Когда рассеется туман

Она ушла, а я даже не понял этого. Снова покинула меня, растворившись в дождливой ночи, как это произошло в Эдинбурге. В своей одержимости, в попытках вернуть Джона я ничего не замечал вокруг себя. Не осознавал, что причинял боль Веспер, уничтожал себя медленно и постепенно. Я знал только одно: нужно вернуть Джона — исполнить последнюю волю Мэри. Она просила меня сойти в ад, и именно об этом когда-то говорила Веспер. Когда-то она мне обещала, что я пойму ее, оказавшись в собственном аду. Так оно и случилось: тьма смыкалась вокруг меня, и никто не мог помочь мне выбраться наружу. Только Веспер была готова оттащить меня от края, однако я оттолкнул ее от себя, в дурмане решив, что она мешает мне. Одному только Богу было известно, куда она могла направиться, что могла задумать на самом деле. В своих поступках Веспер редко может быть предсказуемой, и я боялся, что она могла отправиться домой, чтобы наконец-то исполнить древнюю сделку, отдавшись дьяволу. Мы оба стояли на распутье, не зная, куда идти, что делать дальше, ибо мир уже никогда не будет прежним, и многое не изменить. Хотелось верить в лучшее, хотелось думать, что хотя бы что-то будет напоминать о тех былых днях, когда смерть не пролегла между нами всеми. Но хрупкое равновесие уже не восстановить — можно лишь попытаться создать иллюзию относительного счастья, отыскав в себе силы идти дальше и бороться за то, что принадлежит тебе. Мне казалось, что, начав уничтожать себя, я смогу вернуть Джона, но это было лишь самовнушением. Почему-то только сейчас я осознаю, что поступал так же, как и Веспер, марая себя в грязи, чтобы добиться чего-то. Но это тупик, и, скорее всего, именно об этом она предупреждала меня в порыве гнева. Дело Фейт Смит подвернулось как нельзя кстати. Все случилось именно в тот момент, когда я совсем погрузился в отчаяние и глубокое чувство вины, ведь я обещал Мэри и Джону, что буду защищать их, а вместо этого из-за меня умерла Мэри. Медленно, шаг за шагом я убивал себя, будто моя смерть никому бы не принесла горя и вреда. Мне было все равно, и даже целая рать не могла остановить меня. Тогда, на набережной Темзы, говоря с Фейт о суициде, я думал не только о ней, о себе, но и о Веспер, и о том, что для нее это был смертельный грех. В тот момент только одна причина могла заставить меня цепляться за жизнь, и ей была не Веспер, а Джон. Наркотики, удары друга, руки Калвертона Смита — в любой миг могли стать моим концом. Думал ли я о той, которая так много значила для меня? Нет. Лишь один раз мысль о ней промелькнула у меня в голове. Когда Калвертон Смит почти вытеснил остатки воздуха из легких и тьма стала застилать глаза. Конечно, это Джон спас меня, но почему-то меня до сих пор не покидает уверенность, что все же, находясь так далеко от меня, она направляла меня, не давая отказаться от жизни. Странно, когда я вернулся на Бейкер-стрит, не стал искать ее, хоть и ожидал, что увижу, как Веспер сидит в моей гостиной на полу перед камином, раскладывает карты Таро. Она лишь слегка обернется ко мне, тихо сказав: — Я говорила, что все именно так и сложится. Но Веспер не было на Бейкер-стрит. Джон молчал по этому поводу, явно думая, что она давно сбежала от меня, не выдержав этого мрака, которым я окружил себя. Он не знал истинных наших отношений, даже не представлял, что странная сумасшедшая, которую я имел глупость привезти в Лондон, может быть для меня чем-то большим, чем просто моя клиентка. Все так и было бы, если бы не смс Ирен. Она словно открыла все замки, позволила правде вырваться наружу. Джон попросил ответить бывшей доминантке, а я в свойственной себе манере ответил, что презираю всю эту романтическую чепуху и нас с Ирен ничего не связывает. И я соврал, соврал, потому что мне было бесконечно тошно от того, что Веспер не было рядом со мной в этот день, а в это время другая женщина поздравляла меня с днем рождения. Джон уговорил меня пойти в кафетерий, отметить это событие. Хотя не очень-то и хотелось, но я решился на эту авантюру. Друг все ждал, когда я расскажу о том, что написал Ирен, пригласил ли я ее на ужин. Однако, я не собирался этого делать. К нам подошла миссис Хадсон, и на лице Джона промелькнуло легкое недовольство, ибо с языка должен был сорваться вопрос о моем ответе Этой Женщине. Однако, я был рад, что моя домоправительница оказалась рядом. Она уж точно знает, где сейчас Веспер. — Миссис Хадсон, где Веспер? — унимая дрожь в голосе, спросил я. — Вы еще смеете интересоваться после того, как столкнули ее с лестницы, — упрекнула она меня. Я не помню этого, словно кто-то стер это момент из памяти, провел ластиком, удаляя ту нашу ссору. Мне удалось вспомнить только одно краткое мгновение, когда она с ненавистью смотрела на меня с нижних ступеней лестницы. Неужели я мог так поступить с ней? Мог причинить ей боль? Я обидел ее, и теперь она скрылась в неизвестном направлении, не желая видеть меня. — Ты столкнул ее с лестницы?! — Джон с возмущением посмотрел на меня. — Она приходила ко мне в ту ночь. Сказала, что упала с лестницы, а утром ушла, не оставив даже и записки. Как ты мог, Шерлок? Ты совсем последние мозги растерял? — Замолчи, Джон, — перебил я его. — Миссис Хадсон, что с ней случилось? — Она была цела и невредима, когда я видел ее в последний раз, — вставил Джон. — Где она? — обратился с мольбой к миссис Хадсон. — Она сказала передать вам, что у каждого есть свое Норбери, — старушка приложила палец к губам, словно еще что-то хотела вспомнить. — Сказала, что вы поймете, где ее искать. — Норбери? Вивьен Норбери? — Джон совсем не понимал, что происходило. — Что это значит, Шерлок? У каждого есть свое Норбери… Почему-то мне вспомнился Плимут, то, как убили девушку по вине Веспер. Именно этот город стал переломным моментом в наших запутанных тогда отношениях. По дороге в Лондон мы молчали, а когда вернулись на Монтегю-стрит в пылу ссоры Веспер крикнула, что не верит в меня, и ушла, растворяясь в лондонских дождливых улицах. — Мне нужно ехать в Плимут, — надевая пальто, сказал я. — Чтобы найти дозу, — усмехнулся Джон. — Чтобы забрать Веспер, пока она не сделала ничего дурного с собой, если уже не совершила это, — Джон бросил на меня внимательный взгляд. — Я поеду с тобой, нельзя оставлять тебя без присмотра. В поезде все пришлось объяснить. Раскрыться Джону, поведать о том, что столько лет связывало меня с Веспер Ринтон. Он слушал внимательно, хотя и подмывало задать колкий вопрос. Кажется, он совсем не понимал, почему столько лет я скрывал от всех то, что в моей жизни была женщина. Я умолчал лишь об одном: моих глупых сентиментальных словах, вытащивших Веспер из лап тьмы. — Ты просто идиот, Шерлок. Ты просто дурак. Ты даже не понял, что тогда, в Эдинбурге, для нее все было серьезно. Ты не понял, что она любит тебя, — возмущался Джон. — Иначе к чему так усложнять себе жизнь? — Только сейчас я понял, что все эти восемь лет был лучом света для нее, иначе она давно бы продалась тьме, — грустно улыбаясь, произнес. — Чего не скажешь обо мне. Теперь я боюсь, что будет поздно для нас двоих. — Будем надеяться, что все обойдется, — утешил Джон. Нетрудно было найти Веспер в Плимуте. Я знал, что она остановится в той же гостинице. Только номер ее был не с видом на море, а на северную сторону. Персонал сказал, что она давно не выходила из номера, и они уже начали бояться, что ее труп разлагается на их новой кровати. Однако я чувствовал, что она жива. Взяв запасные ключи на стойке регистратуры, мы открыли дверь, ибо Веспер совсем не отвечала на стук. В комнате царил полумрак, через плотно занавешенные шторы почти не проникал солнечный свет. Серый ковер был свернут и лежал у окна, а на деревянном полу начертана пентаграмма, знак дьявола. Комок к горлу подступил, когда я увидел давно уже потухшие черные свечи и блюда с каплями крови. Джон отодвинул полог кровати, находя там Веспер. Она спала, свернувшись калачиком. Лицо совсем обескровленное, правая рука перемотана, волосы спутаны. Нетрудно было догадаться, чем она тут занималась и что делала. Именно этого я и боялся. Боялся, что она все же решится на черные практики, дабы узнать способ освобождения от тьмы. — Веспер, — Джон потряс ее за плечо. — Это я, Джон. Она не сразу обернулась к нему. Веспер приподнялась на локте, потом порывисто обняла Джона, но быстро разжала объятья, словно у нее больше не было сил для этого. Ее взгляд обратился ко мне и она зло произнесла: — Явился. Мог бы и дальше продолжать убивать себя. — Но теперь-то я здесь, — я подошел к ней, садясь на край кровати. — К чему все это, Веспер? — Ты знаешь ответ, — устало опускаясь на подушку, ответила она. — Так все, хватит, — строго начал Джон. — Я звоню Майкрофту, чтобы он помог организовать перелет Веспер в Лондон. Ей срочно нужно к врачу. Удивительно, но Майкрофт легко на все согласился. Он помог вывести Веспер из Плимута, поместив в одну из лучших больниц города. Врачи сразу же поставили диагноз — нервное и физическое истощение, но обещали, что с ней все будет хорошо, ибо мы вовремя ее обнаружили. Конечно, ее с очередной попыткой суицида стоило отправить в психиатрическую клинику, но я знал, что не отправлю ее в очередную тюрьму к еще одному тирану, непонимающему, что она одержима бесами. Пока мы ждали, когда можно будет увидеть Веспер, Джон прочитал мне не одну нотацию. Он был прав: во всем был виноват именно я. Не стоило так обращаться с ней. Не стоило отталкивать от себя, будто она мне совсем не нужна, но я не владел собой, во мне говорили наркотики. Да, это не оправдывает меня, не делает лучше, но я не хотел причинить ей боль. Нет, Веспер заслуживала совсем иного отношения к себе. Спустя несколько часов нас все же пустили к ней. Веспер лежала на узкой больничной койке, смотря в потолок. Я опустился перед Веспер на колени, беря бледную руку в ладони, прижимая к губам. Веспер отозвалась на это простое прикосновение. Ее пальцы легко шевельнулись, касаясь моей щеки. — Прости меня, — прошептал я. — Ничего не вернуть, — тихо пролепетала она, облизывая пересохшие губы. — К чему все это было, Веспер? Зачем ты пошла на риск? Ты могла бы просто умереть! Слышишь? — стал бесноваться, отмахиваясь при этом от Джона, пытавшегося меня утихомирить. — В нашем доме стало слишком много бесов, и я решила, что хоть кто-то первым должен избавиться от них, — Веспер замолчала, явно подбирая для меня правильные слова. — Мне нужно было понять, что сделать, чтобы перестать тащить тебя на дно, Шерлок. Я сгублю тебя однажды, и ты знаешь это. — К черту все это! — крикнул я. — Ты хоть понимаешь, что могла просто там умереть? Наверное, только придя к этому выводу, я осознал, сколько она значила для меня. И только тогда до меня дошло, что чувствовала сама Веспер, когда видела, как я принимаю наркотики. Я знаю, Веспер, что ты бы не смогла прожить без меня, потому что всегда я был твоим лучом света. Ты как-то писала, что между нами есть ощущение родственных душ, соединенных где-то Богом, дающее предчувствие того, что пока жив один — жив и другой. И лишь смерть может разорвать это все, стереть в порошок то, что давно опутало нас. Если одного из нас не станет, то второй будет жить до конца своих дней с пустой душой, с чувством того, словно от него оторвали кусок плоти. — Я просто хотела освободить себя от тьмы, — выдохнула она. — Но это невозможно, я не могу этого сделать. Он хочет влюбленную душу. Хочет, чтобы я убила влюбленного и спасла себя. — Мы найдем ее, — прерывисто сказал. — Нет, — отрезала Веспер, я хотел было возмутиться, но Джон не дал. — Неужели ты не понимаешь, о чем Веспер говорит? Она говорит о тебе. Она говорит о том, что не может убить тебя, — пылко объяснил Джон. Все вокруг остановилось, словно замерло, как на старой фотопленке. У нас не осталось ни одной возможности жить в покое. Не осталось ничего такого, что могло бы даровать покой хоть на какое-то время. Тьма постепенно забирала все, не оставляя ничего взамен, явно пытаясь довести каждого из нас до отчаяния. — Все еще может быть хорошо, — слегка растерянно произнес я, пытаясь утешить и себя, и Веспер. — Нет, Шерлок. Слишком поздно. Слишком много тьмы сейчас во мне, и она теперь будет все больше поглощать меня, все больше уничтожать все светлое во мне, доведя в итоге до пропасти, — ее голос печально дрожал. Мне хотелось обвинить ее в этом, сказать, что если бы она не стала связываться с черными практиками, то все было бы хорошо, но не стал этого делать. Все к этому шло. С самого начала. Именно об этом Веспер предупреждали в Плимуте. Именно об этом она всегда знала, но хотела верить, что все будет хорошо в итоге. Попрощавшись с ней, мы с Джоном ушли. Я смог забрать ее домой лишь через пару недель. Конечно, все не могло быть прежним. Однако, мы оба жили так, словно завтра наступит конец света. Веспер напоминала мне ребенка, который спешил угнаться за мячом, ибо ей так хотелось успеть много сделать в этой жизни. Складывалось ощущение, что у нее нет больше времени на бесплодные дни и недели, будто жизнь уже отмеряла для нее остаток времени. Между нами больше не было темной пошлой страсти, скорее всего, появилась нежность и тишина. Мы могли часами сидеть молча, наслаждаясь тем, как за окном шумит город. Особенно после визита Грейхема Ринтона мы смогли освободиться из плена страха, хотя все равно еще переживал из-за того, что он обманул нас. Это случилось через пару недель после того, как Веспер вышла из больницы. Мы с Джоном были заняты очередным заурядным делом, а Веспер пила чай на кухне. Она сразу же почувствовала тревогу в воздухе. Чашка разбилась, чай разлился по полу, когда внизу миссис Хадсон кому-то сказала, что я дома. — Мистер Ринтон, — протянул я. — Какая неожиданность. — Мне нужно поговорить с моей сестрой, — начал он, проходя в комнату. — Что тебе нужно, Грейхем? — Веспер вышла из кухни, бросая полный презрения взгляд на брата. — Опять решил меня обмануть и упрятать в очередную психушку? — Нет, — он сел на диван рядом с Джоном. — Я пришел поговорить о другом. Ты знаешь, что мы с тобой последние из Ринтонов. — Из-за тебя я не могу иметь детей, — напомнила Веспер. — И как же повезло нам, что все побочные ветки давно прекратили свое существование. — У меня не может быть детей. Бракованные хромосомы, — на эту фразу Веспер громко и нервно рассмеялась. — Элис не сможет родить мне ребенка. — Какая жалость, — усмехнулась она. — Ну и что ты хочешь от меня? — Я оставлю тебя в покое, ибо все равно, что будет в будущем. У меня все равно, благодаря тебе, проблемы, — растерянно ответил Грейхем. — Я оставлю тебя, сестрица. Только отныне с этого дня мы с тобой больше не родственники. Смени фамилию, имя, сделай вид, что ты не имеешь никакого отношения ко мне и Элис. — Почему я должна верить тебе? — она сделала пару шагов к нему. — Это твое дело верить мне или нет. Отныне мы не принадлежим друг другу, — Грейхем, ничего больше не говоря, оставил нас. Стоило ему верить или все же нет? Я не знал. Однако, все менялось в наших жизнях. В моей жизни появилась Эвр, ворвавшись подобно ветру, сметающему все на своем пути.