Часть 6
20 ноября 2015 г. в 16:52
Рон Уизли решил еще раз попытаться выяснить отношения. Видя, что на его попытки заговорить Герой никак не реагирует, молча разворачиваясь и уходя, попытался ухватить его за руку, получил весьма внушительный удар кулаком в область печени, от которого согнулся и упал на колени, а потом был утешен причитающей Грейнджер.
Уизли был в недоумении, он просто собирался в очередной раз поправить свою самооценку. Рон ожидал, что после его обвинений на зельеварении Гарри, как обычно, станет извиняться и доказывать, что все его подвиги вышли совершенно случайно и на их крепкую дружбу это не окажет никакого влияния. И никак не рассчитывал, что Поттер всерьез обидится и не будет спешить примириться, не реагируя даже на его вяловатые извинения. А он всего-навсего хотел показать всем окружающим, что нужен Поттеру ничуть не меньше, чем Поттер нужен ему. И раньше Гарри всегда оправдывал его ожидания, в конце концов — ему не сложно, а Рону — приятно. Уизли был согласен, что немного перегнул палку, но искренне возмущен тем, что его не хотят извинять и этим возмущением он охотно делился в общей гостиной. Ровно до тех пор, пока один семикурсник у него тихо не поинтересовался:
— Рон, и в самом деле, а ты не охренел? Даже тебе должно быть понятно, что твои претензии к Гарри — полнейшая чушь! Если бы ты мне такое заявил, я бы тебя точно на дуэль вызвал и отделал до полной неузнаваемости, а Гарри только дружить больше не хочет, он, наверное, святой. Оставь в покое и его, и нас!
После этого Рон задумался, что, может, он и действительно был немного неправ по отношению к Гарри, но решил, что Герой сам заскучает без лучшего друга и в целом семьи Уизли, которые ему как родные, стоит дождаться этого момента и уже тогда пытаться загладить свою вину. Он надеялся, что Гарри его великодушно простит. Раньше всегда так было.
Гермиона понимала, что в этот раз конфликт так просто не разрешится. Она неоднократно в течение трех недель после объявления о победе пыталась вразумить бушующего Рона, который остался «не у дел» и был по этому поводу очень недоволен, и вроде бы даже преуспела, но как показало дальнейшее — совершенно нет. Она попыталась несколько раз примирить бывших лучших друзей, но Гарри словно подменили, он и слышать ничего не хотел, разворачивался и уходил прочь, игнорируя девушку. Герми металась от одного к другому и не знала что предпринять, но потом резко успокоилась — Гарри всегда был на редкость упрямым, если что в голову втемяшит, то выбить уже невозможно, даже Рону врезал. Надо было подождать, пока он сам остынет. Если девушка изначально была на стороне Поттера, ведь рыжий совершил откровенную глупость, то теперь она уже начала злиться на Гарри — в конце концов, сколько можно обижаться, он что, Рона не знает?
Драко ловил себя на том, что наблюдает за Поттером. Тот стал редкостным тихоней, флегматичным и расслабленным, так, по крайней мере, казалось со стороны. Ему периодически присылали какие-то книги, которые он усиленно изучал, забросив уроки и ничуть не стесняясь того, что его никто на занятиях не трогает, списывая его невнимательность на остатки шока после победы. Иногда, на спаренных с грифами занятиях, Малфой подсаживался к Герою за одну парту. Гарри его никогда не гнал и даже вроде бы с удовольствием общался.
И, кажется, Драко понял, отчего его папочка после победы потерял покой и сон. Поттер чудесно пах. Этот приятный аромат ощущали практически все чистокровные, но сейчас, кроме него, к Герою лишний раз подкатывать никто не решался — слишком мало времени прошло после победы, страсти еще не улеглись, а аристократия пока немного в немилости (простым магам ведь не объяснишь, что далеко не все чистокровные поддерживали Темного Лорда) и спешит восстановить свой статус, а пока за излишнее внимание к Гарри могли и растерзать. Драко же подобное спускали с рук, как сыну одного из тройки победителей.
Для Драко запах Поттера был приятным, но, судя по поведению Люциуса, для него он был не просто приятным, а притягательным. Это было влиянием наследия семьи Малфой. Сильфы (или воздушные элементали) — это наследие предками было признано наиболее полезным для рода, потому что сильф — это воздух, а что может быть более неуловимым, изменчивым и способным приспособиться к любой ситуации? Малфои веками проводили ритуалы, которые, во-первых, подавляли возможность пробуждения других родовых наследий, привнесенных входившими в род супругами, во-вторых, сглаживали влияние наследия на психику, одновременно пытаясь не лишить даваемых им преимуществ, а это было не просто, ибо одно вытекало из другого и приходилось искать своеобразное равновесие между этими двумя составляющими. Главным недостатком наследия, который Малфои пытались искоренить, была присущая сильфам жестко фиксированная партнерская связь и собственничество, то есть сильфы, как и вейлы, находили магического партнера раз и навсегда, никак не учитывая при этом брачные планы семейства. Кому это понравится? Вот и шли в ход разнообразные ухищрения, способные снизить, а еще лучше — убрать, влияние одного из основных инстинктов наследия.
Драко повезло, при вступлении в наследие ему вместо чутья на навязанного магией партнера досталось всего-навсего чувствительное обоняние, а это влияло на проявление его личных симпатий. Так что теперь приходилось быть вдвойне осторожным при общении с другими, потому что приятный запах, который заставлял расслабиться и довериться — еще не гарантия того, что маг не навредит.
А вот Люциусу инстинкт поиска партнера достался в куда большей мере. Что уж тут повлияло — сбой в ритуале, звезды сошлись определенным образом или слишком рано принятая Темная Метка искорежила хрупкие связи в магическом ядре, было не понятно. Привязка к партнеру была не слишком жесткой, но все же достаточно основательной и Драко искренне недоумевал, что именно может сдерживать рара на пути к завоеванию Поттера, из-за чего он так колеблется или даже опасается?
Гарри никак не мог втянуться в учебу. Его все не оставляло ощущение, что он в Хогвартсе временно и вот-вот покинет школу, даже вещи раскладывать не хотелось. Поэтому он вместо учебы занялся другими полезными делами, например, изучением своего наследия и способностей, данных кровью. Герой затеял довольно основательную переписку с Гринготтсом, а потом по их совету с одной из частных библиотек Франции, которые под Непреложный Обет о неразглашении выслали ему списки (п/а — выписки) из книг с интересующей его информацией.
Все оказалось не так печально, как Гарри ожидал, ему… повезло. Во-первых, он волновался, что его наследие наградит его какими-нибудь партнерскими узами и придется сперва этого самого партнера разыскивать, а потом и ублажать всю жизнь, чтобы не покинул. Но феи оказались на диво прагматичным народом — партнера они выбирали, исходя из того, будет ли кандидат фею любить, холить и лелеять, а заодно — сможет ли обеспечить такому чуду, как ходячий источник удачи, достойную безбедную жизнь. Причем, если партнер вдруг оказывался не в состоянии обеспечить фею всем вышеперечисленным, то она (или он) мог просто сменить партнера. Нет, чувство симпатии тоже, конечно, учитывалось, но играло при этом отнюдь не главную роль. Во-вторых, партнером текис мог, в принципе, стать любой, кто не вызывал у него желания разорвать кандидата пополам, а именно так эти существа выражали свое неприятие. Джинни Уизли пролетала по обоим критериям отбора — бедновата, а при мысли о близости любопытно становилось: какого цвета ее печень.
И еще Гарри, наконец, почувствовал то, что пытался ему втолковать ритуалист Кугерентук: его кубышка стала наполняться. Он постоянно чувствовал, как у него где-то в груди появляется теплый шарик удачи, который с каждым днем чуть увеличивался. Это было немного странно, но приятно. И Поттер совершенно четко понимал, что сможет зачерпнуть оттуда, как только сам того пожелает, но пока решил накопить удачи побольше — неизвестно ведь, сколько еще продлятся спокойные деньки.
Такое резкое увольнение Снейпа с занимаемой им должности вызвало целую бурю разнообразных эмоций среди учеников. Слизеринцы вполне искренне горевали, гриффиндорцы вполне искренне ликовали, остальные — заняли выжидательную позицию: еще не известно, кто именно придет ему на смену.
Целую неделю зельеварения в школе не было, его попеременно занимали то трансфигурация, то гербология, пока в один прекрасный день директор, едва заметно скривившись, не представил нового временного учителя-зельевара — Люциуса Малфоя.
Согласно уставу Хогвартса, учителем зельеварения на постоянной основе мог назначаться только маг, имеющий ранг Мастера в данном предмете и только по рекомендации Гильдии Зельеваров, а вот на временной основе, до того, как Гильдия подберет достойного кандидата-Мастера, мог назначаться и Подмастерье. Люциус в свое время как раз такой ранг и получил — на дальнейшее обучение он не пошел, потому что, чтобы получить мастерство нужен настоящий талант, а для него зельеварение так и осталось всего лишь ремеслом, хоть и полезным. А после того, как он отнес целый мешок денег «на развитие науки» в Гильдию, его статус «временного учителя» будет длиться ровно до тех пор, пока он не даст отмашку, что желает с должности уйти и можно назначать нового Мастера зельеварения.
Люциус довольно быстро понял, что Поттер для него — тот самый единственный и неповторимый партнер, потому что, как только мальчишка покинул его поле зрения, он сразу же начал по нему скучать. Если бы не сдерживающие влияние наследия кровные ритуалы, то он бы уже давно начал совершать глупости. Но даже сейчас только нежелание нарваться на то существо, в которое превращался Герой, сдерживало его собственнические порывы и желание немедля ринуться на завоевание обладателя такого притягательного аромата.
Малфой тщательно разбирался — что Поттер за тварь такая неведомая? Пришлось даже подключить свои зарубежные связи и потратить целую гору галеонов. Потом он довольно долго пытался понять: как так вышло, что Герой оказался не просто полукровкой-магом, а еще и полукровкой-магическим существом? И почему это магическое существо вело себя совершенно не так, как ему положено после пробуждения? Где агрессия? Где хищные порывы? Да Гарри наоборот, стал вести себя гораздо спокойнее и рассудительнее, раньше он был куда вспыльчивее. К тому же, то, что он магическое существо, никак не объясняло его появившийся приятный аромат, намекающий на партнерскую связь, а вот то, что этот аромат он учуял уже после Поттеровского совершеннолетия, как раз наводило на мысли о наследии, совместимом с сильфами. Но, опять-таки возникал вопрос, откуда наследие, откуда кровь, если Лили Поттер точно была обычной магглорожденной волшебницей?
Когда он появился на завтраке в Большом Зале в качестве нового преподавателя, Драко только понимающе ухмыльнулся и зыркнул в сторону Героя, пытаясь отследить его реакцию. Поттер никак не отреагировал, а только вежливо поаплодировал вместе со всеми. Вообще-то именно в тот день ему и без Малфоя было о чем задуматься.
Вышел новый «Пророк», в котором был целый ряд статей, в которых с потугами на научность обосновывалась теория, что Волдеморт, как Темный Лорд и один из сильнейших магов современности не мог так глупо погибнуть от рук неделю как совершеннолетнего мальчишки и что он, вероятнее всего, оставил себе лазейку, чтобы возродиться или и вовсе переродиться. Тут же приводились бесчисленные цитаты Дамблдора, который много лет подряд намекал магам Британии, что Лорд не мертв и еще вернется и оказался прав. Так почему бы ему не вернуться второй раз?
Особенно Гарри понравился пассаж о «перерождении» Волдеморта. В статье не намекалось, в ком именно он мог бы поселиться, но Поттер подозревал, что это ненадолго и что подобные статьи будут напечатаны еще не раз. Фадж не смирился с тем, что у Поттера, Малфоя и Снейпа остались свои тайны и начал кампанию по их дискредитации, подстраховываясь и готовя общественное мнение, если вдруг ему придет на ум задержать «до выяснения обстоятельств» одного или нескольких из победителей. Гарри быстро глянул на Дамблдора, который тоже как раз закончил читать статью. Директор поднял взгляд от газеты и встретился с ним глазами. Гарри с некоторым недоумением увидел в его взгляде довольство. Понятно. Альбус решил, что у Гарри не будет другого выхода, кроме как вернуться к нему под крылышко и попросить защиты, а уж тогда можно будет и узнать все, что его интересует, и указать, как следует поступить в той или иной ситуации. Сам Поттер противостоять безжалостной машине под названием «Министерство Магии» все равно не сможет. Директор намеревался только немного подождать.
Как ни странно, Люциус оказался довольно приличным учителем. Материал он излагал понятно и доступно даже для Лонгботтома, который по этому поводу прекратил традиционно взрывать котлы на уроках.
Поттеру только не нравился тот постоянный горящий взгляд, который новоявленный учитель с него не сводил. Это заметили уже все и Герою было откровенно неловко, потому что каждый засранец считал необходимым высказать ему свое мнение по этому поводу. Драко только посмеивался и никак не комментировал.
Иногда, когда Гарри был один, к нему прилетала незнакомая сова и приносила маленькие подарки — разные симпатичные безделушки, довольно любопытные книги, сласти, которые подозрительный Герой долго и тщательно проверял на наличие каких-нибудь добавок, а потом, ничего не обнаружив, с удовольствием съедал. Карточки отправителя к этим подарочкам никогда не прилагалась, хотя Поттер и так понимал, кто именно их ему отправляет и был благодарен Люциусу, что он не демонстрирует эти свои ухаживания прилюдно.
Вообще-то Гарри сперва возмущался такому вниманию, но потом сел, призадумался, проанализировал свои ощущения и понял, что Малфой-старший, во-первых, вызывает откровенный восторг у той его части, которая фея — красивый, сильный, богатый и, судя по бросаемым взглядам, нежным и одновременно страстным, влюбленный, во-вторых, та его часть которая текис, тоже против такого потенциального партнера не возражает. Потому, собственно, Гарри и не пытался закатить Люциусу скандал и только снисходительно принимал его робкие знаки ухаживания, Малфой явно Поттера опасался (надо сказать, небезосновательно), а потому бдительно отслеживал реакцию. Видя же положительный результат своих действий, Люциус наконец решился на следующий шаг.