Наследница по прямой

Я буквально вывалилась из парной в предбанник. Чуть ли не на четвереньках. Посмотрела бы я на того, кто в первый раз был бодр и свеж после такой обработки! Меня ведь попотчевали аж тремя сортами веников – берёзовым, разумеется, липовым – ах, какой аромат! И под конец – пихтовым. Впрочем, я уже тогда мало что соображала. - У-у! – погрозила маленьким кулачком в чуть приоткрытую дверь, откуда слышался лёгкий необидный смех моих мучительниц. Дверь тут же была широко распахнута, меня в четыре руки ухватили за руки и за ноги и с шумом-гамом вновь втащили в парную. Поставили в огромную кадку и стали с обеих сторон поливать то горячей, то холодной водой. При этом напевая-приговаривая: - С гуся вода, а с нашей девушки – худоба! Потом также разом выдернули меня из этой кадки, в четыре руки замотали в простыню из тонкого полотна, что висела сразу за дверью в предбаннике. И оставили в блаженном покое. Я даже начала задрёмывать. Странно – во сне - и дремать. Но тут тётушка и её воспитанница вышли из парной. Затормошили меня, не дали расслабиться, подвели к огромному – во всю стену - зеркалу в красивой каменной оправе. Дивная резьба извивалась по каменному краю. А зеркало напоминало чашу, поставленную на бок. Отражение казалось испорченным. Но только в первый момент. Стоило Хозяйке повести рукой слева направо, как изображение стало правильным. Стала я себя рассматривать – простыню-то мигом стряхнула, ахнула: - А куда родимое пятно подевалось? – присмотрелась – нет, на месте оно. Стоило только глаза отвести – опять пропало. Протёрла глаза, напряглась. Опять всё как было. А Хозяйка улыбается. - Теперь можешь не бояться, что кто-то чужой тебя случайно увидит. Даже, если ты без сознания будешь. Или во сне. Нет у тебя ничего особенного и всё. - Конечно, - подхватила Танюша, - знак этот никуда не делся. Только спрятан под лёгким мороком, отвлекающим от него чужой взгляд. Свои, кто знают, всегда увидят. И мы все вместе уселись прямо на полу. Там была большая шкура расстелена, мохнатая, с густой шерстью. Сидя на ней и перебирая мои пальцы, Хозяйка Медной горы учила меня правильным движениям. Как сложить пальцы, чтобы вызвать прохладу вокруг себя, как правильно сложить, чтобы дождиком себя освежить. И как рукой взмахнуть, чтобы тот же дождик над поляной запустить. - Всё теперь только от тебя зависит, племянница, - она упорно не называла меня по имени, стараясь не навлечь на меня чужого внимания, - от твоего желания и умения. Потихоньку будешь упражняться. Там и до сильных заклинаний дойдёшь. А пока тебе и лёгкого ветерка вокруг головы достаточно, чтобы в жаркий день освежиться. Или волосы побыстрее высушить. - Да где тут волосы, - всхлипнула я, поднеся руку к колючему ёжику на голове. - Растут они у тебя, растут, - успокоила меня Танюша. И подарила на память широкую ленту на голову. - Подрастёшь – первой красавицей будешь, - поглаживала меня по голове тётушка. - Много ли мне в этом будет радости, если я не смогу по своей воле собой распоряжаться? - Я пыталась узнать ещё что-нибудь про защиту. - Не торопись, дитя, всё придёт со временем, - услышала я, уже почти проснувшись. И в руке сжимала не заветный платочек с камешками-слёзками – тот оказался под подушкой, а красивую зелёную ленту, вышитую золотой нитью. Время до начала школьных занятий летело быстро. Упражнялись в уроках, бегали и играли все вместе. Если шёл дождь, занимались в нашей библиотеке. Выяснилось, что Северус немного говорит по-испански. Я сразу вспомнила, что он рассказывал о тёплом море, на берегу которого он в детстве искал разноцветные камешки. Решили обмениваться знаниями – один день упражнялись в испанских фразах, другой – практиковались во французском, на котором я и Петуния уже болтали вполне бойко. Благо матушка могла помочь и в том, и в другом языке. А так – знания лишними не будут. Вот только стала я замечать, что матушка как-то странно выглядит. Часто у неё в глазах стояли слёзы, она получала какие-то пухлые конверты, а потом закрывалась у себя в комнате. И выходила оттуда с красными глазами. Мне это совсем не нравилось. Пока Северус и Петуния беззаботно играли, я старалась подслушать, чтобы узнать, что случилось. И вот буквально накануне первого сентября – в среду тридцатого августа всё прояснилось. Мы только-только собрались в библиотеке, чтобы обговорить последние моменты перед школой, как туда вошла матушка. За ней шёл какой-то молодой человек – весьма странного вида. В первый момент, когда я взглянула на него, подумала, что он нам незнаком. Поскольку матушка уже не скрывала рыданий, я всё внимание перевела на неё. - Что случилось? – Захлопотала сестра над мамой, тяжело рухнувшей в кресло. - Дядя Альф… - Она показала бумаги, что держала в руке. - Альфред Николсон скончался две недели назад, - в разговор вступил тот молодой человек. В тени от шкафа, где он встал, его лицо трудно было разглядеть, да и я пока тоже была занята мамой. - Дядя распорядился оставить своей воспитаннице Розалин Эванс свой антикварный магазин в Манчестере. Вот – все бумаги оформлены. Как положено. – Он говорил отрывистыми, короткими фразами. - Дядя? – уцепилась я за это слово. - Да, Альфред Николсон был братом моей матери. Всё имущество он оставил ей и мне. Кроме этого магазина в Англии. Я привёз документы на владение. Всё остальное я планирую перевести в Штаты, где мы с матерью и живём. - А как вас зовут? – поинтересовалась я – Я не припомню, чтобы дядя Альф что-то говорил о родственниках, уж извините. - Ничего страшного, мисс Эванс, если не ошибаюсь? Так бывает. Даже в самых хороших семьях бывают разногласия. А зовут меня - Руперт Валлингфорд. Мой отец умер задолго до моего рождения. - Руперт Валлингфорд? Красивое имя. – Смутная догадка забрезжила в моих мыслях. Я отошла от матушки и подошла поближе к мистеру Валлингфорду. Ему уже некуда было отступать. Я внимательно осмотрела его. По внешнему виду он весьма смахивал на одного из хиппи – длинные космы спутанных волос, круглые очки – как у Джона Леннона, но с цветными стёклами, лёгкая щетина на подбородке, вышитая узорами рубашка, цветные штаны. Какой-то длинный плащ-тренч, выглядевший на нём немного не к месту, не совпадал он с прикидом хиппи. Выбивался из общей картины. Ничего не напоминало о дяде Альфреде, но я-то знала, что у него не могло быть родственников! Как я благодарила те неведомые силы, что забросили меня сюда, подарив не только чудесных родственников и магию, но и прекрасную память. Я ведь помнила не только жизнь этой Лили до моего вселения, но и практически всё, что когда-то читала или видела в прежнем теле. Да, иногда приходилось сделать усилие, чтобы разыскать то или иное воспоминание. Иногда они бывали слишком глубоко спрятаны. А тут даже напрягаться не пришлось. У меня перед глазами так и встал момент, когда в фильме Горец сличали подписи прежних владельцев дома, где находился антикварный магазин Рассела Нэша – он же Коннор МакЛауд. Бессмертный Горец. И вот ведь – там было и имя Руперт Валлингфорд. Как раз между Альфредом Николсоном и Расселом Нэшем. И что из этого следует? Темнит, ой что-то дядюшка Альф темнит. Я так и сказала. - Я могу понять, дядя Альф, - матушка вскинула голову – ведь обращалась-то я к приезжему незнакомцу. – Могу понять, что ты решил сменить имя. И даже знаю причину. Но ты мог бы и предупредить нас – не чужие мы тебе. Уж СВОЕМУ-то, - я голосом выделила это слово, - мы никогда не навредили бы. Лицо молодого человека дрогнуло, его красивые выразительные глаза заглянули в мои. Я ответила ему абсолютно честным взглядом и тихонько пробормотала вновь: - Горец… МакЛауд… Бессмертный. – Так, чтобы меня услышал только он один. Захочет раскрыть свою тайну перед всеми – флаг ему в руки. Не захочет, посмотрим, как будет выкручиваться. Тот вздохнул и придвинулся к столу, сев рядом с моей матерью. Аккуратно схватился руками за косматый парик, снял его, обнаружив под ним ёжик светло-русых волос. Бросил небрежно на стол. Осторожно оглядел нас. Петуния всплеснула руками: - Верно! Дядя Альфред! Но без бороды и усов. Такой молодой и красивый! – Искреннее восхищение, прозвучавшее в её голосе, заставило улыбнуться даже матушку. Она всматривалась в лицо этого Руперта, находя в нём черты своего любимого опекуна. - Но почему таким образом? Тебе что-то угрожало? Ты решил уйти в тень? – Она засыпала вопросами нынешнего мистера Валлингфорда. А ведь теперь он выглядел значительно моложе, чем прежний Альфред. Не приревновал бы отец. Северус бросал испытующие взгляды на каждого присутствующего, но благоразумно молчал. Хотя при моих словах о «своих» вскинул голову, собираясь что-то сказать или возразить, но я незаметно сделала ему знак пока не вмешиваться. Так что он теперь спокойно наблюдал. - Да, - наконец заговорил Руперт Валлингфорд – буду так его пока называть. – Да, мне пришлось инсценировать свою смерть. И начать новую жизнь под другим именем. Не желая начинать всё сначала, я благоразумно назначил самого себя своим же наследником. До сих пор это проходило удачно. Только теперь дало сбой. Я, - голос его дрогнул, - я очень привязался к твоей семье, Розалинда, моя маленькая Рахиль-Рэйчел. Он грустно улыбнулся матушке. - Мне нельзя слишком сильно привязываться к кому-то, девочка моя. Ведь тот, кто может навредить мне, не погнушается взять в заложники и даже убить кого-то из тех, кто станет мне дорог. А я не смогу защитить вас. Потому и перевёл свой бизнес в Штаты. Чтобы обезопасить вас. - Это мы ещё посмотрим – кто кому навредит, - сердито буркнула я. Его серо-голубые глаза остановились на мне, пробежали сверху вниз, что-то отметили. Он кивнул. - Ты сильно изменилась, Лили. - Ещё бы! – я провела рукой по своей причёске – точнее по такому же ёжику, как и у него, заставив улыбнуться всех окружающих. – За последние три недели столько всего произошло. Если бы ты не самоустранился, то узнал обо всём гораздо раньше. - Возможно, - вздохнул он.- Но я не мог больше сюда приезжать. Всё чаще здесь в Коукворте у меня начала болеть голова, стучать в ушах. Это – один из признаков, по которым мы чувствуем приближение другого такого же Бессмертного. Да, - прервал он возглас изумления, вырвавшийся из уст всех остальных, кроме меня. - Я бессмертен, я не могу умереть уже четыреста лет. Не знаю, откуда уж об этом узнала Лили, - он многозначительно остановился. И я не обманула его ожидания. - За Гранью многое можно увидеть. Главное – не забыть это многое, когда вернёшься. Матушка и Петуния переглянулись, а Северус с прежним восхищением уставился на меня. Вот только этого мне не надо. И я поспешила снова переключить внимание на Руперта, который как раз в этот момент побледнел и схватился за голову. - Что – так сильно болит? – с сочувствием произнесла я. - Да, - простонал тот сквозь зубы. – Тот, Другой… Приближается сюда. Очень близко. Северус выглянул в окно и вскрикнул: - Папа! Папа за мной пришёл!