Контрольный в душу

- За что? – ответил я не сразу, взяв себе небольшую паузу на то, чтобы не дать голосу дрогнуть – зараза-Томас не отходил ни на шаг и в любой момент мог почувствовать мою реакцию на его присутствие. Я и сам-то мучился от того, что ее ощущал, а вот если и он заметит… - Как за что… - голову он все еще не поднимал, смущался смотреть на меня, и это почему-то заставляло улыбаться – впору назвать парня совсем еще ребенком, я бы так и сделал, если бы не знал, каким иногда он бывает серьезным. – Полез к тебе. Второй раз уже. - В этот раз я к тебе сам полез, - не согласился я, не сумев отказать себе в удовольствии обнять его и погладить ладонями узкую спину – пока ребята не вернулись, можно себе это позволить. - Да… и почему? - Бля, Томас, мастер ты задавать вопросы! – я нервно хмыкнул, соображая, говорить ему правду или… Впрочем, ничего на ум, кроме правды, и не идет, незадача. – Захотел и полез. - Захотел?.. От его тона я чуть не взвыл, а поднятые, наконец, на меня глаза заставили совершенно забыть об условностях, о том, что скоро сюда вернутся Стив и Эван, и о том, что я же ничего не планировал… хотя, столько думал и представлял. А сейчас вот он – стоит рядом, смотрит так, будто я его не поцеловал только что, а, как минимум, минет сделал, и явно ждет. Вместо ответа я снова его поцеловал – слов подходящих не было, а еще дольше стоять и молчать просто неприлично. Томас отлично понял, что я имел в виду, потому что через секунду я уже ощущал его ладонь у себя в штанах. Как-то я раньше даже не представлял, что он может быть таким раскованным. Вот уж где тихий омут… Руку, впрочем, пришлось быстро убрать – иначе от фирменной кофты не избавиться, а раз уж мы собрались идти до конца (я - так точно собрался), одежда будет только мешать. Томаса неодетым я видел и раньше, всегда удивляясь, насколько он худой. Наркоманы вообще полнотой не отличались, но он и на фоне остальных выделялся – ребра четко видны, ключицы по-детски выпирают… хрупкий на вид, горячий на ощупь. - Давай в ванную, - предложил он, залезая руками под мою собственную одежду. Пальцы у него прохладные, но быстро согреваются от прикосновений к коже. – Вдруг придут. - Давай, - хотелось взять его на руки, но я, откровенно говоря, постеснялся таких порывов, и, как только мы очутились в не слишком просторной комнатушке, просто запер дверь на задвижку. Томас обернулся ко мне и у него – я видел по выражению глаз – просто сорвало последние тормоза. Обнял меня сам, сам же и поцеловал, вжав спиной в дверь, чуть дрожащими от возбуждения руками попытался справиться с молнией на моих же штанах. Требовательные губы парня чуть не заставили меня забыть о том, кто кого собрался трахнуть, но я вовремя вспомнил, развернул его, прижав к той же двери, у которой стоял сам. - Раздевайся уже, Дэн, - шепотом попросил он, глядя сквозь упавшие на глаза пряди волос и едва заметно краснея – стесняется все-таки. Раздевшись, я быстро помог с этим Томасу, который, оказавшись без одежды, тут же прижался ко мне всем телом, так, что я очень четко почувствовал его стоящий член, и шепнул на ухо: - Трахни меня. Такая откровенность возбуждала едва ли не сильнее, чем разгоряченное тело рядом. Медлить еще больше казалось преступлением, и я, забыв о том, что опыта не так уж много, развернул Томаса грудью к двери и приставил пальцы к его губам, но сказать ничего не успел – он отлично понял сам, принявшись работать языком. Ноги он тоже раздвинул сам, еще и прогнулся, замирая в наиболее удобной позе, выставляя задницу, как опытная шлюха. Сравнение невольно возникло в голове, я постарался отогнать его подальше - сейчас думать о Томасе плохо мне не хотелось. Пальцы проникали в него довольно легко, хотя парень то и дело постанывал от боли и нетерпения. Растягивая его уже двумя, я вдруг заинтересовался, когда у него был последний секс? Не с тем ли Коди, о котором Томас мне рассказывал в этой же ванной?.. Вспыхнувшая неожиданно ревность заставила слишком грубо вогнать в него пальцы, и в ответ я получил полный эмоций стон, от которого крышу сорвало уже у меня. К черту подготовку, он уже вполне готовый, ждущий, подгоняющий своими стонами, своим быстрым срывающимся дыханием, - требующий меня. - А-ах!.. – дернувшись от ощущения моего члена в заднице, хотя я и вошел пока только наполовину, Томас тут же замолк, для верности прикусив фалангу пальца зубами. То, что под пальцами казалось довольно разработанной задницей, сейчас было тесным и узким проходом, горячим и судорожно сжимающим меня мышцами. Подумав, что ему же наверняка больно, я постарался умерить свой пыл и нетерпение и двигался медленно, плавно, осторожно… первые минуты три. Потом Томас сам подался задом к моим бедрам, насадившись на член и вновь застонав: - Еще… И я давал ему это «еще», держал руками за бедра, желая контролировать все от и до, двигался, глубоко врываясь, до пошлых шлепков об задницу, до рваных вскриков, до судорожно сжатых пальцев и искусанных чуть ли не в кровь губ. Чувствовал, что сейчас он весь мой, полностью мне принадлежит, и ловит от этого невероятный кайф, делится со мной, отдается, словно последний раз в жизни. Застонав тоже, я скользнул ладонью по его животу вниз, обхватил влажный от смазки член, вызвав волну дрожи: - Ох, блять!.. Вжав парня в дверь еще сильнее, я сорвался в максимально быстрый ритм, трахая его настолько сильно, что если кто-то был в комнате, наверняка слышал это. Но об остальных мы думали в последнюю очередь – Томас извивался в моих руках, был не в состоянии решить, что делать: насаживаться на мой член, таранящий его задницу, или толкаться в руку, без устали ласкающую его. Я кончил первым, выплеснувшись в него и прижавшись грудью к влажной от пота спине. Презервативов ни у кого не было, но в здоровье друг друга мы могли быть уверены – обследования проходили одинаковые, все в полном порядке. Он запачкал спермой мои пальцы, обмяк в руках и едва не съехал на пол – я успел подхватить и прижать к себе, хотя сам испытывал желание где-нибудь улечься: усталость, пришедшая на смену возбуждению, была поистине огромной. Душ мы решили принять по отдельности. Я не был уверен, что не захочу его снова, а время уже позднее, да и Томасу явно нужна передышка: когда он выбрался из кабины, замотанный в полотенце, на лице читалась усталость. Сам я задержался под струями воды всего минут на десять, но, войдя в комнату, обнаружил его уже мирно спящим на своей кровати. Тем лучше – о чем обычно разговаривают после секса, я понятия не имел. Это вообще был мой единственный полноценный секс за всю жизнь. Перепихи, случавшиеся в клубе и на квартире Арта, служили только способом уплаты за наркотик, пару раз всего, и я даже толком своих ощущений вспомнить не могу. Просто ложился под кого-то или брал в рот, а после сразу же забывал, получая заветный шприц. С Томасом было совершенно иначе. Я думал об этом, забираясь на свою постель, находящуюся на втором ярусе, прямо над ним. Думал, вспоминал, будто заново переживая отдельные моменты, на которые не обращал внимания тогда – капельки пота, скатывающиеся по его виску, влажные волосы, прилипшие к лицу, судорожные сжатия мышц, когда он, думая обо мне, старался увеличить мое удовольствие. В руках у Коди он изгибался так же?.. Будили в клинике всех сразу, по внутренним динамикам звучала бодрая мелодия какой-то популярной песни, прекращавшаяся только через два повтора. Обычно я за это время успевал справить нужду и застелить постель, но в этот раз поднять себя с кровати оказалось почти невозможно. И виной этому был, как можно подумать, вовсе не Томас, а кулинария, которой в ближайшее время придется заниматься в течение двух часов, если не больше. С парнем же мы перекинулись парой праздных слов – при остальных нельзя иначе, они и так косились на нас подозрительно - и расстались до обеда. Оказалось, это не так страшно, как я думал. Группка небольшая, шесть человек, мы с Эваном старались держаться поближе друг к другу, потому что больше парней не было. Справляться со всем оказалось не сложно, может быть, потому что ничего сложнее вареного яйца сделать мы не успели. Да и то целая наука - яйца варить, никогда раньше и не догадывался, что в этом деле может быть столько вариантов. После этого первого занятия я перестал возмущаться и негодовать, решив, что выбор все же неплохой. И устал я куда меньше, чем вернувшийся под вечер Томас, совершенно недовольный и расстроенный: - Инструмент даже в руки не дали, - он грохнул на стол пухлую тетрадь с записями. Глянув в нее, я ничего не смог понять, слишком корявый почерк и масса сокращений, понятных одному Томасу. – Ноты всякие, правила! - Ты думал, гитару в руки возьмешь и сразу заиграешь? - Ну, да, - он взглянул на меня так, будто это просто-таки элементарно. - Понятно, - я едва не рассмеялся, покачав головой. – Да брось, выучишь по-быстрому, потом играть будешь. - Скоро? – стоило опуститься на стул, как Томас тут же оказался на моих коленях, обнял за шею и крепко прижался. Я не понимал, зачем он так делает, вроде бы взрослый уже парень, а ведет себя, будто ребенок. Может, не хватает нежности, как говорится, в детстве недолюбили, но то же самое я могу сказать и о себе. Я же не лезу ни к кому на руки… - Откуда мне знать? – только я собирался обнять его в ответ, как за дверью послышались шаги, парень пулей с меня слетел, оказавшись на своей кровати, а в комнату вошел Стив: - Вам уже говорили? - Что? – вопрос мы с Томасом задали почти одновременно. - Насчет завтра, - объяснил наш сожитель, подходя к двери в ванную. – Нет? Значит, скажут утром. - Что?! – все эти секреты я терпеть не мог, как и любую неизвестность. Недолго ждать, всего лишь ночь, но если знаешь уже прямо сейчас, почему бы не сообщить? - Интересно? – Стив лукаво улыбнулся, а я заметил, как у Томаса сжимаются пальцы. Понимаю, сам бы придушил уже этого интригана. – Ладно, ладно. У нас завтра лошади. Больше он ничего не объяснил, закрылся в ванной и на наши расспросы и требования из-за двери попросту не отвечал. Зараза! Мы с Томасом строили много теорий насчет того, что же именно Стив имел в виду, говоря «лошади», но ничего так и не смогли придумать. Слишком расплывчато, слишком много вариантов, все-таки придется подождать до завтра, не так уж это и долго. Во время завтрака следующего дня нам действительно все рассказали, хоть и профессиональным языком, но куда лучше вечно темнящего Стива. Это на самом деле будут лошади – табун живых лошадей, к которым нас повезут во время обеда. Один из элементов психологических практик, если верить лектору, утверждающему, что животные очень положительно воздействуют на людей. Спасибо, что не собаки, иначе меня бы туда и силой не затащили. Снег начал идти еще ночью, тяжелые тучи закрывали небо часов до двенадцати, а потом немного разошлись и снежинки падали довольно редко и незаметно. Перед нами раскинулось небольшое поле, белое-белое, с черными черточками ограды в дальнем конце. И с дюжиной настоящих живых лошадей, привязанных совсем рядом с нашим автобусом. При виде животных меня охватил настоящий восторг, еще сильнее, чем когда я смотрел на них через окно по дороге в центр. Правда, это замечательное чувство быстро переросло в безотчетный страх, стоило нам подойти к табуну. Вблизи кони оказались куда больше и крупнее, копыта, превосходящие по размеру мужской кулак, нервно топтали снег, а внезапно повернутая ко мне морда вообще заставила вздрогнуть. Погладить круп я решился со второго раза, быстро понял, что здесь ничего опасного. Лошадь как лошадь, мелкие жесткие волоски шоколадного цвета, грива потемнее, приятная и теплая на ощупь. - Левую ногу ставите в стремя, держитесь обеими руками за луку, это передняя часть седла, и резким рывком перекидываете правую ногу через круп лошади, - командовал мужчина в ковбойской шляпе, призванный за нами следить. – У кого не получается, я подсажу. Не получалось как раз у меня. Лошадь топталась на месте, уставшая от долгого ничегонеделания, а я прыгал вокруг, как ненормальный, не представляя, как можно настолько высоко ногу поднять. Оглянувшись по сторонам, обнаружил Томаса, крепко вцепившегося в седло, но уже сидящего в нем и радостно светящего улыбкой. Черт, он же меньше меня, почему у него вышло? - Подсадить? – инструктор оказался рядом, но пока помогать не спешил. - Не, - запыхавшись, выдохнул я. – Лошадь подержите ровно, я сам. Когда мужчина усмирил животное, у меня, наконец, получилось, хотя сам и не понял, как именно. Просто рывок, и я уже в седле. Передо мной - лошадиная голова, внизу - земля. Далеко внизу, так что я вцепился в передний выступ седла, как Томас, и зыркнул на остальных. Все уже сидят, многие перепуганы, как и я, но большинство все же выглядят иначе – удовлетворенно или даже радостно. - Она пошла, она куда-то пошла! – завопил я, когда инструктор отошел, а мой транспорт двинулся следом. - Успокойтесь, сейчас все они куда-то пойдут, - фыркнул он, оседлав последнюю оставшуюся лошадь и двинувшись на ней вперед медленным шагом. Мужчина что-то объяснял по пути, о том, как управлять, как потом слезать, но я не слушал его, сосредоточившись только на том, чтобы держаться. Лошадь при ходьбе покачивало из стороны в сторону, и меня вместе с ней качало тоже, приходилось прикладывать массу усилий, чтобы не упасть на землю. Про уздечку я и думать забыл, а она, между тем, жила своей жизнью – свесилась с конской шеи к земле, начала путаться в лошадиных ногах. - Переходим на рысь, держитесь крепче! Куда еще крепче – успел подумать я, ведь мышцы на руках и так были напряжены до предела. Табун побежал быстрее, мое чудовище, подчиняясь стадному инстинкту, тоже ускорило темп, но почти сразу споткнулось об повод, и меня дернуло так, что не удержался. Соприкосновение с утоптанным снегом помню слабо, ударился поясницей и затылком, а, увидев вокруг целый лес из лошадиных ног и копыт, вообще потерял сознание. Ненадолго я пришел в себя в машине скорой, но кто-то сразу же дал стакан с жидкостью, по вкусу напоминавшей воду, но заставившей меня снова провалиться в забытье. Успокоительное или что-то подобное, но проснулся я уже в центре, вряд ли меня повезли в больницу. Голова раскалывалась, во рту пересохло, да и все тело неприятно болело, но что именно у меня повреждено, понять я не мог. - Проверьте давление, - голос заставил открыть глаза и оценить обстановку. Рядом стояло два врача в марлевых масках, закрывающих половину лица, им помогала девушка, как раз меряющая мне давление. - Что такое? – хрипло выдохнул я, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую, пока взгляд не столкнулся с глазами одного из докторов. И они, глаза его, показались знакомыми. Нахмурившись, я попытался вспомнить, где мы могли видеться. Не в клинике точно – наши врачи все женского пола, это кто-то другой. Жаль, лица не видно, тогда сразу бы понял, а так надо сосредотачиваться, соображать. Я нахмурился, еще пристальнее глядя на мужчину: - Вы… - Дайте ему наркоз, - голос тоже знаком, совершенно точно. Я хоть и наркоман, но на склероз никогда не жаловался и теперь абсолютно уверен – он тоже меня знает. - Местный? – девушку я не видел, смотрел на врача, не отрываясь. - Общий. Быстро. - Мне не нужен… - я попытался возразить, но не успел – игла воткнулась в руку, после чего мне почти насильно закрыли ладонью глаза. Правда, сделали это слишком поздно, буквально в последний момент я все же сумел сопоставить глаза и голос и узнать в этом человеке Арта.