Стокгольмский синдром ли?

«Моя голова… Я чувствую, как она медленно раскалывается на две половинки…» — именно с такими мыслями очнулась Люччи. Где она? И что произошло? Об этом она подумает позже. Первым ее чувством было липкое отвращение. Она приоткрыла глаза и поняла, что лежит на сыром холодном песке и что ее тело и ночная сорочка покрыты этой грязью. Ее ноги и руки окоченели, она не чувствовала пальцев. С трудом она попыталась подняться на колени, как тут же упала вновь. Она пошевелила руками, но они были спереди туго связаны какой-то верёвкой. Тут же она проверила ноги, они оказались свободны. «Да что происходит?! Кто вообще посмел связать меня?» — возмутилась жертва обстоятельств. Люччи встала в полный рост, вытерла, как могла с лица налипший песок и огляделась вокруг. Девушку окружали деревянные стены, вокруг было очень мало пространства, она даже не поняла, где находится: не в помещении, но холодно, как на улице. Она закинула голову наверх. В глаза ударил яркий свет, как от лампочки без люстры. Люччи вдруг охватила паника, стало жарко, до нее доходило, что происходит. Я неизвестно где, я связана и брошена в погреб для овощей в каком-то свинарнике! А еще я Лючиция Гоулд — внучка одной из самых богатых представительниц аристократии в стране. И… и что хотят мои похитители? Она ни за что больше не потратит и цента на меня, уж после вчерашнего — точно. Наверное, сама меня отвезла в лес… знает, что никто искать не будет», — старалась максимально холодно рассуждать девушка, но глаза застилали слезы. Она плюхнулась спиной к стене и опустила голову. Соленые слезы текли без остановки от резко нагнетающего, чувства безысходности. Она хотела верить, что это все сон. Люччи пробормотала сквозь всхлипывания: — Неужели таков мой конец? Почему… Этого не может быть… Что бы я раньше не говорила и не думала, Господи! Я хочу жить! Да что за… Люччи резко замолчала и посмотрела вверх, как собака на хозяина, давшего команду. Пустив корни на месте, она услышала, как что-то заскрипело наверху, и раздались медленные, непринужденные шаги. Дыхание у девушки перехватило, она не знала, что делать, глупо было думать, что ее не найдут. Она застыла как статуя и немигающим взглядом смотрела вверх, мерные шаги продолжались туда-сюда. Если бы не посторонние звуки, Люччи сошла с ума от этого монотонного хождения. В этом ярком сиянии лишь промелькнула тень. «Они не знают, что я очнулась». Эта гнетущая атмосфера доконала. На мисс Гоулд волной накинулась ярость, и она чуть сорвавшимся голосом закричала все, что ей пришло в голову: — Эй вы, там! А ну немедленно отпустите меня! Вы хоть представляете, кто я?! — как бы глупо это не звучало. Люччи тут же осеклась, это явно какие-нибудь смердящие отбросы, они могли сделать с ней все, что угодно. Шаги затихли, затем уверенно приблизились. В луче света появился силуэт человека, скорее всего это был мужчина, он сидел на корточках, будто рассматривал букашку на земле. Из-за яркого света было невозможно рассмотреть ни его лица, ни одежды. Но Люччи старалась смотреть туда, где предположительно были глаза, она усилиями делала грозное лицо, хоть и щурила глаза. «Я не боюсь вас. Мне не страшно.» — Вы кто такой? — спросила приказным тоном Люччи. — Я тот, кто получит деньги на лучшую жизнь, чем похищение девочек, — произнес это мужской голос, видимо, ему лет за 20. — Ну конечно! Хм. Ну что ж, вы опоздали. Моя дорогая тетушка даст вам вдвое больше, если вы скинете меня в реку. И вообще, я не собираюсь сбегать домой, так что можно меня вытащить от сюда? Здесь ужасные условия гигиены. — "Да что я несу, а вдруг он и вправду отправит меня в реку с камнем на шее? Да он даже не знает, что такое гигиена». Люччи очень нервничала, хоть и старалась казаться самоуверенной, но от переживаний у нее заболел живот и тряслись колени. — Убийство не входит в мой план. Пока, — речь была спокойная, как у интеллигента. Но, в отличие от девушки, в голосе мужчины не было и нотки беспокойствия. — Сколько я в этой яме нечистот пролежала? Когда вы собираетесь меня возвращать? И вы развяжешь мне руки? Они уже затекли. Вы меня по голове ударили?! Она жутко болит, — с чувством возмущалась Люччи, она поняла, что нужна живой и невредимой. — Почти день, послезавтра, нет, да. И вообще, слишком много вопросов. Вот дебил, повел себя, как любитель, таким нужно рот завязывать, а не руки, — начал он что-то бормотать себе под нос. «Живой, про невредимость я сама придумала. Все ужасно, я не проживу в таких условиях еще несколько дней, нужно хоть что-то придумать. Вот же варвар!» Люччи постаралась вспомнить, как ее учили быть максимально приятной и обаятельной для мужчины — сделать невинное лицо и мягкий голос: — Господин похититель, я очень хочу есть. Вы не принесете мне хоть немного еды? — «Иначе я умру от голода, идиот», - выдавила улыбку девушка. — Не нужно формальностей, зови меня Грэн, Лючиция Гоулд. Черт даже твоя фамилия звучит как «деньги», — кажется, он ухмыльнулся, а Люччи закатила глаза, – а что до еды, через день-другой будешь знать, что такое голод. И твои женские чары на меня не действуют, я не интересуюсь детьми. Закончив, Грэн однялся и скрылся из виду. — Невозможный! Неужели нельзя проявить хоть каплю сострадания? И вообще-то мне уже 18… — взбесилась, как бык на красную тряпку, Люччи. «Дети» ее задело больше, чем факт того, что она не будет есть. Да, у нее был День Рождения, ее восемнадцатилетние. Официально тот день в году, который Люччи больше не считает праздником. Ее пытались изнасиловать в паре метров от «праздничного стола», будущий «жених» — сальная свинья, а сделавшая жизнь адом госпожа Кэрролл ее вновь избила до крови. Девушка прикоснулась к своему лицу.» Она бы не посмела его тронуть, ведь моя внешность - то, из-за чего я вообще прожила до 18.» Она вновь спустилась спиной по стене, приподняла кружевной край сорочки и взглянула на свои ноги. Она тихо заплакала, слезы падали и стекали с еще свежих, редеющих красным, алым и бордовым порезов на аристократически бледной коже ее ног. Этот день отпечатался в ее памяти так же сильно и больно, как клеймо выжигают раскаленным железом на преступнике.