Луноликий принц

Давным-давно жил-был на свете король. Он был храбрым и благородным, и все подданные любили его. Каждый раз, когда он проезжал по улице, они подбрасывали вверх свои шляпы и кричали: «Да здравствует король! Самый лучший король в мире!» И был у короля муж, прекрасный и добросердечный омега, его истинная пара. Они любили друг друга верно и преданно, и не было никого на свете счастливее их. Каждый год Эллах благословлял их ребёнком, сильным и крепким, с голубыми глазами, как у омеги, и с шоколадными вихрами, как у альфы. Незаметной чередой текли их года, осенённые счастьем родительства и благоденствием в Королевстве. И вот уже восемь детей радовали их своими улыбками: семь храбрых и сильных альф и один прекрасный и нежный омега, самый младший и любимый сыночек. Появился он глубокой ночью, когда все краски мира потухли, и мгла заползала в жилища и сердца людей, но в тот момент, когда родился младенец, взошла на небе полная луна. Она была добра в ту ночь, уберегла их от тёмных чар и подарила младенцу свой свет, окрасив его кожу и волосы. И увидев это, родители назвали его Лалис, что на древнем наречии значит «Луноликий». Время шло, и вот уже маленький омега встал на ножки. И весь королевский двор наполнился его звонким смехом. Король был счастлив, он катал сыночка на лошадке и читал ему сказки с картинками. С невероятной быстротой росли его белокурые локоны и свивались на концах красивыми кольцами. Все дивились на их красоту и нежность. А король подарил своему омеженьке серебряный гребень с каменьями и сам любил его расчесывать. Но однажды из чужедальних стран пришло к ним моровое поветрие. Много добрых людей скосило оно, как пшеничные колосья. И вот добралось оно до дворца. Повара и конюхи захворали, гувернёры и слуги слегли. Дети были отправлены далеко в деревню, куда зараза не добралась, а король с супругом остались во дворце. Сострадательный омега никак не хотел уезжать, бросив своих верных слуг в беде. Он ухаживал за всеми больными и поил их целебными отварами, и хворавшие люди под его неусыпной заботой поправлялись. Но много сил было отнято на это. Когда все во дворце поправились, слёг сам милосердный помощник. Тело его ослабело от сердечных переживаний и бессонных ночей и не смог он справиться с болезнью. Венценосный омега умер, оставив безутешного короля в одиночестве. И так сильна была его скорбь, что не желал он больше ни на кого смотреть, десять лет прошло с того времени, а король по-прежнему оставался вдов и хранил в сердце образ своей истинной пары. Единственной радостью оставались дети: семь храбрых и сильных альф и один прекрасный омега. Сыновья-альфы вытянулись и возмужали, вот уже и у младшего появилась щетина на щеках, а единственный сын-омега ещё пуще расцвёл, и радовал взор своим прекрасным видом, а душу — мягкостью и добротой. Как-то раз выехали они на охоту. Король и все придворные отправились в самый дальний замок, что окружён был тёмным лесом. Водилось там много разного зверья. И ожил старый замок на время, поселился там праздник и людской смех. Утром охотился король с егерями, а вечером закатывал балы да пиршества. Всем было хорошо и весело, от конюха до повара, от садовника, до сапожника. И везде принимали участие семь братьев-альф. Были они молоды, храбры и бесшабашны, жаждали подвигов и приключений. Старшему из них стукнуло двадцать годков, а младшему только четырнадцать. И вот кто-то из местных жителей рассказал им легенду о том, что в лесу — в самой его чаще — вдали от людей живёт колдун. Он старый и могущественный, и все жители боятся его. Никого он не слушает и никому не подчиняется, налогов не платил и не платит, и даже сам король ему не указ. Любая хворь ему по плечу, любой заговор. Чернявичем его люди кличут, и имя это произносят с опаской. Молодые были королевичи, спесивые, затопали они ногами, загорланили от возмущения:  — Да как он смеет? Хоть трижды будь он колдун — не боимся его! Мы полноправные королевичи, хозяева этой земли, должен он нам подчиниться! Собрались они гурьбой и пошли в лес. Долго шли они по чащобе, пока не увидели домик, заросший мхом, а перед ним седого старичка. Волосы его были подобны белому снегу, а лицо было черно. Солнце и ветер за долгие годы выдубили его кожу, испарения чародейских котлов впитались в неё, и стала она тёмной и морщинистой. Вот за это и прозвали его Чернявичем. Встал Чернявич со скамьи, опёршись на посох, распрямился, и молвил:  — Здравствуйте, добры молодцы. Что привело вас ко мне? Но не пожелали братья здравия в ответ, вместо этого они гордо крикнули:  — Мы королевские сыны, хозяева этой земли! Ты должен подчиняться нам! Разозлился Чернявич на такие слова, ударил посохом по земле:  — От мирской суеты ушёл я в глухие леса не затем, чтоб надменные речи слушать! Ваш отец меня почитал и отец отца не трогал! Вот уже девяносто лет хозяин я в этом лесу и таковым и останусь! Разошлись от возмущения братья, стали грубыми словами кидаться. Хотел было старший брат их образумить, да увидел, как огрел чародей младшего своим посохом, и поднялась ярость в его груди. Отобрал он клюку старика, и разломил надвое, и отбросил с бранью в сторону. Все семеро накинулись на Чернявича. Уж и смеялись они над ним, потешались они над ним, и кричали, что не боятся его нисколечко. Напоследок младшенький толкнул старичину на траву, и упал Чернявич на землю, и плакал он от обиды, повторяя за ними слова, что королевичи тут хозяева. Довольные ушли королевичи. Брешут всё про колдуна, рассуждали они, ничегошеньки он не может. А пугали, что взглядом в камень обращает, щелчком пальцев испепеляет, одним притопом в землю зарывает. И на радостях решили они настрелять тетеревов да поджарить сегодня, чтобы гости вечером угощались и подвиги их слушали. Но не знали они силу Чернявича. Не в посохе она была и не в пальцах. Сила его колдовская была в травках заговорённых да в словах чудодейственных. Коли с добром он отвары мешал, желая хворому выздоровления, так и было по его. А коли злость и обиду в слова вкладывал, так не укрыться, не спрятаться было обидчику от гнева его. Никогда за весь век его так не обижали. Встал Чернявич с земли и поковылял в свою избушку. До самой ночи творил он колдовство — и превратил семь братьев в семерых лютых волков! И забыли они дом свой и родителей, и стали они зверями по облику и по нутру. Днём промышляли охотой, а ночью на луну выли. Не вернулись семь братьев домой, и затревожились родные. Послал отец охотников в лес, чтобы отыскали они их, и расспрашивал Лалис всю деревню о братьях своих любезных. Но никто не видел их. Зато стали поговаривать, что появилась в лесу стая волков. Коз и овец утаскивали у крестьян семь матёрых хищников - умных и хитрых - а те и сделать ничего не могли: обходили звери капканы, уворачивались от стрел, запутывали следы и устраивали засады. И водил их самый умный волчище, со сверкающим взором и золотой цепью на шее. Долго ли коротко ли, а дошли и до Лалиса слухи эти: про волков и колдуна в лесу. И понял омега, что это семь братьев его, обращенные страшным проклятьем в диких зверей. И пошёл он в лес один. Долго плутал там: царапался о колючие кусты, оступался на острых камнях, обжигался ядовитым плющом - но не свернул принц обратно. Тогда открылась перед ним полянка, на полянке избушка, поросшая мхом. А перед избой – седовласый старец с посохом в руке. Остановился омега, поклонился ему в пояс и так обратился: — Ой, ты Чернявич-батюшка, великий чародей и травник, знаю я, что сердце твоё доброе, расколдуй ты, пожалуйста, братьев моих любезных! Улыбнулся в ответ Чернявич, подозвал к себе омеженьку: — Проходи сюда, золотце. Вижу я благонравный ты юноша и заботливый, любишь братьев своих. Да обидели они меня крепко, обозвали словами последними. Признаюсь, осерчал я тогда и пожелал, чтобы стали они и видом и нутром одинаковые — зверьми дикими! Услыхав это, упал Лалис пред старцем на колени и сложил покаянно руки: — Прости им, батюшка, глупость их и неразумность! Не со злобы они тебя обидели, а по шалости малолетней! Но покачал головой дедушка: — Не могу я расколдовать их — сильное заклятье я на них положил, а силы мои уже не те. Заплакал Лалис жалобно, заломил он руки в отчаянье: — Что ж мне делать теперь, батюшка? Высохнет сердце моё от горя! Потерял я уже любимого папочку, а теперь и братьев моих родных! Сжалился колдун над слезами искренними. Поднял он омеженьку с земли и так молвил: — Не могу я их расколдовать - но можешь ты! Только трудное это дело... — Я всё сделаю! – возликовал принц. — Тогда слушай...