Хвойная роза

Россия был странным омегой. Определённо очень странным и непонятным. Брагинский никогда не скрывал своего статуса. Он будто гордился подобным положением, смотря на остальные страны холодным взглядом аметистовых глаз, словно бросая немой вызов всему миру. Его слава шла впереди русского, поэтому даже самые сильные и авторитетные альфы относились к Ивану с трепетом и неким, никому не понятным, но таким ощутимым опасением. Будто бы перед ними не обычная омега, а оружие массового поражения. У Ивана был неповторимый запах. Россия пах хвоей. Это был столь отчётливый, пробивающий аромат, что когда ты вдыхаешь его в первый раз, то все внутренности скручиваются внутри, а ноги невольно подкашиваются. Однако не только хвоя присутствовала в его запахе, если остановиться и вдохнуть более аккуратно, принюхиваясь к каждому оттенку. То следом за лесным ароматом шла морозная свежесть, какая бывает после лютой зимней ночи и яркого солнышка с утра, когда снег серебристыми бриллиантами переливается в золотистых лучах. А замыкало это всё — кофе. Еле ощутимый, но столь насыщенный и запоминающийся, что хочется вдыхать его вечно. Брагинский мог похвастаться шлейфом поклонников. Кажется, хоть раз, но раздевал его взглядом каждый, даже самый трусливый и дрожащий альфа. Однако, даже, несмотря на всё это, Россию никогда не видели с какими-либо ухажерами. Он либо ходил в гордом одиночестве, либо в сопровождение человеческих бет, но никак не с альфами и уж тем более не с омегами. И никто с этим ничего не мог поделать, поэтому пролетевшие мимо поклонники лишь обречённо вздыхали и шли к более доступным и милым омежкам, которых тоже было великое множество. В течке Россия был страшным явлением. Обычно, омеги делились на две категории: те, кто отдаются своим альфам и те, кто запираются дома и сидят на подавителях. Иван не делал ничего подобного, практически никогда. Когда запах усиливался до невозможности нормально дышать, Брагинский становился до жути раздражительным и опасным. Подойти к нему было практически нереально, что уж там говорить о сексе или более серьёзных отношениях. Однако из всех стран всё же выделялся один представитель, с которым Иван был не прочь разделить постель. Обычно это государство приходило под вечер, когда за окном было темно, а на небе уже давным-давно зажглись звёзды, а уходил рано утром, не дожидаясь восхода солнца. Будто стыдился их связи. Их ночи были сумбурными и страстными, полными сладостных стонов, гортанного рычания и хаотичных засосов по всему телу, кроме шеи. Иван всегда относился к меткам с пренебрежением и неуважением, поэтому, даже в самом плохом и опьянённым страстью состоянии, непонятным образом умудрялся контролировать альфу и ни в коем случае не подпускал того к заветному месту. Раздражённо рыча и брыкаясь, когда партнёр позволял себе слишком многое. Впрочем, сегодня явно что-то пошло не так. Первые лучи солнца заглянули в полутёмное помещение, полностью пропахшее тяжёлым запахом секса и течной омеги. На кровати расположились двое. Альфа, облокотившись о крепкую деревянную спинку, задумчиво смотрел куда-то вниз, изредка поглаживая и запуская пальцы в шелковистые пепельные волосы. Омега спокойно лежал на его груди, собственнически обнимая одной рукой и сладко сопя, изредка недовольно морщась. — В этот раз я не уйду, — усмехнувшись, тихо протянул мужчина, вдыхая столь знакомый, и давно любимый аромат. Спавший парень недовольно замычал, а затем потёрся щекой о грудь, лениво приоткрывая глаза и сверля олицетворение страны внимательным взглядом аметистовых глаз снизу вверх, будто и вовсе не спал. — Ты что-то сказал, Франци-иск? — на последнем слове Иван лениво зевнул, от чего звук вышел глубоким и слишком уютным, несвойственным этому человеку. — Тебе послышалось, — мягко произнёс француз. - Спи, мой дорогой Иван, ещё слишком рано. Русский недоверчиво посмотрел в его сторону, но послушно прикрыл глаза и потёрся носом о оголённый участок кожи, сполз куда-то вниз, ненавязчиво освобождаясь от хватки мужчины, полностью зарываясь в одеяло. Бонфуа не смог сдержать улыбки. Теперь Брагинский не сможет жить как раньше, всячески скрываясь и воротя нос от остального общества. У него больше не получится носить маску хладнокровия и всячески избегать их встреч. Этой ночью русским была допущена огромная ошибка, от которой на душе у француза всё теплело. На белоснежной шее России стоял кроваво-красный укус, а в стойком запахе хвои начали проступать нежный и пока ещё еле уловимый запах роз, присущий только Франции. С этого дня всё изменится.