Когда рассеется туман

Можно было вовсе не останавливаться в Эдинбурге и сразу же ехать в Ларгс, но я решил выяснить до конца историю с именем Веспер. Конечно, вы можете сказать, что все это не имеет никакого значения, и не важно, почему она на время присвоила себе это имя, но все не так просто, как многим могло бы показаться. В ответе на эту загадку есть ключ ко всем тайнам Веспер. Я чувствовал это, ведь не все было ложью восемь лет назад. Засунув руку в карман пальто, я нашел листок бумаги. Это было письмо от Веспер. Адресованное мне. Наверное, я машинально засунул его в поезде в карман, совсем забыв потом об этом. Это единственное письмо, которое осталось у меня. Дрожащими пальцами развернул его, боясь, что в нем нет ничего примечательного. Мой безгрешный, Я знаю, возможно, ты никогда не прочтешь это, как множество других писем, но в глубине души надеюсь, что оно все же попадет тебе в руки. Я собираюсь уехать из Колмы, оставив тебя с поврежденной памятью, бросив на произвол судьбы. Прости, но иначе я не могу поступить. Меня найдут в скором времени и привезут домой, а это значит, что меня ждет очередной дом для душевнобольных и домашнее заключение, потому собираюсь бежать от тебя. В очередной раз. Чтобы спасти себя. Прости меня за все и постарайся меня не ненавидеть. Ты до сих пор злишься из-за моего побега из Эдинбурга, за то, что не дала возможность найти ответ на свою же загадку, хоть ты все и забыл на время, но на самом деле помнишь меня, и твоя злость читается во взгляде. И это заслуженно. Я знаю, что невозможна, безумна, глупа и бездушна, но так было надо, ибо никогда не являлась ангелом и великомученицей. Возможно, однажды ты поймешь меня, а если нет, то я не буду гневаться и печалиться. Если случится так, что я не успею уехать, и меня уволокут домой, то прежде, чем искать меня, сделай кое-что для меня. В Эдинбурге сходи на Грейфраерс(1), найди могилу Авы Лавинии Джайлз, там, под камнем, ты найдешь записку с адресом. Этот человек расскажет тебе правду обо мне. Он скажет тебе, кто я на самом деле, и почему много лет назад я назвалась именем умершей женщины. В Эдинбурге ты найдешь все ответы на свои вопросы. Corrige praeteritum, praesens rege, cerne futurum(2). Это мои последние строки к тебе. Прощай, мой безгрешный. В.А.Р. Что ж, Веспер, если ты хочешь, чтобы я узнал правду не от тебя, а от кого-то другого, то пусть будет так. Если ты желаешь, чтобы я оказался на самом старом кладбище Эдинбурга, то я сделаю это. В любом случае я найду тебя, чтобы сказать все, что думаю о тебе. Хотя больше не ощущаю ненависть и презрение, скорее, жгучее желание поскорей заглянуть в твои глаза и не увидеть там танцующих бесов. Желаю снова увидеть перед собой Аву Джайлз, пускай это и не твое имя. Таксист очень удивился, когда я попросил подвезти меня в столь поздний час на кладбище, расположенное в Южной части города. Пришлось дать своеобразную взятку, чтобы он отвез меня на Грейфраерс, и сделать вид, что слушаю его байки про то, как ночью люди пропадали на старом кладбище. Вокзал «Уэрли», находящийся между старой и новой частью города, словно служил порталом в иной мир. Веспер никогда не нравилась новая часть города, но зато она могла бесконечно рассказывать о старинных улочках и достопримечательностях Эдинбурга, ибо ее привлекала таинственность улиц, окруженных парками и кладбищами. Восемь лет назад мы сразу же нашли ближайший отель неподалеку от вокзала, и отправились на вечернюю прогулку по городу, и сегодня почему-то я не узнавал то, что видел за окном. Город в летних серых сумерках казался застывшим, как на старой фотографии, а не искрящимся, как много лет назад во время нашей прогулки с Веспер. Все изменилось. Может быть, я сам. Может, просто рядом со мной сегодня нет Веспер, и она не смотрит на меня, широко улыбаясь, а ее глаза на фоне бездонного синего неба не кажутся ярко-голубыми. Возможно, я говорю сейчас глупости, и ничего с тех пор не изменилось. Но отчего-то, проезжая по Северному Мосту(3), свернув на Хай-стрит, видя знакомый фасад Собора Святого Эдигия(4), вспомнились сразу истории, которые Веспер рассказывала про это место, как с ее лица сразу же сползла улыбка, как мы близко подошли к зданию, и на ее лице промелькнула боль. Наверное, тогда я осознал, что она действительно ощущает то, что происходило в этих стенах много веков назад. В тот вечер мы вместе зашли в собор, где я стоял, будто в оцепенении, наблюдая за тем, как она молится в пресвитерианской церкви(5) по католическому обряду. Веспер словно позволила мне увидеть нечто запретное, меня будто посвятили в некое таинство, хотя я и раньше видел, как молятся люди. Веспер дала мне крохотную возможность проникнуться ее миром на миг, хоть так и не понял ее слепой веры в Бога и не стал говорить ей об этом. Стоило ей с сияющими глазами посмотреть на меня — напрочь забыл все слова, пренебрежения к ее религии. Это было так давно, словно в прошлой жизни. В той жизни, где мы всегда знали друг друга, и всегда заботились друг о друге, что бы на самом деле не говорили о нашем странном знакомстве. И теперь все это выглядит таким далеким, надуманным и ненастоящим. Хотя это уже вовсе не так. Я уезжал из Лондона с одним намереньем — кинуть слова презрения в лицо женщине, которая все время мне лгала, а приехал в Эдинбург, окруженный призраками прошлого, уже с другой целью — просто найти ее, чтобы увидеть одну лишь ее улыбку. Можете обвинять меня в излишней сентиментальности, в глупости, что я поддался позывам сердца, всегда игнорируемых мною, но я точно бы узрел истину, когда через призму прожитых лет посмотрел на все иным взглядом, поняв Веспер, вспомнив все ее слова о моем будущем. Я обещал ей, что буду ее защищать, и, в итоге, не сдержал слова, позволив ей пройти через адовы муки из-за меня. Настало время возвращать долги. Именно поэтому я сейчас здесь. Я не заметил, как кэб проехал по мосту Георга IV, и оказался на Кэндлмакер-Роуд(6). Я заплатил кэбмену и направился к старому кладбищу, где уже давно никого не хоронили, если только в исключительных случаях. Наверное, случай Авы Джайлз именно таковым и был. Пришлось карабкаться по стенам, чтобы проникнуть на территорию кладбища, потом долго блуждать в тумане в поисках могилы некой Авы Джайлз, умершей в 1987 году. Ее склеп я нашел не сразу же, как и записку, которую оставила мне Веспер. Итак, с волнением я развернул аккуратно сложенную бумагу, смотря на знакомый почерк Веспер. Шерлок, Вот ты и добрался почти до конца своего пути. Поезжай на 19, Леди-Лосон-стрит(7). Тебе нужен отец Браун. В.А.Р. Выбравшись с кладбища, снова остановил кэб. Надеюсь, святой отец не спит в столь позднее время и готов поведать мне тайну Веспер Ринтон. Мне открыли дверь сразу же, словно знали, что я буду здесь сегодня. Старый, седовласый, худой, невысокий мужчина, с темными глазами смотрел на меня без подозрения или любопытства. Он жестом показал мне, чтобы я проходил в его дом. — Что ж, я ждал, что однажды вы придете, мистер Холмс, — начал он, подходя к деревянному столику, разлил кофе, разбавив его коньяком. — Это нам с вами сейчас не помешает. Хотел выпить один, в моем возрасте людей часто мучает бессонница, но обстоятельства немного изменились. Мы сели в кресла, обтянутые рогожей. Отец Браун протянул мне чашку с кофе. — Я знаю, зачем вы здесь, — начал он. — Веспер предупреждала, что однажды, может быть, вы придете ко мне, чтобы узнать кое-какую правду. Она знала, что однажды вы рано или поздно вновь пересечетесь. — Вы ее духовный отец, — это оказался легкий вывод. — Как давно вы ее знаете? — Очень давно, — просто ответил старик. — Я помню ее девчонкой, боявшейся ходить по воскресеньям в церковь только потому, что мать могла высечь ее за это. Но все изменилось, когда порог школы переступила Элис Волланс. Это она настояла, чтобы Веспер приняла Бога, и ее жизнь после этого круто изменилась. — Насколько я знаю, Элис Волланс вышла замуж за ее брата, — в глазах священника промелькнула боль. — Да, — выдохнул он. — Она связалась с этим безбожником, и мне трудно судить, какие у нее настоящее мотивы. Надеюсь, что благие, и она все так же верна нашему милостивому Богу. Мне очень больно, что Элис пошла на такой шаг, ведь ее семью и Ринтонов связывают непростые отношения. В прошлом веке Патрик Ринтон сгноил в тюрьме Анну Шелтон, родственницу Элис, за то, что та отказалась выйти за него замуж и предсказала ему, будто все Ринтоны однажды исчезнут с лица земли. С тех пор всех предков Анны, где бы они ни находились, мужчины Ринтоны находят и глумятся над ними. Так что я думаю: она решила отомстить Грейхему за все. — Мисс Волланс меня нисколько не интересует, — возразил я. — Да-да, вам интересна тайна Веспер. — Веспер написала, что вы должны кое-что рассказать мне… — Тогда приготовьтесь, что рассказ будет долгим, — отец Браун сделал последний глоток кофе. — Что ж, у нас вся ночь впереди. Я не уйду, пока вы не откроете мне ее секрет, — в моих словах скользила легкая угроза, но старый священнослужитель сделал вид, что не понял этого или расценил это за мое нетерпение. — Двадцать восемь лет тому назад у меня был католический приход в Церкви Св. Патрика на Хай-стрит(8). После Реформации и борьбы шотландцев за Стюартов против Ганноверов(9) католиков мало осталось на этой земле, поэтому я знал всех своих прихожан и был знаком со всеми, — отец Браун поднялся на ноги, кинул пару поленьев в камин. — Однажды, поздно вечером, ко мне пришел мужчина. Я всегда уходил поздно из церкви, поэтому он застал меня, чтобы попросить помощи. Он не являлся мои прихожанином. Очень был взволнован, и в руках у него был младенец, завернутый не в такое покрывало, какое обычно с любовью выбирают матери, а просто в какую-то тряпку. Он сказал, что ее родители умерли, и хотел бы отдать девочку в католический приют, так как ее мать была моей прихожанкой. Признаться, три беременные девушки ходили сюда, но им еще было рано рожать, поэтому я подумал на юную девушку, пропавшую несколько месяцев назад. Она приходила ко мне, просила о помощи, говорила о том, что связалась с плохим человеком и теперь беременна. Я посоветовал ей рассказать все родителям. Больше я ее не видел. Мужчине я посоветовал забрать девочку себе. Он явно был не из бедных, и, конечно, спокойно смог бы прокормить сиротку. Он отказался, ибо у него уже есть сын, а жена вряд ли примет этого ребенка. И тут я посмотрел в его глаза, увидел в них пустоту, сразу вспомнив местные байки о тех, кого зовут Дьяволами. — Это был Арчибальд Ринтон? — уточнил я. — Да, он самый. Я уговорил его взять девочку себе, чтобы хоть как-то искупить свои грехи. И только стоило ему уйти, понял, кто был матерью и отцом этой девочки. Это он был ее отцом, а матерью — та самая пропавшая беременная девушка по имени Ава Джайлз. Вот теперь вы знаете правду, — старик отошел к окну, отодвинул шторы, смотря на ночной город. Та убитая девушка в Лондоне, ее родственница по материнской линии — двоюродная тетка. Веспер — внебрачная дочь. Тут все встало на свои места. «Кто же вы на самом деле, Ава Джайлз?». «Лучше вам этого не знать». «Мне было тринадцать, и, к сожалению, правда очень сильно ударила по мне. А я просто не смогла ее выдержать». — Ава была очень умной и любопытной студенткой, а Арчибальд Ринтон — змеем-искусителем. Все эти способности Веспер достались ей от матери, и, конечно, это сделало ее слабой и в то же время очень сильной, и Арчибальд знал об этом, может, поэтому под конец жизни стал искать способ спасти любимую дочь. — Но у него ничего не вышло, — напомнил я. — Да. Но изначально все было иначе. Арчибальд соблазнил Аву, потому что у ее отца было то, что ему нужно — книга, написанная Марией МакДуглас, с которой все и началось в их роду. Чтобы заполучить необходимое, он завел с ней роман. Это оказалось нетрудно сделать, учитывая тот факт, что Арчибальд часто читал лекции по средневековой литературе в Эдинбургском университете. Аве же хотелось доказать, что она взрослая. Так что их интересы сошлись. Итог печален. Она забеременела, а он не знал об этом. Теодор Джайлз, узнав все, запер дочь в подвале, где она умерла после родов. Арчибальд пришел, чтобы выяснить о судьбе Авы, и нашел ее мертвой. — Ее родители закопали труп девушки на заднем дворе, а потом ее кости нашли спустя десять лет, — закончил я. — Веспер ведь знала обо всем этом? — Конечно, в тринадцать лет она услышала, как Каролина кричала об этом… — отец Браун прервался. — Она пыталась покончить с собой, — вспомнил я, как проводил пальцем по ее тонкому шраму на запястье. — Дважды. — Да, — согласился старик. — Но она смогла собраться. После смерти Арчибальда я рассказал ей правду, и она решила, что сможет летом отправиться на поиски правды. Элис посоветовала ей обратиться к вам. Веспер, побаиваясь брата, решила представиться вам именем матери. — Почему она бежала из Эдинбурга в то лето? — этот вопрос мучительно срывается с языка. — Я не знаю. Она приходила ко мне. Кажется, вы вместе сюда приехали. Веспер была вся зареванная. Все время повторяла, как не хочет потерять то, что у нее сейчас есть. Как ей трудно. Она пробыла у меня полчаса, а потом ушла в ночь. Только через год я увидел ее, она уезжала куда-то, постоянно спешила, — мужчина перевел дыхание. — Ее глаза потухли, в них появился какой-то темный блеск. На лице читалась усталость и разочарование. Позже мне довелось узнать о ее жизни. Ее брат не гнушался ничем. Отправлял в разные клиники, где ее лечили от несуществующей болезни, запирал дома, позволял убегать, чтобы вдохнуть свободы, а потом забирал все это. Он уничтожал ее изо дня в день, и тогда она попросила меня помочь ей. Я помог ей улететь в Колму, и кажется, это сработало. — Он ее нашел несколько дней назад, — я тоже встал. — И вам известно, что будет дальше. — Он не убьет ее, поверьте. Это не в его интересах, — прошептал отец Браун. — Он просто отнимет у нее то, что всегда толкало ее вперед. Любовь, — мужчина поджал губы, явно подбирая слова. — Любовь к вам. Именно это ее заставляло жить и бежать из Ларгса в любой конец света каждый раз, как появлялась возможность. — Она могла просто приехать ко мне в Лондон! — вспылил я. — У нее всегда была такая возможность! — Я советовал ей, но Веспер отказывалась, объяснив тем, будто сейчас не время. Я писал вам, но оказалось, что вы мертвы, — отец Браун горько улыбнулся. — А потом она убила Адриана МакКензи, и все запуталось еще больше. — Да уж… — протянул я. — Поезжайте в Дуглас-Хаус, заберите ее оттуда или из очередного ужасного дома для душевнобольных, защитите ее, пока не стало слишком поздно, — в голосе священника скользит отчаяние, передающееся почему-то и мне. — До скорого, святой отец, — я вышел за дверь, ощущая беспокойство. Все встало на свои места. Веспер не лгала, она просто присвоила себе часть жизни своей матери. Она спасала себя, а я — идиот — принял это за циничный обман. Не понял причины ее слез в ту ночь. Я ничего не понял в ту нашу последнюю ночь. Не увидел этого в Колме. Она любила меня… И я не понял этого. Не увидел самого главного — ключа ко всем вопросам. Ее чувства. Ко мне…