Тrue feelings

Уже следующее утро для самого Хонбина началось с непонятной возни у собственной кровати и какого-то странного шипения с обратной стороны постели. Разлепляя сонные глаза и с трудом приподнимаясь на локтях, Ли, наполовину зарытый в одеяле, немного удивлённо и вместе с этим испуганно смотрит на точно такого же сонного Воншика, который, с нескрываемой болью на лице, усиленно растирал ушибленный палец на левой ноге. Этот человек никогда не поменяется. — Доброе утро, — голос немного охрипший, отчасти даже уставший. Бин прилагает массу усилий, чтобы выбраться из-под тёплого одеяла и, скатившись на пол, начать искать свои серые тапочки в неизвестном направлении. Он даже не собирается спрашивать, почему они оказались вместе в одной кровати, всё и так понятно — заболтались. Хотя парень и готов признать, что даже несмотря на явный недосып, подобного общения ему действительно не хватало, он уже давно ни с кем вот так вот не секретничал несколько часов подряд на самые различные темы. — Доброе, — рэпер выдаёт сквозь зубы, ухватившись свободной рукой за деревянную спинку кровати и предпринимая первую попытку нормально пройтись по полу, без очередных приключений на свою пятую точку в виде неудачно стоящей мебели или чего похуже. — Бин, — лёгкая заминка, пока парень не дожидается, как ольджан вылезет из-под кровати, доставая оттуда второй тапок. — Ты прости, что я не ушёл к себе, просто не заметил, как вырубился и… — Да всё нормально, Воншик, не переживай, — Ли уже начал скидывать с себя всю старую уличную одежду, в которой так и завалился вечером в кровать, чтобы только переодеться во что-то более чистое и выглаженное. — Я и сам вчера быстро отключился, даже не помню, как заснул, так что можешь не оправдываться. Рави лишь скованно улыбнувшись, молча направился к выходу, решаясь, наконец-то, покинуть комнату друга и пойти в душ, освежиться. Однако открывая дверь и уже собираясь покинуть помещение, рэпер лишь удивлённо застывает на месте, немного ошарашенно смотря на точно такого же полусонного Джехвана, который, несмотря на принятый душ, всё ещё выглядел уставшим, поражённо смотря на застывшую фигуру парня в дверях. Воншику хватает доли секунды, чтобы понять, как сильно меняется в лице старший Ли, когда видит кружащегося на заднем плане комнаты Хонбина, в одних чёрных джинсах без футболки, и помятого Воншика, что выползает из чужой спальни рано утром. Кажется, это становится апогеем их абсурдного конфликта в группе. Рави даже не знает: сжимать ли ему вновь кулаки или бежать на кухню за сухими салфетками, чтобы вытирать очередные слёзы, потому что от Кена теперь можно ожидать чего угодно. Но всё, что получается из задуманного, так это только застыть на месте в жалкой попытке подобрать слова и оправдать свой поступок, объяснить ситуацию и не усугублять проблему ещё больше. Рави лишь смотрит, в надежде, что может быть хотя бы Бин оторвётся от своего комода и обратит на них внимание, как-то разрулит образовавшееся неловкое молчание, но по ту сторону спальни лишь тихая возня в одежде и оглушающая тишина. Для рэпера проходит вечность, хотя в реальности он улавливает лишь мгновения из этой неожиданной встречи. Джехван, с округлёнными от удивления глазами, потерянно отворачивается в сторону, понуро делая первые шаги вперёд, подальше от чужой комнаты и нового разочарования. — Твою же… — Воншик выдаёт слишком обречённо, тяжело вздыхая, чем заставляет обратить на себя внимание лица группы, что, уже закончив разбираться с одеждой, громко захлопывает дверцу шкафа и идёт к выходу, немного удивлённо смотря на растерянного друга. — Чего? Опять что ли ударился? — ольджан смеётся, уже практически впритык вставая к парню, в попытке выйти из собственной спальни. — Ли, нас Джехван спалил, — Рави выдаёт тихо, хотя и опять с нотками лёгкой хрипотцы, как ему это и свойственно, наблюдая за тем, как красивая улыбка с лица вижуала спадает, и на её место приходит лёгкое смятение вперемешку с беспокойством. Любой дурак догадается, о чём именно, скорее всего, подумал главный вокалист, застав двух своих друзей в одной спальни ранним утром, и это ещё и с условием, что они вроде как устроили открытую борьбу за этого мальчика-ромашку. Воншику становится стыдно: если бы он не начал эту глупую игру и не решил бы поиздеваться над чужими чувствами, то ничего бы сейчас из этого, наверное, и не было. Но нет же, дернул же его чёрт вляпаться, да ещё и утонуть полностью, прямо с головой, не успев даже ручкой на прощание помахать. Хонбин же, кажется, напротив, испытывал не столько стыд, сколько какую-то личную обиду на всю ситуацию в целом. Он был всё ещё зол на Джехвана за тот поцелуй с Сунан, жалел, что натравил рэпера на это беззащитное чудо и одновременно испытывал весьма приятные чувства от осознания, что этот парень к нему, кажется, по-настоящему что-то чувствует. Однако то, что всё происходящее было ещё только маленькими цветочками, рэпер понял лишь тогда, когда, взяв задумчивого друга за руку, попытался поддержать, одобрительно улыбнувшись на взгляд потерянных глаз, словно пытаясь сказать, что всё, скорее всего, будет в порядке, они обязательно во всём разберутся, как и всегда в общем-то. Рави даже и не думал продолжать всю эту борьбу дальше, он уже давно со всем смирился, давно решил уступить, особенно с учётом того, что совершенно ничего не чувствовал к этому человеку, за исключением дружеских чувств. Да и Кена было жалко, ведь он любил по-настоящему, искренне, но нарвался на двух неадекватных психов с манией величия. Воншик улыбается, хоть и весьма натянуто, лишь в последний момент замечая, как мимо открытой комнаты проносится в сторону входной двери удивлённый Ча Хакён, немного настороженно на ходу смиряя заспанную и подавленную парочку внимательным взглядом. Вот теперь точно вляпался. Причём ещё хуже, чем до этого. Ягодкам самое время. Теперь Ким обречённо отпуская чужую руку, решается всё-таки выйти в коридор на громкий шум, молча наблюдая за тем, как в дом вваливается в нелепой ярко-жёлтой шапке счастливый Хан Санхёк. — Я вернулся, — волна долгожданного крика, а Рави буквально передёргивает. Он смотрит, как мило и совершенно по-родительски, Хакён обнимает этого ребёнка и помогает ему раздеться. Хан торопится, быстро снимая с себя обувь и на лету скидывая уличную куртку, бежит на кухню и, судя по звукам, Ким уже даже догадывается, на кого он там запрыгнул в порыве своего детского необузданного счастья. — Вы быстро, — Хакён вешает одежду в шкаф, забирая у крайне недовольного Тэгуна тёмный чемодан и помогая ему затащить его в дом. — Всё нормально? Как доехали? Вас менеджер забрал? — как всегда сто слов в минуту, Ча, кажется, в принципе никогда не изменяет своим привычкам, вот только Чон на эту излишнюю гиперактивность реагирует уж слишком агрессивно, бросая на лидера недовольный взгляд, словно вовсе и не привык к его постоянной болтовне, заставляя пододвинуться. — Да-да-да, — Лео говорит тихо, затаскивая в дом уже второй чемодан, правда более маленького размера, чем первый, и раздражённо что-то бубня себе под нос о том, что уезжал этот ребёнок с одним чемоданом, а возвращается с какого-то перепуга с двумя. Что не так собственно с этим миром? Почему-то именно в этот момент, стараясь не лезть под руку не выспавшемуся и разозлённому вокалисту, Хакён отходит в сторону, осторожно бросая на всё такого же подавленного рэпера обеспокоенный взгляд, а потом тут же переводя его на ещё более разбитого и зажатого ольджана. Инстинкт старшего хёна срабатывает моментально: младшие даже не успевают уловить момент, когда лидер, подскочив к ним, заходит к ним за спины и, положив им руки на плечи, тихо шепчет с какой-то свойственной только ему, злорадной улыбкой на лице: — Вы опять что-то натворили? — Нет, — Ким переводит настороженный взгляд на смуглое лицо, надеясь только не наткнуться на тот же самый взгляд, который он видел несколько минут назад на лице Джехвана: потерянный, надломленный, с нотками сожаления и обиды. — Мы ничего не творили… — в ответ лишь улыбка и слишком уж бодрое выражение лица, Ча явно выспался в отличие от них двоих. — Что он тут так рано делает? Он же завтра должен был приехать? — монолог рэпера неожиданно прерывает недовольное шипение вижуала группы, который, бросив гневный взгляд в сторону кухни, зло уставился на лидера в ожидании ответа. Бину, как никогда, нужен был этот день именно сегодня, чтобы спокойно поговорить с Кеном, всё уладить, объясниться, а теперь все его планы, выстроенные ещё вчера вечером, моментально рушились из-за одного только приезда этого ребёнка, который теперь явно не слезет с главного вокалиста ещё как минимум неделю. — Эй, ты что не рад его видеть, что ли? — Хакён намеренно усилив хватку, притянул ольджана к себе ещё ближе, отстранённо выслушивая его недовольства и просьбы не трогать его таким способом, вот только на Хакёна это не работает, он ведь если вцепится, так не оттащишь. — Я ему скажу, он к тебе и не подойдёт больше, понял? Как так можно, он же тянется к тебе, а ты? — Хакён-хён, да ну хватит уже, отстань. Я уставший, а ты лезешь. Ай… — Хонбин всё-таки вывернувшись, отбежал в сторону, недовольно потирая предплечье из-за щипка, коим его так любезно наградил старший. — Спать надо было, раньше ложиться, чтобы утром уставшим не быть, а вы трепались до поздней ночи, ещё и другим спать мешали. — Хакён выговаривает, а потом тут же несётся за Хонбином, который, начав корчить недовольное лицо и вздыхать, стартанул со своего места, не желая получать от обозлившегося лидера с самого утра. Воншик же просто молча наблюдает, ловя себя на мысли, что вроде бы всё как обычно, всё как и всегда, ничего не случилось, во всяком случае с Хакёном, но почему-то ладони дрожат, и дыханием немного сбитое, а ещё в душе какая-то глупая необоснованная паника, море сомнений и страха. Только сейчас Ким понимает, что боится. Раньше он чувствовал себя куда более уверенно и наглее, когда боролся за мнимое счастье, не боясь в душе потерять, а сейчас, лишь мимолётно столкнувшись со страхом реальной потери того, кто действительно дорог, впервые стоит, как идиот, посередине коридора, не зная, что делать. Впервые.