***
В то же время старый король привёл в дом нового мужа. Уж год прошёл с тех пор, как принесли из леса охотники одежду принцев, а больше ничего не смогли они обнаружить. Кругом говорили, что съели их волки, и король терял надежду всё больше. А советники да вельможи нашёптывали ему: мол, нет у него больше наследников, все семь альф исчезли без следа, сгинули в лесу и скончались безвременно. А без них прервётся их славный род — род храбрецов и воителей, от древних времён своё начало ведущий. Ведь какой из Лалиса воитель? И останутся люди без правителя, и начнутся войны да междоусобицы, и зачахнет некогда славное Королевство. Надо-надо королю второй раз жениться и обеспечить государство наследником! И видел король истину в словах этих, но не лежала у него душа ни к кому. И тогда выбрали советники по всему Королевству семь достойных омег и представили правителю. Поглядел на них альфа пристально, да и выбрал одного. Того, что и лицом и запахом походил на супруга покойного. Также струились по спине русые косы, также тонки были запястья, и поступь также изящна. Улыбался омега королю и говорил с ним ласково, и зародилась в душе альфы надежда побывать счастливым чуточку. Женился он на омеге и привёз его в тот замок, где дожидался его сыночек Лалис, всё братьев своих ищущий. Всем был хорош новый супруг: и красотой, и умом, и статью, да не было в нём сердца золотого, как у супруга покойного. Не хотел он принимать пасынка и невзлюбил его сразу, как увидел. А Лалис и слова сказать не мог: освободить своих братьев желая, принял он обет молчания, и сидел он на крыльце замка и плакал, о тяжкой доле королевичей горюя. Утешал его отец и гладил по голове, а сын будто онемел, на все вопросы не отвечал, погрузившись в молчанье. И тогда первый раз нашептал омега своему мужу: — Видно, разум потерял от горя сыночек твой. Только молчит да слёзы льёт. Для его же здоровья — лучше его запереть! Но не послушался король мужа. Вот затеяли в замке пир! В честь нового супруга короля зарезано было шесть молодых овечек — чтобы блюдами изысканными гостей угощать. Пробрался Лалис на королевскую кухню и, повинуясь клятве, украл шесть овечьих сердец. Сложил он их в холщовые мешочки и на пояс себе повесил. Но недоставало ещё одного — для младшего брата — и тогда взял омега большой нож с кухни и пошёл в овчарню. А новый супруг во все глаза за пасынком следил. Заметил он, как тот по вечеру на скотный двор крадётся и следом пошёл. И видел он, как, закрыв глаза, перерезал Лалис шею барашку и рассёк большим ножом ему живот. Побежал он тогда к королю и сказал ему: — Твой сын, верно, разум от горя потерял! Режет он барашков и омывается в их крови. Правду тебе говорю! Сам иди, посмотри! И тут не поверил король: был его Лалис кротким, как сама овечка. Нравом он пошёл в супруга покойного — доброго и милосердного омегу. Он бы и комарика не обидел! Но предстало пред королём зрелище страшное: вынул Лалис из барашка сердце и, обмотав в трепьё, в холщовый мешочек засунул. В крови были руки его, пропиталась вся одежда запахом, и лежали потроха под ногами. Схватился за голову король-отец! Что за напасть такая?! И хотел он отобрать мешочки да выкинуть, прижать к себе омеженьку да успокоить, но не хотел Лалис с сердцами расставаться, брыкался он и кусался, а в руки никому не давался. Смирился отец: проводил Лалиса в омежьи покои и оставил там в одиночестве. О беде такой скорбел король втихомолку, ото всех в старом саду укрывшись, и ронял он слёзы на могилы предков, о муже покойном вспоминая. А Лалис все простыни в комнате на лоскуты изорвал и верёвку из них сплёл. И когда настала глухая ночь, перекинул он её через окно и выбрался наружу. Побёжал он в тёмный лес — братьев своих искать. Долго ли коротко ли блуждал он по лесу, а услышал волчий вой — дикий и страшный — бежали от него все звери, и замирали все птицы. Один омега пошёл прямо на него. И вот на полянке, лунным светом освещённой, увидел он семь грозных зверей. Сидели они все рядком и пасти свои к небу задирали, выводя волчью песню протяжную. В ту же секунду почуяли они человека — и обернулось на омегу семь пар голодных глаз. Откинул Лалис волосы с лица и стал в полный рост, надеясь, что узнают его братья, но оскалились волки на юношу и только злобно зубами клацнули. Побежал тогда Лалис в лес. С рыком погнались за ним волки. Но забрался омега на дерево. Не карабкались звери по деревьям, сели они вокруг дуба и стали «добычу» сторожить, ожидая, что она сама свалится. Тяжело дышал Лалис и дрожал, как осиновый листок, но всё ж не оступился он от своей цели. Развязал он мешочки и стал волкам кидать. И как только проглатывал хищник сердце, припадал он к земле пузом, накрывал лапами голову, и скулил он по-человечьи, сожалея обо всём сделанном. И к утру все семь волков лежали у ног брата. Ластились они к нему, подставляли спины меховые, руки его лизали и в глаза глядели. Но не мог Лалис и слова вымолвить, хоть и понимали теперь звери речь людскую.***
Вернулся королевский сын в свои покои да и приступил далее ко спасению. Взял он ножницы портняжные и обстриг под корень свои шелковистые локоны. Густым водопадом легли они к ногам. И когда пришёл старый бонна, что нянчил омеженьку ещё с колыбели, то горько плакал он над юношей, сокрушаясь о косах его. Позвал бонна короля. И увидел отец безутешный, что сын его наголо стрижен, сидит он на кровати и беззвучную песнь выводит, с белокурыми локонами играя. А за плечом короля стоял новый супруг, и в третий раз он стал нашёптывать: — Видишь? Не лукавлю я. Потерял твой сын разум от горя! Для его же блага — запереть его надобно! И поверил король этим словам. Повелел он запереть сына в его покоях и приставить к нему стражу, а старенького бонну — за ним ухаживать. Сам же с новым супругом в королевский дворец уехал, чтоб, как прежде, государством управлять да важные вопросы решать. Обливалось его сердце кровью за сына, но ничего он поделать не мог. Потекли дни омеги в заточении. Из своих прекрасных волос сплёл он первый пояс обережный. Да как бы ни были они длинны и шелковисты, а хватило их всего на один. Но остался у Лалиса волшебный отцовский гребень с каменьями. Каждый день расчёсывал он им волосы, сидя у окошка, и отрастали они с удивительной быстротой. Минул год. И локоны омеги снова свивались в кольца далеко ниже талии. И снова отрезал омега косы, и в тишине беззвучной стал плести второй пояс. И слышал он, как выли волки на границе леса, тоскуя по брату своему прекрасному, но не мог он их окликнуть.***
Прошло так пять лет. И пять поясов опоясывали его талию. Даже на миг не хотел Лалис оставить обереги, боясь их потерять. Все в замке были добры к нему: и слуги, и стража, и любимый бонна. Все жалели его и разрешали гулять в саду. Разбил для него садовник клумбы, и цвели там душистые розы, жасмин и камелии. И радостно было на сердце Лалиса. Но не дремал его старый обидчик. Отчим злонравный измыслил омегу извести. Родил он королю сына намедни — квёлого, хворого да желтушного — а всё ж на трон метящего. И захотел он ото всех соперников избавиться, чтоб ни кровинки от прошлых детей не осталося. Подослал он в замок разбойника и велел убить тайно Лалиса! Вот вышли все крестьяне на праздник молодого вина. Замок весь опустел. Все плясали да веселились, за короля чарки подымали да щедрость природы прославляли. Один Лалис в замке остался. Вышел он в свой сад и цветами любовался, радуясь смеху и песням, что лилися эхом по воздуху. Тут-то душегубец к нему и подкрался. Хотел было он прыгнуть и нож в сердце омеги вонзить, да щёлкнули рядом волчьи пасти. Давно братья за омеженькой наблюдали и в обиду никому не хотели давать. Прогнали они разбойника, а сами стали носами мокрыми в ладошку Лалиса тыкаться. «Убежим отсюда, братец милый, погубят тебя здесь», — говорили они. Понял Лалис намёк бессловесный. Залез он на спину брата, схватился руками за мохнатую шею и полетел волк серой тенью сквозь кусты и буераки, по лощинам и чернолесью — прочь от опасного замка. Три дня и три ночи несли волки омегу на своей спине. Лесные ручьи утоляли их жажду, а ягоды да дичь унимали голод. Косматые серые бока грели Лалиса, плотнее прижимаясь к нему во сне. И вот на исходе третьего дня снова опустили волки омегу на землю. Большое удобное логовище нашли они и решили здесь остановиться. Свернулись они кольцами и укрыли хвостами свои носы, а Лалис залез в самую середину и уснул сладким сном. Но пение лесного жаворонка разбудило его. Не потревожив братьев, принц выбрался из своего тёплого убежища и огляделся. Густой лес окружал его, но был он не так страшен, как ночью. Под ногами омеги цвели цветы, а сквозь полог леса пробивались первые солнечные лучи. Захотел Лалис испить воды из родника и пошёл на тихий перезвон его струй. А когда приблизился принц к роднику, то увидел, что был там не один. Старенький дедушка набирал воду в глиняный сосуд. — Здравствуй, добрый дедушка! — хотел было воскликнуть омега, но вспомнил про братьев, и только лишь в пояс поклонился, старца приветствуя. Но был этот старец вовсе не добрым…