатый стакан виски. Отвратительных виски, которые жгли все внутренности. И отвратительный Бобби, который так и не добился своего. Потому что Ханбин не хочет трахаться. И потому что у Бобби нет чувства меры. Надо было не до смерти напоить, а выпить вместе. Ханбин снова морщится, но встает. По всему телу тут же начинают бегать мурашки от холода, а голова отзывается какой-то нечеловеческой болью. Но запах горелого с кухни заставляет нервничать. У кого-то же руки из жопы растут, не иначе. Стоит сделать шаг от кровати, как под ногами начинает что-то хрустеть. Парень опускает глаза и видит прекрасную картину. Весь пол усеян осколками. Прекрасно. Они еще и разбить что-то успели. Ну, просто лучше некуда. Биаю почему-то хочется вот прямо сейчас наорать на своего непутевого соседа, послать куда подальше и забыть. Идея поорать отпадает сразу, потому что горло итак нещадно рвет на части, будто бы всю ночь он орал на стадионе, поддерживая любимую футбольную команду. А посылать Бобби, на самом-то деле, не очень и хочется. Они живут вместе уже три месяца. Это не много, но в первые минуты казалось, будто бы они и часа вместе не проживут. Стоило хозяйке квартиры закрыть дверь за спиной Ханбина, Бобби тут же прижал его к стене. Как выяснилось позже, он был таким во всем. Буднично сообщил, что любит парней, а Ханбина был бы и вовсе не прочь трахнуть. Сообщил, отпустил и ушел на кухню допивать свой остывший чай. А Биай так и остался стоять в коридоре, успокаивая дрожь во всем теле. Тогда он дал себе лишь одно обещание – никогда и ни при каких условиях не дать Бобби себя поиметь. Осколок, впившийся в ногу, заставляет Ханбина отвлечься от воспоминаний. Чживон не умел готовить, но всегда очень старался. Потому что Биай любит вкусные и сытные завтраки, а Бобби мечтает его трахнуть. Эдакая цель на всю жизнь. Иногда Ханбин задавался вопросом, а что будет, если Бобби его трахнет. Трахнет и потеряет свою основную цель в жизни. Цель, которой он посвятил последние три месяца. Стоило бы убраться в комнате, но важнее сейчас было спасти свою кухню от разошедшегося Чживона. В его руках даже яичница может превратиться в опаснейшее оружие. Осколок, впившийся в ногу, мешает идти, поэтому Ханбин облокотился на стену, что бы вытащить его. Осколочек маленький, но болезненный, запачканный Ханбиновой кровью. И ранка от него маленькая, но зарастать, наверное, долго будет. Ханбин материт весь белый свет и в первую очередь – Бобби. Потому что идиот. И потому, что надо думать, а потом делать. На кухне тоже распахнуто окно. И понятно, почему. Все в дыму, ужасный запах тут же бьет в ноздри Биая, заставляя скривиться у самого порога маленькой кухни. Бобби выглядит мило, хлопоча у плиты и пытаясь спасти уже безвозвратно испорченный омлет. Даже с порога Биай видит обуглившиеся кусочки того, что когда-то было белком. «Идиот», повторяет про себя Ханбин и вздыхает. Бобби не просто идиот, он еще и мудак, скотина и неблагодарный сосед. Именно так обычно Биай и описывает своего дорогого друга. А этот друг прямо сейчас лыбится во весь рот, наконец-то заметив присутствие Ханбина. Длинная майка, домашние штаны, испачканные и разношенные, свежерассеченная бровь. -А это откуда? – Ханбин морщится и костяшками трет лоб. Каждое собственное слово громом отдается в голове, горло рвет на части и очень хочется сесть. – Что с бровью? -А, это? Ударился. – Бобби отвратненько смеется, раздражая Ханбина всем. Улыбкой, растекшимся по штанам желтком, не достигшим сковороды, сверкающими глазами, своим существованием. -Ясно. Диалог окончен. Не потому что Ханбин передумал орать на этого идиота, ругаться за вчерашний виски, домогательства и прочую дурь из головы соседа, нет, не из-за этого. Просто это Бобби, а у Биая слишком сильно болит голова. Он молча смотрит на сильную спину сожителя и думает о том, что завтрака не будет. Да и есть уже не хочется. Стоит лишь встать и голова начинает кружиться так, что и на экстремальных аттракционах кататься не надо. -Будешь чай? – У Бобби настолько веселый голос, что Ханбин невольно начинает завидовать его хорошему самочувствию. -Буду. В голове проносится мысль о том, что четыре буквы – это, наверное, слишком много. Стоило ответить просто «да». Чживон заслужил две буквы и ни капли больше. Но поздно уже что-то менять. Две заслуженных буквы и два бонуса, пусть будет так. Бонус за то, что Бобби так и не трахнул Ханбина. Хотя возможность была. Отобрать стакан, прижать к полу, удерживая за тонкие запястья и трахнуть. В конце концов пьяный Ханбин не нашел бы в себе сил сопротивляться Бобби, который мощнее, шире в плечах и сильнее. Чживон был сильным и Ханбин знал это. Работа была у Бобби такой, что слабым быть ему нельзя. Поэтому Биай ворчал, ныл, но ежедневно готовил ему куриную грудку, радовал стейками и другой вкусной и полезной едой. -Ваш чай. Бобби смеется, грохая чашкой по столу и разливая уже остывшую жидкость. Чай крепкий, холодный и сладкий. Видимо, Бобби заранее приготовил чай, понимая, что омлет – это не его. И с одой попыткой приготовления омлета они явно останутся без еды. А Ханбин ненавидел пропускать завтраки. В отличие от Бобби, который предпочитал спать до обеда. Спать, а потом ныть, что Ханбин слишком рано ушел, не пожелал удачного дня и не поцеловал в лобик. -Вкусно? – В голосе Чживона столько надежды и неподдельного интереса, что Биай давится чаем. -Вкусно. Приготовить невкусный чай, используя сахар и заварной пакетик – это надо уметь. Хотя, в случае Бобби, можно испортить всё. Но глаза, полные надежды, тут же наполняются такой детской радостью, что Ханбин начинает тихо смеяться, пряча под челкой тут же потеплевший взгляд. Бобби идиот. Этим всё сказано. Наивный идиот, который радуется как щенок от любой похвалы. Ханбин настолько четко может представить, как Бобби ластится, подставляет бока и прижимает ушки к голове, что даже тошно. Это всё слишком мило и приторно для Ханбина. Он не ненавидит Бобби, даже наоборот, в последнее время парень ему симпатизирует. Но не до такой же степени. Ханбин в три глотка выпивает чай и понимает, что ему даже не плохо. Вроде так не должно быть, судя по болящей голове и опухшим глазам, да еще и саднящему горлу, он выпил как минимум бутылки две в одно лицо. Обычно после такой пьянки люди не хотят есть. Скорее они хотят пить, но не так гладко организм принимает поступающее в него. Почему-то в голове всплывают кадры с выпускного, где Биай впервые в жизни попробовал алкоголь. И так хорошо попробовал, что проснулся в кустах, весь грязный и убитый. -А ты даже неплохо выглядишь. – Бобби тихо смеется и подмигивает Ханбину. -Да пошел ты. -И я люблю тебя, солнышко. Вот за это Ханбин больше всего и ненавидит Бобби. За это «солнышко». Отвратительно. Приторно. Не про него, мужественного и прекрасного Ханбина. Хочется послать этого самодовольного идиота еще раз, но напрягаться ради него как-то неправильно. Поэтому Биай только приподнимает руку и показывает фак. -О, как же это по-взрослому! Бобби смеется в голос, запрокидывая голову и слегка ударяясь затылком о стену. Он не пьет чай, а руки у него в царапинах и синяках. Ладони большие, сильные, Ханбин не один раз ловил себя на том, что любуется всей этой мужественностью, которой обладало тело Бобби. Тело, но не сознание пятилетнего ребенка. Нет, не надо об этом думать. Почему вообще мысли о Бобби стали неотъемлемой частью Ханбина, впитались в него, заставляя обращать на себя всё больше и больше внимания? Надо просто уйти, с глаз долой, как говорится. -Мне пора. Ханбин тяжело поднимается со своего места, отправляясь обратно в комнату. В конце концов, ему действительно пора, нужно заехать в офис, забрать ноутбук и кипу бумаг, оставленных там до лучших времен. Нужно оплатить счета, а в первую очередь – интернет. Потому что Бобби обожает смотреть фильмы онлайн. Ханбин тяжело вздыхает, понимая, что это не лечится. Бобби, кажется, пропитал его мысли окончательно. И без этого человека Ханбину было уже довольно сложно представить себя. И пусть он никогда не говорил этого вслух, но ему не очень-то хотелось отпускать Бобби далеко. Особенно – на работу. Хотя это и работой назвать было нельзя. Бобби участвовал в боях без правил, приносил целые кипы ярких бумажек, обладающих ценностью, покупал дорогие шмотки и даже подарил Биаю кольцо с интересной гравировкой. На кольце было высечено «Помни, Бог любит тебя». И Ханбин помнил. -Я с тобой, надо в магазин сходить, а то яйца кончились. – Бобби чуть не сбил соседа в узком коридоре, прошмыгнув в комнату за толстовкой. -Еще вчера в нашем холодильнике было штук пятнадцать яиц, не меньше. – Ханбин щурится и выключает свет. Шторы в комнате задернуты с ночи, но свет из кухонного окна позволяет ориентироваться, а глаза слишком болят, что бы позволить себе свет лампочек, слишком резкий и яркий. -Я разбил их. Но ты же простишь меня? – Бобби опять появляется рядом, смешинки в его глазах слишком заразительны. Он будто бы случайно прижимает Ханбина к стене и мажет губами по его холодной щеке. – Прости. Простишь меня? Это всё слишком близко, слишком резко и глупо. Ханбин закрывает глаза и кивает, полностью лишенный сил. Смеющиеся глаза Бобби, его сильные руки и теплое дыхание – это всё сводит с ума, поэтому Ханбин предпочитает смириться, оставляя всё на усмотрение судьбе и случаю. А Бобби так же резко делает шаг назад, лишай Биая опоры в виде своих рук, отворачиваясь в поиске куртки и оставляя наедине со стеной, довольно холодно отнесшейся к визиту гостя. Биай падает в какие-то ямы мыслей, сравнивая Бобби со стеной в их тесном коридоре. И нет никакого «их», на самом-то деле. Есть два человека и один коридор. И одна определенная стена. -Хватит залипать, одевайся и пошли уже. Чживон кидает в Ханбина его же пальто и уже тянется к ручке двери, ему не терпится оказаться на улице. Подставить лицо холодным струям дождя, рассмеяться на весь этот гребанный мир и забыть уже об осколках в спальне, о сгоревшем омлете и Ханбине, который не дал себя трахнуть, но позволил губами коснуться своей щеки, не оттолкнув и не накричав. А на улице моросящий дождь оставляет свои следы на асфальте. Безлюдно и довольно темно для позднего утра. Неуютно и прохладно. Довольно таки неприятно начало дня. -Осень пришла. – Одними губами шепчет Ханбин и кутается в пальто, прячет руки от дождя в карманах и думает, что надо было взять шарф. -Я люблю осень. – Негромко отвечает вдруг притихший Чживон. – Люблю осень и тебя. – Совсем шепчет, себе под нос, пряча не сверкающие больше глаза. -Что? -Говорю, осень люблю. – Бобби смеется, закидывая голову вверх, смотря на тучи, на сверкающие капли, подающие на лицо и почему-то желая забыться. Ханбин ничего не отвечает, просто кивает и идет вперед. Что бы пройти через переход надо дождаться зеленого сигнала. Стоять на месте холодно, стоило взять не только шарф, но еще и перчатки. Укутаться, спрятав себя если не от Бобби, то хотя бы от погоды. Зеленый человечек сообщает о том, что можно переходить через дорогу. Биай думает о том, что сегодня даже машин мало. Все, наверное, спять. Или уже работают. Только они двое прутся черт знает, куда по этой противной погоде. Ханбин смотрит под ноги, а Бобби медленно идет рядом с ним. Никто из них не замечает легковушку, водитель которой бьет по газам, собираясь пронестись не только через этот переход, но и через следующие, как минимум, пять. Шум тормозов и громкий гудок заставляет Ханбина выйти из своих мыслей, вскинуть голову и увидеть автомобиль, который вот уже настиг его. Его и Бобби, который хоть и сильный, мужественный и всё такое, но против машины не сможет ничего сделать. Как во сне, Биай понимает, что водитель ударяет по тормозам, понимает, что до столкновения осталось секунд пять. Один. Ханбин тянется в сторону. Два. Его пальцы смыкаются на запястье Чживона, который замер и, кажется, не может придти в себя. Три. Машина уже здесь, бампером будто бы касается тела, заставляет оторваться от земли. Четыре. Главное – крепко-крепко держать Чживона, не отпустить его от себя.Пять – темнота.