***
И снова Фран стоял перед дверью в комнату варийского принца. Пальцы его подрагивали — то ли от волнения, то ли от нетерпения, — а сам иллюзионист не мог заставить себя даже сдвинуться с места. Неизвестность, что скрывалась за тонким слоем дерева, одновременно манила и отталкивала, и Фран никак не мог принять окончательное решение. У мальчишки появилось ненавязчивое чувство дежавю, из-за чего он криво усмехнулся. Повторения пройденного не хотелось. Не желая совершать одну и ту же ошибку дважды, Фран смело взялся за ручку. Только дверь поддалась несильному напору и коридорный свет тонкой полосой скользнул в комнату, чья-то большая рука легла Франу на плечо, отчего у того сердце забилось в два раза быстрее обычного, и он, вздрогнув всем телом и резко захлопнув дверь, развернулся лицом к стоящему сзади и вздохнул с облегчением. — Это вы, капитан, — на одном дыхании произнес он. — Боже, зачем же так пугать? — Его нет, — сразу объявил Суперби, не утруждая их обоих долгим вступлением. — Несколько дней назад ушел на задание. — Ох. Вот как. — Фран заметно помрачнел. — Чтож, зайду потом. Когда вернется. Фран помялся на месте, затем развернулся и, ничего больше не сказав, быстро направился в противоположную от кабинета их босса сторону. Там прозвучало несколько выстрелов, пока иллюзионист пытался пересилить себя и все же открыть дверь, поэтому Фран был уверен, что Скуало направлялся именно к боссу. Конечно же, он не собирался никуда уходить. Всего лишь хотел потянуть время, чтобы, когда он пропадет из поля зрения капитана, вернуться в чужую комнату. Это была идеальная возможность узнать чуть больше о человеке, который ему не безразличен. Темнота комнаты окутала Франа. Луны не было видно, поэтому помещение не освещалось даже снаружи. Иллюзионисту пришлось включить свет, чтобы хоть что-то рассмотреть. Комната была чуть больше его собственной, но оказалась более темной. Из мебели стояли только двуспальная кровать, прикроватная тумбочка, несколько открытых шкафов с книгами, небольшой журнальный столик с рядом стоящим бархатным креслом и низкий диван у самого окна. «Уютно», — мелькнуло у Франа в голове. Прежде, чем пройти вглубь комнаты, Фран стянул с ног кроссовки и небрежно бросил их у порога. Помимо главного входа в комнате было еще две двери. Неспешно подойдя и открыв одну из них, Фран попал в ванную. Опираясь о стену, у входа стояло новое зеркало, завернутое в полиэтилен, на раковине стоял прозрачный стакан с зубной щеткой и одноразовой бритвой; в открытой душевой кабинке Фран разглядел полку со скудным набором шампуней и гелей. Иллюзионист передернул плечами: здесь было уже не так уютно, как в самой комнате. Со второй дверью Франу открылся гардероб. Светлый, как и положено. Полупустой, как положено мужчине. Но здесь было уж слишком пусто. На вешалках расположились два черных плаща — в одном из них Бел часто появлялся на заданиях, второй Фран видел впервые — и три куртки, каждая из которых была знакома мальчишке. Штаны, кофты, футболки — все умещалось на двух полках. Все остальное пустовало, из-за чего отсюда веяло холодом и одиночеством. То же самое было и с ванной, Фран понял это только сейчас. Спальня смягчала полученные впечатления. Темные красно-коричневые тона успокаивали и расслабляли. Фран неуверенно шагнул вперед и, немного потоптавшись на месте, подошел к шкафу с книгами. Вот, где точно не было пустоты: полки были заставлены книгами разных цветов и размеров, в твердых и мягких переплетах, новыми и уже заметно потрепавшимися, но все до единой хранились аккуратно и бережно. Отсюда веяло любовью к чтению. Фран провел пальцами по запылившемуся корешку одной из них. «Булгаков», — прочитал он на темно-желтом переплете и, помедлив, вытащил выбранную книгу. Фран открыл ее на первой попавшейся странице, и глаза тут же выхватили из текста несколько фраз. − Дальше? − переспросил гость, − что же, дальше вы могли бы и сами угадать. − Он вдруг вытер неожиданную слезу правым рукавом и продолжал: − Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Прочитанные слова смутили иллюзиониста, и на щеках его заиграл легкий румянец. «Интересно, поразила ли Бела любовь-убийца?» — пронеслось у него в мыслях, но Фран тряхнул головой, избавляя себя от ненужных раздумий, сел на пол рядом со шкафом и открыл книгу на первой странице. За полчаса неотрывного чтения Фран успел заколоть Понтия Пилата за жестокое обращение с бедным Иешуа, погоревать о смерти Берлиоза и проникнуться образом всемогущего Воланда. Вспомнив, что в любой момент может вернуться хозяин комнаты, Фран, запомнив страницу, на которой остановился, закрыл книгу и, поднявшись, аккуратно поставил ее на место. Мальчишка направился к выходу. Кроссовки у порога исчезли, свет погас, и Фран уже открыл дверь, но почему-то остановился и обернулся. Бледный свет луны, все же пробившийся через тернии туч, осветил большую часть комнаты, позволяя увидеть ее в «новом свете». Взгляд Франа упал на кровать. Тело тут же вспомнило приятную мягкость и нежелание с ней расставаться. Фран, выпустив обувь из рук, словно завороженный, пошел к ней. Пару минут он стоял рядом, смотря будто сквозь постель, отчего-то медля. Потом опомнился и сел на самый краешек, чтобы не осталось складок, как следов его присутствия. Он провел рукой по тонкому шелку, представляя, как тот касается тела Бельфегора. Пальцы начало покалывать от приятных ощущений, дышать стало тяжелее, а на губах Франа появилась легкая улыбка. Поразмыслив над чем-то, он опустился ниже и щекой коснулся подушки. Она была холодная и мягкая и… пахла Бельфегором. Это был запах не тех дорогих одеколонов, которыми принц пользовался время от времени. Бел пах совсем по-другому. Ароматом хвои, крови и мятного шампуня. Именно такой запах был у варийского гения и именно им так ненавязчиво пахла подушка. Фран уткнулся в нее носом, чтобы вдыхать этот запах еще и еще. Мягкость кровати расслабляла. Глаза начали медленно, но верно закрываться, предавая своего хозяина. Вставать и куда-то идти не хотелось. Сам того не заметив, Фран провалился в сон.***
Убивать было удовольствием. А особым удовольствием было смотреть, как люди, кривясь от боли, падают замертво сломанными куклами, как по полу растекается лужами кровь, заполняя все здесь запахом окисленного железа и кисловатым привкусом оседая на кончике языка. Уверенно держать в руках стилеты было делом привычки, но каждый раз с души будто падал неподъемный груз, когда тонкое лезвие вонзалось в чье-то тело. И каждый раз — словно в первый. Бельфегор был очень благодарен Луссурии за то, что тот позволил принцу выполнить его задание. Белу нужно было развеяться и подумать о чем-нибудь, кроме Франа и собственной глупости. Сидеть в комнате оказалось плохой идеей, что принц понял очень быстро. И как же ему повезло наткнуться на хранителя Солнца, собиравшегося на задание. Зачистку надо было провести на другом конце страны, так что Бел на коленях готов был умолять взять его с собой. Но Луссурия даже утруждаться не стал, без лишних слов отдав ему инструкции по предстоящему делу. Так Бельфегор и уехал бы, даже ничего никому не сказав, если бы на пути не встретился Скуало. Но варийский командир был так занят ссорой с боссом, что даже внимания на принца не обратил, так что Бел со спокойным сердцем покинул штаб. Врагов пришлось перебить немало: Бел впервые за долгое время смог признаться себе, что устал. И не просто устал, а чертовски сильно. Последние полчаса боя он просто стоял на одном месте, ожидая, когда остатки вражеской армии сами найдут его. Было даже лень бросать в них стилеты, но выхода у принца не было. Всю дорогу до замка Бельфегор боролся со сном, но глаза его то и дело закрывались, поэтому принц, не доехав до дома на везущем его такси пары километров, остановил автомобиль и решил пройтись пешком. Ночь уже давно вступила в свои права, поэтому Бел шел в абсолютной темноте: в свете далеких звезд невозможно было что-то разглядеть. Холодный осенний ветер бодрил не хуже, чем кружка крепкого кофе с утра, и сон сразу прошел, будто спать вовсе не хотелось. Ветер нес с собой запах леса, приятный аромат травы, смолы и еловых шишек. Недалеко от трассы редко можно было учуять такое сочетание запахов без примеси дорожной пыли, и Бел ушел в лес глубже, чтобы не упустить приятные нотки. К полуночи он уже открывал дубовую дверь и с удовольствием понимал, что наконец вернулся домой. Первым делом надо было отчитаться перед капитаном: Бельфегор приметил включенный свет в окне его кабинета, поэтому принц тут же направился к нему. Суперби спал, откинувшись на спинку кресла и положив ноги на стол. Капитан часто засыпал в таком положении после того, как в очередной раз поругается с Занзасом и скажет тому, что не намерен больше выполнять его убогие приказы, за что получит стаканом в голову и все равно пойдет делать то, что ему сказали. Бел не стал его будить, только сел в кресло рядом со столом, устроился поудобнее и начал сверлить капитана взглядом. Не прошло и десяти минут, как Скуало поморщил нос и, скинув со стола явно затекшие ноги, потер руками глаза. Не заметив принца, военный командир облокотился об стол и, метнув раздраженный взгляд в сторону многочисленных папок и листов около себя, устало вздохнул. — Говорят, если долго смотреть на спящего, он проснется, — раздался тихий голос, и капитан, подняв голову, увидел принца, чья улыбка с каждой секундой становилась все шире. — Я вернулся. Скуало вновь бросил взгляд на папки, что-то вспомнив, и, вытащив одну из них, поднялся с места. — Больше никакой самодеятельности, — сухо произнес он, убирая папку в стоящий рядом со столом шкаф. В голосе его ясно слышалась усталость. Бел продолжал расплываться в улыбке. — Я предупредил, что пойду вместо Луссурии. — О, да это в корне меняет дело! — воскликнул Суперби, вскидывая руки. — Я не виноват, что ты не услышал. — Бел резко помрачнел. «Лучше бы улыбался, как маньяк», — подумалось капитану, и он, сев на свое место, перевел тему, чтобы избежать тяжелого разговора. — Как задание? — Прекрасно! — Бельфегор тут же воодушевился и снова заулыбался. — Столько крови было. Такой замечательный подарок! У меня что, день рождения? — Ближе к делу, — перебил его Скуало. — Я слишком хочу спать. Боюсь, не досижу до конца твоего восторженного монолога. Принц тихо засмеялся и продолжил: — Не знаю, откуда столько военных там взялось, но их было чересчур много. Около трех тысяч, не меньше. Наверное, босса защищали. Его, кстати, уже не было, когда я пришел. Свалил, гаденыш! — Бельфегор откинулся на спинку кресла и долго думал, рассматривая собственные ноги. — Как он мог ускользнуть от меня? — обиженно спросил принц. — Мы предполагали, что так будет, — медленно объяснил Скуало. — Они попытались устроить нам ловушку. Потому я и послал Луссурию со всем этим разделаться. Он мастер в подобных ситуациях. Но ты, видимо, тоже неплохо развлекся. — Так там с самого начала не было босса? — возмутился Бел и по-детски надулся. — Я так не играю. Зачем тогда вообще было браться за это дело? — Чтобы они поняли, что не стоит лишний раз связываться с Варией, себе дороже выйдет, — терпеливо продолжал Суперби. — А теперь иди, завтра поговорим. Я очень устал. — Скуало зевнул и вытер невольно выступившие слезы. Бел все понимал — он и сам устал не меньше, — поэтому встал и, пожелав капитану ужасных снов, вышел из кабинета. Не теряя времени, он поднялся на нужный этаж и вошел в свою комнату. Первое, на что Бел наткнулся, была чья-то обувь, разбросанная у порога. Неуверенно наклонившись и подняв один ботинок, Бел узнал в нем очень знакомый белый кроссовок. На секунду поддавшись панике, принц быстро осмотрел освещенную луной комнату. Поджав ноги и обняв руками подушку, на кровати лежал Фран. Сейчас он казался еще более хрупким, чем обычно. Бел опустил кроссовок на пол и медленно подошел к кровати. Хотелось о чем-то подумать, что-то сделать, но он лишь смотрел на мирно сопящего мальчишку, не зная, как себя вести. Встряхнувшись, Бельфегор, прогоняя от себя все мысли, старался не паниковать. После долгих раздумий он накрыл Франа одеялом и лег на другой край к напарнику спиной. Десятки разных мыслей ворвались в голову Бела. «Что он здесь забыл? Зачем пришел сюда? Когда? Почему ко мне? Почему он? Чего он хочет? Сколько он уже здесь?» Бел не знал, с какой мысли начать, но нельзя было не думать о человеке, лежащем на его кровати, совсем рядом, только руку протяни. «Что ему сказать, когда он проснется? А может, ничего не говорить? Интересно, он злится? Может, опять перепутал комнату? А что, если пришел намеренно?» Ночь обещала быть долгой.***
Фран проснулся от того, что ему стало невыносимо жарко. Поняв, что на нем лежит что-то, что заставляет его тело нагреваться, и тут же определив, что этим чем-то является одеяло, иллюзионист скинул его с себя, не предавая значения факту, что сам он им не накрывался. Фран некоторое время лежал с закрытыми глазами, пытаясь снова заснуть, но они открылись сами собой, когда в голову пришло осознание того, что теперь он здесь не один, а в нос ударил сильный запах крови. — Если ты проснулся, то вали отсюда, — прозвучало где-то совсем рядом, и Фран повернулся на голос. Спиной к нему на кровати лежал Бельфегор. В лунном свете было видно, как движется его плечо при дыхании. Сам принц старался не шевелиться. Фран тоже замер. Нужно было что-то придумать, чтобы не вышло как в прошлый раз, поэтому мальчишка решил пойти проверенным путем. — Эта железка в ваших волосах совсем вас испортила. Сдавила она ваш крошечный мозг, так что снимите-ка вы ее, пока хуже не стало. О, да, съязвить было лучшей идеей. Да еще и растянуть гласные под конец. Теперь принц точно решит затеять ссору, как всегда и бывало. Тогда уже выпроводить иллюзиониста будет не так-то просто. — Чего? — ошарашенно произнес Бельфегор и развернулся к Франу лицом. — Помереть захотел? Так я тебе это быстро организую. — Почему? — Фран сел на кровати и принялся сверлить принца взглядом. — Почему мне нельзя остаться? — Просто уходи. — Бел снова оказался к нему спиной. — Нет уж, объясни! — разозлился иллюзионист. — Сначала ты ведешь себя, как последний придурок, потом зачем-то целуешь меня, а теперь снова строишь из себя необразованного идиота. Какого черта? Принц поднялся, повернулся к мальчишке, и на губах его появилась привычная широкая улыбка. — Когда это мы успели перейти на «ты», земноводное? — Шипящий смех разнесся по комнате. — Заткнись! — еще больше рассердился Фран. — Я еще не закончил. И уж тем более не разрешал тебе говорить! — Их лица в одно мгновение оказались в паре сантиметров друг от друга, и мальчишка одним движением убрал челку с глаз Бела, встретившись с пораженным такой наглостью взглядом. — Ты… Почему ты ведешь себя так? За что ты меня так ненавидишь? Не надо, не отвечай, я сам угадаю. Все потому, что ты эгоист. Эгоистичный придурок, не думающий о чужих чувствах! А еще потому, что ты вечно хочешь быть лучше всех. Посмотрите на меня, я великий и ужасный принц Бельфегор! Склони предо мной колени и целуй мои ноги, ибо я не превзойден и бесподобен, высокомерен и непобедим! Все это Фран говорил громко, театрально разведя руки на последних фразах. Он говорил еще очень долго, но Бел уже не слушал. Он просто наблюдал. В эти минуты на лице иллюзиониста отражались самые разные эмоции, которые раньше даже ни разу не проскальзывали на нем. Сейчас перед принцем сидел не тот безэмоциональный мальчишка, а совсем другой человек, умеющий прямо высказывать свои эмоции. Рука по привычке потянулась в карман и нащупала там стилет, но Белу не представилось возможности им воспользоваться. Внезапно замолчав, Фран в одно мгновение оказался рядом с ним и крепко обнял его за шею. — Пожалуйста, — прошептал иллюзионист. Голос его был надломлен, что заставило Бельфегора насторожиться. — Пожалуйста… Не отталкивай меня. — По щеке Франа скатилась слеза. — Пожалуйста… Я так люблю тебя. Прошу, не прогоняй меня. Принц замер. «… люблю тебя». Слова то и дело крутились в его голове. «… люблю…» Бел выронил стилет, и он с глухим звоном ударился о деревянный пол, а принц что есть силы прижал Франа к себе. Руки мальчишки скользнули в мягкие желтые волосы, сжимая в пальцах густые пряди. Бел целовал хрупкие плечи, шею, скулы — все, куда могли дотянуться его губы. — Прости, — шептал он. — Прости меня, Фран. Прости. Я… — Бел запнулся. Слова давались ему тяжело. — Я тоже тебя люблю, Фран. Прости. Фран засмеялся сквозь слезы. Очень тихо и нежно, по-настоящему. Бел взял его лицо в ладони и долго смотрел, наслаждаясь его смехом. Впервые он видел такую искреннюю улыбку на губах напарника, и Бельфегор, осторожно поцеловав его в губы, вновь прижал иллюзиониста к себе. Так они и просидели до самого восхода солнца, не выпуская друг друга из крепких объятий и целуя невообразимо нежно. А потом осенние тучи, вот уже несколько недель окутывающие небо над Сицилией, развеялись, и впервые за много дней небо осветил невиданный рассвет. Красно-фиолетовые всполохи очертили линию горизонта, и яркий солнечный диск поднялся над землей, стирая все кошмары и страхи. Наступило утро.