Пестики и Тычинки

Где-то на горизонте полыхали молнии. Огромный двухэтажный автобус объезжал очередную бурю, и сотни маленьких пассажиров с нескрываемым любопытством смотрели на беснующуюся погоду. Со стороны смотреть было совсем не страшно, издалека не чувствовались обжигающие разряды, проникающие в землю, и ледяной ветер шторма. Кэрл тоже смотрел. Рассматривал клубы пыли, поднимающиеся из-под чёрных туч, и языки пожара, пожирающие то, что ещё осталось в эпицентре. Они ехали уже больше двадцати часов, и за это время видели две брошенные деревни. Люди бежали от непогоды, увозили дома, семьи, имущество. Спасали, что могли, искали безопасное место, а потом снова бежали. Когда-нибудь и родная деревня Кэрла – Таанни переедет. Но уже без него. На коленях тяжёлым грузом лежала брошюра с надписью «Влияние окружающей среды на половое развитие». Она была настолько тонкой, что казалось – если как следует помять, её можно использовать вместо туалетной бумаги. И Кэрлу действительно хотелось подтереться всеми этими научными исследованиями. Памятки выдали всем омегам при посадке в автобус, почти ничего не объяснив и только сказав, куда их увозят: городок Вантаа, в тысяче километров от Таанни. Пытаясь спасти остатки выжившего человечества, детей-подростков расселяли по разным городам. Меняли их местами, надеясь, что это хоть немного продлит агонию цивилизации. В Таанни рождались только омеги. Это не зависело от питания, поведения или партнёра. Что бы люди не предпринимали, они не могли повлиять на пол своего потомства. Зато в городе, в который перевозили Кэрла и его товарищей, рождались только альфы. В тонкой брошюре подробно описывался процесс переселения, проделанная учёными работа и то, как сложится жизнь омег на новом месте. Только язык был слишком сложный, а настроение поганым, и Кэрл не понимал и половины написанных в ней слов. Кое-что о переселении он и так уже знал – слышал от отца, которого в восемнадцатилетнем возрасте привезли в Таанни из другого городка и поселили в совершенно новом, незнакомом для него доме. Там альфа и остался. Вместе со своим мужем – папой Кэрла. Они прожили больше двадцати лет бок о бок в том же старом доме на колёсах, что и их прародители. Только за годы совместной жизни их семья сменила пять мест. Непогода и сжигающие всё бури гнали их прочь... Рядом с Кэрлом в автобусе сидел тощий парень и, шмыгая носом, пытался прочитать сложные записи в брошюре. Временами он растерянно поднимал голову, словно пытаясь найти ответ, и снова прятался за сложными словами, стараясь не смотреть на чёрное небо за окнами автобуса. Кэрл его понимал. После того как первый раз его семья столкнулась со штормом, он тоже долго боялся смотреть на небо. — Не проще ли было смешать классы? Как думаешь, Кэрл? — с заднего сидения перегнулся юноша из его гимназии. Кэрл не помнил, как его зовут, а потому сделал вид, будто не услышал вопроса. Кроме того, ему совсем не хотелось спорить или рассказывать о проведённых ранее экспериментах: население городов, где рождались только альфы, перевезли в селения омег, и это не спасало. На одной земле не могут рождаться дети разных полов. Почему? Хотелось бы ему знать. — Недалеко от Западного моря делали попытки перевезти население в один город, в итоге только у пяти процентов пар родились дети – все омеги. Другие пары остались бесплодны, — ответил парень с соседнего ряда. Видимо, не один Кэрл читал газеты. — В Таанни большинство семей созданы с альфами, приехавшими с юга. Нас тоже заменят иноземцы. С ними у наших братьев будут дети. — А как же мы? — с несчастным лицом спросил сосед Кэрла. — Мы найдём мужей на новом месте, — попытался сказать Кэрл мягко, чтобы успокоить, но у мальчика уже покраснели глаза, он часто захлопал ресницами, стараясь остановить подступающие слёзы. Кэрл попытался утешить ребёнка, неловко обнял, но ему самому хотелось разреветься – ведь они больше никогда не вернутся в свой родной город. И всё, что осталось за спиной, будет храниться лишь в воспоминаниях. Последние две недели Кэрл с Йорком, его старшим братом, много сидели на берегу моря и вспоминали детство: вспоминали, как росли рядом, как купались и загорали в редкие тёплые дни, как собирали цветные ракушки... С Йорком они были по-настоящему близки, менялись тайнами и эмоциями, делили свою жизнь на двоих. Новость о переезде буквально выбила почву из-под ног. Он не представлял, как расстаться со своей семьёй, как попрощаться с ними навсегда и отправиться в неизвестность. Пусть Кэрл с детства настраивал себя на такую возможность, ждал, что при распределении выберут именно его семью, принять это всё равно было сложно. Его не спрашивали, хочет ли он уехать. Лишь поздравили с удачным выигрышем в лотерее-распределении. Для взрослых омег, которые всю свою жизнь прожили в общежитии, это действительно казалось удачей – поехать в город альф. Для Кэрла же это стало разрывом с его детством, с семьёй, друзьями, холодным морем и тяжёлым серым небом. С его маленьким миром, который был наполнен смехом братьев и яркими картинами проведённого вместе с ними счастливого времени. А ещё переезд означал крест на карьере, на будущем, на его увлечении рисованием. Кэрлу было больно прощаться, с горечью он смотрел на то, как натянуто улыбается Йорк, как машут на прощанье руками отец и папа. Он пытался убедить себя и окружающих, что уже взрослый, что справится с новой чужой жизнью среди незнакомых ему людей и что он счастлив уехать. Ведь он должен быть счастливым! Может, всё не так плохо, как Кэрл себе представлял? Может, на новом месте его ждёт новый дом и новое счастье? Врать себе казалось отличным выходом из положения. Наверно, Кэрл привык этим заниматься с младенчества. Врать, что демографическая ситуация изменится, климат перестанет влиять на популяцию и рождаемость, что раз в десятилетие детей перестанут менять местами, стараясь сохранить человечество. Врать, что когда-нибудь у него родится брат-альфа, и мир засияет радужными красками предстоящих изменений… — Не переживай, малыш, — парень с соседнего ряда похлопал рыдающего рядом с Кэрлом мальчишку по сжатым кулакам. — Всё не так страшно – в новом доме тебя будут ценить, растить с любовью, и ты сможешь выбрать лучшего среди сотен альф. Кэрл тоже пытался убедить себя в этом. Старательно настраивал себя на положительное и повторял, что счастлив, что отправили его, а не Йорка. Ведь шанс у оставшихся обрести мужа намного меньше. У него же… Прибывающие омеги или альфы не должны были превышать четырёх процентов населения, или же у пар никогда не будет детей, а значит, выбор действительно огромный. Только почему-то Кэрлу всё равно хотелось реветь вместе со своим маленьким соседом, спрятать нос в коленках и расплакаться как ребёнок. Ему не нужен был ни муж, ни куча детишек. Он хотел быть обычным подростком, что бегает по полю с братьями, собирает цветы и не думает о будущем всего человечества. А сейчас Кэрл чувствовал себя пчелой, которая отправляется на незнакомый луг, чтобы перенести пыльцу от одних цветов к другим. Наверное, весь этот заумный текст в брошюрке из тонкой бумаги сводился к объяснению, что все они везут материал для оплодотворения. Для будущих поколений, которым тоже придётся мигрировать, искать другие места для жительства и меняться своими детьми. Ради выживания. Они все пытались просто выжить. Но население планеты всё равно неуклонно уменьшалось... Отец Кэрла рассказывал, что двести лет назад всё было иначе. Что мир был совсем другим, и огненные бури с молниями и тяжёлым градом не блуждали по планете. Люди мирно жили в своих городах, занимались своими делами и растили детей. Детей разных полов. Но потом началась война, уничтожившая большую часть населения и разрушившая крупные города. Война, навредившая планете настолько, что она решила отомстить. После того как погасли вспышки взрывов, начали полыхать огненные молнии в чёрных тучах. Первое время люди пытались бороться с непогодой – старались защититься, укрыться от огня под землёй. Но с каждым годом всё труднее было находить силы и начинать всё сначала на выжженной земле. И люди стали сбегать. Спасаться, как испуганные тараканы, искать более спокойные места и надеяться, что их жизнь наладится. Но ничего не менялось. Становилось только хуже... За очередным поворотом появился посёлок. Город – Вантаа. От старого дома их теперь отделяла горная гряда, двадцать шесть часов пути и также никому не ясные природные факторы, заставляющие рождаться в Таанни только омег, а тут лишь альф. Ехать осталось недолго, и Кэрла охватила нервная дрожь. Дикое волнение перед новым и неизведанным – он внезапно осознал, что окажется среди совершенно чужих, незнакомых ему людей. Альфы. Все они будут альфы. Будет ли его новая семья гостеприимной и радушной? Или к нему будут относиться строго, лишат красок и запрут в подвале до первой течки? При мысли о течке передёрнуло. С силой зажмурив глаза, Кэрл старался выкинуть все мысли об этом. Ему недавно исполнилось восемнадцать, и он немало читал о том, какие изменения происходят в теле омеги, после того как его гормональный фон меняется под влиянием общества альф. В его семье Кэрл оказался самым подходящим по возрасту для переезда. Йорку уже исполнилось двадцать четыре – у него был слишком мал шанс, что организм перестроится. А младшие близнецы были привязаны друг к другу, и отец сказал, что эта их связь не позволит им измениться. Перед отъездом папа быстро, дрожащим от волнения голосом, рассказал Кэрлу о переменах, которые начнутся в его теле, когда рядом появится подходящий партнёр: усилится запах, желание захватит разум, и эту жажду можно будет унять только соитием. После первой вязки специфические запахи, различаемые чуткими носами подростков, перестанут тревожить. Собственный аромат Кэрла изменится, будет ощутим лишь для его партнёра. Потом течки станут регулярными, и в каждую Кэрл будет жаждать только секса и оплодотворения. И сможет зачать и родить ребёнка... Зажав уши руками, Кэрл потряс головой, отгоняя неприятные мысли. Нужно было просто не думать об этом. И надеяться, что ему позволят окончить гимназию, обзавестись профессией и даже поступить в университет, прежде чем супруг превратит его в инкубатор для детей. У тех омег, кто остался в Таанни, течки никогда не начнутся. То незначительное количество альф, что живёт среди них, не сможет повлиять на их гормональный фон. И лишь те, кто найдёт себе пары среди новоприбывших, расцветут и смогут зачать детей. Малая доля населения. Крупица в океане. Как бы учёные ни старались понять и изменить это, у людей не было ни сил, ни средств бороться с их собственной планетой, которая больше не была к ним дружелюбной... Автобус остановился в центре городка. Напротив ратуши, где детям предстояло зарегистрироваться и встретиться с новыми родителями, располагалась старинная церковь священного Тараниса, такая же, как и в Таанни. Такие церкви во всех селениях были одинаковые, и что-то знакомое, схожее с их родным домом, подростков немного успокоило. Вокруг церкви были разбиты клумбы, установлены скамейки, и любопытные селяне сейчас смотрели на приезжих, как на великую диковинку. Само здание до крыши поросло плющом – значит, его давно не переносили. Когда город переезжал, церковь не разбирали, а везли на грузовых машинах целиком. Церквушка в Таанни выглядела более мятой и потасканной. При последнем переезде здание сильно потрепало. В Таанни погода с каждым годом становилась всё хуже, а значит, ещё до того как Кэрл выйдет замуж, его родное селение уже не будет существовать – оно снова переберётся на другое место. Мысли о предстоящих изменениях в Таанни помогли отвлечься от унизительной системы распределения. В подтверждение будущего бесправного статуса Кэрлу, как и другим омегам, выдали носовые фильтры. Папа рассказывал Кэрлу, что почувствовал отца по запаху, понял, что тот именно его, только благодаря обонянию и сделал своим партнёром. В Вантаа омегам не позволят выбирать. А ещё в Вантаа метку омегам ставили альфы, дома же всё было наоборот. Об этом торжественно заявил детям мэр. Кэрла от этого снова замутило. Противно стало от мысли, что он – породистый конь, которого привели на случку. Привели, показали, выдали деньги на содержание. Хорошо ещё новый родитель не заставил его снять одежду, как это случилось с парой омег. Зато критично осмотрел ладони, пощупал бёдра, обнюхал с головы до пят. Кэрлу выдали документы, представили опекуна: Фредерик Ярвинен. Отныне его имя – Кэрл Ярвинен. В новой семье было четверо альф, один из которых уехал по обмену. Но господин Фредерик всё равно назвал его имя. Лучше бы он этого не делал. Кэрл был зол, не хотел слушать объяснения и огрызался. У него всегда была плохая память на имена, а тут ещё и бесполезная информация – он был уверен, что с отбывшим юношей никогда не встретится и постарался тут же забыть его имя.