Когда рассеется туман

— Откуда вы знаете, кто я? — выдохнула я, перестав чувствовать беспокойство, начиная ощущать, как мерзкое животное желание поднимает свою голову, подавая свой противный голосок. — Мы с вами знакомы. Вы помните меня? — его руки еще сильнее сжали мою талию. — Мы с вами встречались в Эдинбурге пять лет тому назад. Я не помнила его. Не могла отыскать в памяти нужное воспоминание. Помнила лишь то, как отец взял меня с собой в свою деловую поездку в Эдинбург, как Беа завистливо смотрела в мою сторону, потому что папа решил оставить ее дома, негодуя, что братец в Глазго, и не может уговорить отца передумать. — Адриан МакКензи, — представился он. — Не вспомнили? — Нет, — прошептала, дрожа то ли от страха, то ли от вожделения, когда он увлек меня вглубь лабиринта. — Не могу вспомнить. — Я вас помню, — он провел пальцем по моей шее. — Даже очень хорошо. Вы так похожи на нее. — На кого? — его губы коснулись бьющейся голубой жилки на изгибе шеи. — На вашу мать. Сразу видно, что в вас ничего нет от Ринтонов, если только глаза, — Адриан МакКензи взял меня за подбородок, заставляя посмотреть в его глаза. — Для меня никогда не было секретом, что Каролина вам не мать. Все просто, дорогая моя, — он поцеловал меня в висок. — Я знаю, что вы ищете. Ваш отец ошибся, и это приведет вас и вашего дружка в тупик. Сдайтесь темноте, станьте моей женой, и тогда вас будет ждать всё. — Почему приведет в тупик? — мой голос сбивался, мне становилось нечем дышать. — Потому что у этих бедняг книги были, но никогда им не принадлежали. После того, как Теодора Джайлза посадили, они достались мне, и лишь из-за охотников на них, я менял их хозяев, — его ладонь уже настойчиво скользила по ноге. — Вы убили моего отца, и тех остальных несчастных, — сорвалось с моих губ. — Я не такой уж и монстр. Иногда они сами убивали себя, — его ласки становились все настойчивей, и мне бы следовало оттолкнуть Адриана, но я не могла, потому что была во власти его темной завораживающей страсти. — Зачем вы мне это говорите? — вырвалось у меня, понимая, что я отвечаю на все его бесстыдные манипуляции. — Потому что я хочу, чтобы вы знали и чтобы ваш дружок в итоге зашел в тупик. Я подкинул ему пищу, и вы вряд ли его отговорите от его идеи. Впрочем, у вас будет возможность заполучить то, что вам так хочется. Вам не нужны все книги, на самом деле вам нужна лишь одна — «Мемуары Дьявола». Там есть ответ на ваш вопрос, — его губы нашли мои. От его поцелуя чуть не задохнулась, но мне нравилась его грубость, его настойчивость и необузданность. — Вот так. Я не принадлежала себе. Я принадлежала Адриану МакКензи. Его рукам, его губам, его плоти. Это была ошибка. Глупости. Но я отдалась ему, позволила сделать ему с собой все, что он захочет, а он воспользовался этим. Он не причинил мне боль, не учинил насилие надо мной. Нет, я сама бесстыдно искала молнию его брюк, сама спешила, и сама хрипела от страсти, когда он оказался во мне. Это был не дьявол, это была я, поддавшаяся темноте. Мой взгляд не был прикован к Адриану МакКензи, я смотрела на полную зловещую луну, стискивая плечи случайного любовника, пока тот двигался во мне, пренебрегая болью от впившихся в спину веток зеленой изгороди. Мной не двигали благородные порывы; была только темнота, готовая поглотить мою душу. Мужчина отпустил меня, потрепав по щеке. Он усмехнулся и пошел прочь, не давая мне произнести ему ни слова. МакКензи растворился в этой ночи, будто ничего сейчас не произошло. И только тогда, когда я перестала видеть его силуэт в тумане, пришло чувство опустошения. Слезы побежали по щекам, грудь сдавило от дикой боли. Я упала на колени, пачкая юбку. Перед глазами плясали тени, голова кружилась, и шелестящий знакомый шепот разрезал тишину: — Вот и еще один шаг ко мне, сделай последний, дитя мое. Я бросилась бежать, не зная куда. Страх снова гнал меня. Опять проникал в каждую клеточку организма, заставляя кровь шумно стучать в висках, поглощая остатки здравого смысла. Кажется, заблудилась, вновь потерялась в лабиринте, как и в детстве горько расплакалась от безысходности и обиды на саму себя. — Вот вы где! — громко сказал Шерлок, неловко обнимая. — Я устал вас везде искать. — Заберите меня от сюда, — разрыдалась у него плече. — Прошу вас… — Все хорошо, — прошептал он, гладя по волосам. — Все уже хорошо. Моя память подводит меня, ибо не удается вспомнить то, как Шерлок довел меня до такси, как машина остановилась на Монтегю-стрит, и он опустил меня в кресло. Даже спустя годы не могу восстановить в памяти, что случилось после того, как он нашел меня заплаканную в лабиринте. Ничего. Словно кто-то стер все из головы, словно кто-то решил, будто не нужно, чтобы эта ночь преследовала меня темными ночами. Но лучше бы я могла сохранить в мозгу эти моменты, нежели животный секс с Адрианом МакКензи. Кажется, только спустя сутки я пришла в себя, открыв глаза, поняв, что лежу в раскладном кресле, завернутая в одеяло. Тело все ломило, туман застилал глаза, а в душе поднялась настоящая буря с приходом осознания того, что я натворила накануне. И никого, кроме себя, винить не стоит. — О… — застонала я, пытаясь приподняться, ища взглядом Шерлока. — Мистер Холмс? — Я здесь, — он вышел с кухни с шприцом в руках, подошел ко мне. — Как вы? — Все болит, как будто тело не принадлежит мне, — прошептала пересохшими губами. Он стер со лба капельки пота. — Что это? — Это морфий. Небольшая доза наркотика не будет вредом. Сил на сопротивление и возражения у меня не осталось совсем, я все их потратила на борьбу с темнотой, неожиданно настигшей меня, поэтому откинувшись на подушки, позволила вколоть себе морфия, просто кивнув детективу. Яд сразу же разлился по жилам, наполняя каждую частичку тела легкостью. Боль отпустила меня из своего цепкого плена, позволив впасть в здоровый спасительный сон. Мне стало так же хорошо, как когда-то в детстве, когда папа сидел рядом со мной во время болезни. Утром я проснулась от запаха свежесваренного кофе. Встав с кресла, я прошла на кухню, увидев Шерлока за опытами. Он не сразу обратил на меня внимание, ибо был весь поглощен работой. Я приникла спиной к дверному косяку, с улыбкой наблюдая за ним. Спустя время Шерлок ,обернувшись, заметил меня. Наши взгляды встретились, и улыбка сползла с моего лица, когда я вспомнила о той сцене в лабиринте. Теперь я не смогу спокойно смотреть на Шерлока. Не смогу наслаждаться невинностью нашего общения. Я изменила ему. Вы можете сказать, что это глупость. Возможно, будете правы. Ведь мы не давали друг другу клятв, не говорили о чувствах, не мечтали о будущем. Мы даже до сих пор не обращались друг к другу по имени. О какой измене может идти речь? Но я изменила ему. Запятнала то светлое, что было между нами, превратив это в грязь, просто отдавшись другому мужчине, которого я не знала, которого никогда не любила… Да, вы правильно подумали. Я любила Шерлока Холмса. Слышишь, Шерлок, я любила тебя тогда. Любила и не смела показать тебе это, помня, что каждый раз, как я пыталась открыть кому-то настежь сердце, позволяя стать неотъемлемой частью жизни, обязательно свершалась беда, приносящая с собой только боль и разочарование. Может, поэтому, помня об этом, смогла сбежать от тебя в Эдинбурге? Все верно, я винила себя за то, что случилось со мной в Мэндерли. Вернее, я презирала себя за это, но изменить уже ничего нельзя. От судьбы не уйдешь и не скроешься, она в любом случае настигнет тебя, где бы ты ни был. — Вам уже лучше, мисс Джайлз? — Шерлок налил мне остатки кофе. — О, да, — просто ответила я, продолжая наблюдать за ним. — Все хорошо. — Так что же случилось в лабиринте? — его вопрос застал меня врасплох. Я набрала полную грудь воздуха. Нет, я не расскажу ему правду. Не стоит. Не сейчас. Потом, когда-нибудь. — Просто воспоминание из детства. В пять лет я потерялась в замке Эшвелл, это запало мне в память, — нашлась я, делая глоток теплого кофе. — Так ли это? — один лишь пронзительный взгляд на меня. Всего лишь один взгляд. И мне начинает казаться, что он все знает. Господи, конечно, он знает. Шерлок раздевал меня в ту злополучную ночь, и нужно быть слепым, чтобы не увидеть явных признаков. — Это именно так, — проговорила, присаживаясь на стул. — Почему вы все время со мной носитесь? Давно бы могли бросить меня, скинув лишнюю обузу. — Я же обещал вам, что защищу вас, — отрезал он, давая понять, что бессмысленно продолжать этот разговор. — Нам нужно уезжать. — Куда на этот раз? — нетерпеливо спросила я. — В Эдинбург. Я тяжело вздохнула, ощущая разочарование и беспокойство. В Эдинбург… Только не в этот мрачный, но все же любимый город. Только не в Шотландию. Потому что в Эдинбурге часто бывает Грейхем. Там у нашей семьи был старинный особняк. Там Ринтоны привыкли развлекаться, вкушая запретные удовольствия. Меня могли найти там и разоблачить. — Похоже, вам не нравится эта мысль, — вдруг заметил Шерлок. — Я не люблю этот мрачный город, — нашлась я. — Папа часто любил меня возить туда, считая, что только в Эдинбурге можно найти новое вдохновение. Его привлекала таинственность города, — я замолчала и лишь спустя время спросила: — А почему вы решили, что нам нужно поехать именно туда? — Потому что осталось всего лишь три эдинбургских адреса, и, к тому же, в Мэндерли говорили, что теперь книги будут там, судя по одному из подслушанных мною разговоров. Двое, с кем я имел уже краткое знакомство в Плимуте, упомянули лишь одну книгу «Мемуары дьявола», сказав, что они должны вернуться снова в Эдинбург, — Шерлок бросил на меня удивленный взгляд, словно пытаясь понять причины моей задумчивости. Он не стал ничего у меня спрашивать, не стал вообще больше говорить. Все сложилось в одну картину, и слова Адриана МакКензи подтверждали это. Шерлок почти пришел к нужному выводу, но он опустил всего лишь одну деталь. Я не Ава Джайлз. Не могла являться дочерью Теодора Джайлза, ибо он умер два года тому назад в главной тюрьме Эдинбруга(1), да и годился мне в деды. Если бы не моя ложь, если бы я все рассказала ему о МакКензи, то не было бы потерянного времени, и в итоге Шерлок Холмс добрался бы до истины. Но я не дала этого сделать, потому что сбежала от него. Хотя, нет, возможно, если бы Адриан МакКензи не открыл мне истину, я бы так же блуждала по кругу, не зная, как помочь Шерлоку раскрыть дело. Нас специально вели по ложному пути, мой отец изначально ошибался, и мы постоянно теряли время, упуская разные возможности — вот, что привело, как выразился однажды Шерлок, к моему разочарованию и его щедрым премиальным за нераскрытое дело. Нет, не только моя ложь привела нас к такому печальному исходу. Мы приближались к бездне, потому что это было неизбежно, как падение после заданной траектории движения. — Вы ведь понимаете, что, если в Эдинбурге все будет удачно, то мы с вами расстанемся? — наконец-то озвучиваю вслух то, что явно хотел сказать мне Шерлок. — Мы вернемся вместе, вы заберете вещи, и я вас больше никогда не увижу, — продолжил детектив мою мысль, стараясь не смотреть в мою сторону. — И я вздохну свободно, мисс Джайлз. — Я знаю, что вы меня презираете временами, но я не хотела, чтобы все в итоге так сложилось, — у меня в глазах стояли легкие слезы. — Не хочу, чтобы вы вспоминали обо мне с болью или злостью. Шерлок снова не стал мне отвечать, он ушел в спальню собирать чемодан, оставив меня одну. Я стиснула кулаки, до боли впив ногти в ладони, отрезвляя разум и возвращаясь в действительность. Его уход от такого интимного разговора можно расценить по-разному: Шерлок действительно не хочет помнить обо мне, или же все его равнодушие в эту минуту было напускное, чтобы убедить меня в том, что я для него никто. Уложив свой чемодан, осмотрела комнату, словно в последний раз, но я еще вернусь сюда, чтобы оставить Шерлоку четыре страницы, вырванные из тетради в черной обложке. Об этом чуть позже, ведь я еще должна рассказать вам об Эдинбурге и моем бегстве. Какая странная насмешка судьбы: мы снова уезжали с вокзала «Истон», как в нашу первую поездку. Мы снова ехали в молчании в такси, опять не говоря ни слова, зашли в свое купе, сели, не бросив друг на друга ни единого взгляда, будто боялись эмоций, мелькнувших во взглядах, решив для себя одну простую истину — мы чужие, и никогда не станем другими. Тягостное молчание. Глупая попытка перебороть себя, когда внутри тебя бурлит котел эмоций, которые сдерживать с каждым разом становится все труднее и трудней. Мы стараемся быть далекими, словно хотим этого всем сердцем. Никто не решается поднять глаза, посмотреть на другого, усеянного лучами дневного летнего солнца. Я почти не дышу, ожидая, когда он первым заговорит со мной. Шерлок, просто сложа руки «домиком», глядит в потолок, делая вид, будто думает о предстоящем деле. Фальшь. Я чувствую это, ибо сегодня он не закрывается от меня, позволяет мне слушать вибрации. «Fortunam suam quisque parat»(2). Почему-то мне вспоминается это крылатое выражение. Каждый сам ищет свои ответы, выбирает дороги, по которым он идет к своей цели, и людей, которые будут рядом с ним. «Чтобы найти свою половинку, нужно быть чистым душой, не следует уходить далеко по пути иллюзии, необходимо трепетно хранить в себе образ того или той, кто создан одновременно с тобой. В противном случае этот образ размывается, искажается, на него накладываются другие лица, которыми мы пытались подменить его. И с этого момента мы теряем способность узнать свою вторую половину»(3), — я почему-то улыбнулась, когда в голове прозвучала любимая тирада отца Брауна, а мы с Элис постоянно смеялись над ним, несмотря на то, что почти всегда старик был прав. В детстве мы все глупы и невежественны, и только со временем понимаем все. Да, уже тогда, Шерлок, я знала, кто ты для меня. Еще в тот день. В том проклятом поезде. В той гробовой тишине. И никогда не смела тебе это сказать. Ни разу не дала тебе повода думать о причинах моего румянца и волнения в голосе. Я скрывалась от тебя, как могла… А ты… И ты тоже прятался за масками, не позволяя мне добраться до тебя настоящего. Мы сошли с поезда уже поздно вечером. Кто-то, проходя в толпе мимо нас, порезал мне чемодан, оставив на коже метку, напоминавшую мне навсегда о том кратком лете. Мы не придали этому никого значения, хотя стоило. — Что ж, я покажу вам город, — я первой заговорила, протягивая руку детективу. Он с опаской взглянул на меня. — Хорошо, — легко согласился он, сжимая мои пальцы. — Надеюсь, что вы хорошо его знаете. — Так же, как и вы, Лондон, — Шерлок еще сильнее стиснул ладонь. Он верил мне, а я обманывала его. — Тогда в гостиницу, а потом в город. На моем лице вспыхнула детская улыбка. Только знала бы тогда: через несколько дней я сбегу от Шерлока, разбив сердце. И ему, и себе.