Его тень

      Вторые сутки по их следу шла свора демонических тварей. Роуг даже не знал, что такие бывают, но Марде Гир удивлённым не выглядел. Раздражённым, злым, измотанным — но не удивлённым. После того, как сказал: «Голод — единственное, что определяет их существование», — он больше ничего не объяснял и с каждым часом, казалось, всё больше уходил в себя. Всё сильнее концентрировался на том, чтобы продолжать двигаться вперёд: жуткие раны, полученные два месяца назад, зажили невозможно быстро, однако не остались совсем без последствий. Марде Гир уставал быстрее, чем когда-либо на памяти Роуга.       Фрош тоже молчал, не жаловался, хотя Роуг видел, что скоро тот не сможет выдерживать заданный темп. Тогда… а что тогда? Тогда он понесёт воспитанника на руках — пока сможет. А затем, если (когда) шансов не останется, даст выпить одно зелье. Быстро и безболезненно.       Он не знал, почему эти твари выбрали их своей добычей, и Марде Гир, похоже, не знал так же. Случайность. Скорее всего, просто случайность: в этом глухом углу не нашлось других людей, которых бестии могли бы сожрать (по мнению Гира, они предпочитали именно людскую плоть и кровь).       Расстояние неуклонно сокращалось, однако пока они всё-таки удерживали разрыв. Твари не были слишком быстрыми, лишь до жути целеустремлёнными. Не остановятся, пока не настигнут.       Либо пока не удастся сбить их со следа. Роуг всё ещё наделся на такой исход — он, в конце концов, был в этом весьма неплох. Однако каменный лабиринт — нагромождения скал, увенчанные кривыми деревьями, — оставлял на то мало шансов. Они уже дважды оказывались в тупике и были вынуждены вернуться, потому что взобраться на отвесный склон было бы слишком сложно. Зато по пути встретился родник, из которого они напились и наполнили пустеющие фляги (Роуг вздохнул с тайным облегчением: нехватку воды Фрош, болотный житель, переносил труднее всего).       …Но через некоторое время это перестало иметь значение.       Впереди — обрыв, с которого слишком высоко падать, хоть внизу и река: широкий и мутный поток, за которым теряется в дымке болотистая долина. Здесь их действительно могли загнать в угол. Сейчас Роуг сожалел, что свора движется бесшумной жутью, не воет или лает, как обычные гончие — тогда он хотя бы мог понять, насколько те близко.       Слишком близко. В любом случае.       — Нужно возвращаться.       Он коснулся руки Марде Гира, который задержался у края пропасти дольше, чем они могли себе позволить.       — Нет, придётся… — в ответ невнятно пробормотал тот и резко втянул воздух, будто принюхиваясь. — Они уже рядом. Мы потеряли много времени во втором тупике.       Он торопливо сдёрнул камзол — одна пуговица не выдержала рывка и отлетела, — стянул рубашку и, кое-как скомкав, сунул в руки Роугу:       — Подержи.       — Что ты задумал?       — Не пугайся, — ответил коротко, и это мало походило на ответ на заданный вопрос.       Он прикрыл глаза, медленно и глубоко вдохнул... по телу пробежала судорога, а через несколько мгновений за спиной плавно, бесшумно развернулись кожистые крылья. Лицо и тело покрывались жесткими пластинками панциря, кисти рук деформировались, обращаясь в когтистые лапы. Волосы вдруг мгновенно стали длиннее, снова спускались встрёпанной гривой почти до пояса.       Роуг смотрел на эту трансформацию, по-детски приоткрыв рот, не в силах произнести ни слова.       Он никогда не слышал, чтобы полукровки могли менять облик. А он очень старался добыть информацию — от того зависло выполнение задания.       Фрош задушено взвизгнул и отшатнулся.       — Демон!       Он отступал назад, рискуя сорваться с обрыва, и Роуг протянул руку, чтобы удержать его и успокоить.       — Тише, лягушонок, это не… это не демон, это Марде Гир, ты же его хорошо знаешь. Он не сделает тебе ничего плохого, — он не задумывался, что говорит, а если бы задумался, понял бы, как неубедительно это звучит.       Он прижал к себе Фроша и оглянулся на Марде.       — Объясню. Позже.       Тот говорил коротко и резко, кажется, ему вообще неудобно было в таком облике выговаривать слова.       Марде Гир шагнул к ним, ухватил Роуга за плечо и дёрнул к себе, притиснул к жёсткой чешуе.       — Держись.       Роуг сперва покрепче ухватил одной рукой Фроша, потом второй — Марде за шею. Если и колебался, то только долю секунды; уже немного поздно сомневаться и не доверять, не так ли?       Полудемон придержал его, когтистые пальцы плотно прижались к боку, может быть, располосовав куртку, — а потом нырнул с обрыва.       Несколько секунд свободного падения.       Роуг догадывался, чего ожидать: крылья очень прозрачно намекали, да и путь оставался только один. Но всё равно в первые мгновения дыхание перехватило от страха — они не летели, а падали.       Фрош верещал и не перестал даже тогда, когда крылья поймали воздушный поток и падение стало полётом. Роуг никак не мог его успокоить: слов тот не слышал, — так что только крепче прижимал его к себе. По крайней мере, с перепугу мальчишка вцепился в него так, что не упал бы, даже если бы он убрал руку.              Полёт был, если судить объективно, недолгим. Да и не полёт даже — планирование на воздушных потоках вдоль реки, пока они не опустились на противоположный берег в нескольких километрах ниже по течению, на неширокую полосу песка между водой и зарослями кустарника.       Субъективно — со всей своей выдержкой, со всей многолетней подготовкой Роуг, сидя на влажном песке в обнимку с Фрошем (не удержался на ногах, когда Марде отпустил его), никак не мог прийти в себя. Слишком странно, слишком неожиданно…       Говоря по правде, полёт был отнюдь не единственным, что его выбило из колеи.       Фрош высвободился из-под его руки и на четвереньках отполз к воде, зачерпнул ладонями и плеснул себе в лицо. Наверное, его способ успокоиться. К сырости у него всегда было особое отношение.       Роуг проводил его взглядом, рефлекторно убеждаясь, что там ему ничего не угрожает, а потом наконец перевёл глаза на Марде Гира, не уверенный, что ожидает увидеть.       Тот стоял у кромки воды, всматриваясь в зеленоватую дымку над рекой, уже снова похожий на человека настолько, насколько это вообще возможно. Волосы, невозможным образом снова длинные, рассыпались по обнажённой спине. Роуг осознал, что всё ещё сжимает в руке плотную ткань его камзола, изрядно перемазанного влажным песком, а рубашка куда-то канула. Видимо, в реку. Мелькнула не очень-то своевременная мысль, что Марде будет недоволен.       Пожалуй, это возможное недовольство было наименьшим, что его сейчас волновало. В первую очередь…       Будто прочитав его мысли, Гир сказал:       — Эта река широка достаточно, чтобы стать надёжной преградой. Сильно задерживаться не стоит, но я полагаю, что они не отыщут след.       Роуг машинально кивнул. Но сказал другое:       — Ты обещал… объяснить.       Он уже и сам придумал объяснение — но не было никаких объяснений тому, почему чистокровный демон стал бы вести себя так, как Марде. Есть вещи, которые просто невозможны.       Тот отвернулся от воды, сделал несколько шагов — и опустился на песок, почти упал; болезненно очевидно стало, что чем бы ни была эта трансформация, но она дорого ему обошлась, и он держался на ногах на одном только упрямстве. Однако даже теперь он через несколько мгновений сел с прямой спиной, поджав под себя ноги и чуть опираясь ладонями о колени.       Прямо и твёрдо встретил взгляд Роуга; ничего нельзя было прочитать в его глазах.       — Объяснение? Хорошо, Роуг, — только небольшая пауза выдавала, что, может быть, он не столь уверен в том, что намерен произнести, как показывает. — Я не полукровка. Я демон, которого когда-то пытались сделать человеком. Уникальный эксперимент, — закончил он с убийственным сарказмом.       Роуг сглотнул, осознавая, что невозможное объяснение всё-таки оказалось верным. В каком-то смысле. «Пытались сделать человеком» — не слишком понятная ремарка.       — Зачем? — спросил он бесцельно. Ненадолго перевёл взгляд на Фроша, убеждаясь, что тот всё ещё у воды и всё ещё плещется, полностью увлечённый чем-то своим. Оно и к лучшему: этот разговор лягушонку слушать не стоит.       — Об этом мой создатель забыл мне поведать.       — Как? — ещё один не слишком нужный невнятный вопрос. Какой был бы нужным, Роуг не знал.       — Не думаю, что ты действительно хочешь это услышать, — на губах Гира мелькнула тонкая, без тени веселья улыбка. — Предыдущие несколько объектов, насколько мне известно, в ходе эксперимента лишились рассудка. От боли, полагаю. Или, — он зло усмехнулся, — от кривых рук создателя.       — Ты ненавидишь его? — отозвался Роуг на его тон.       — Я убил бы его, если бы не был тогда настолько… опустошён. И сделаю это, если мне удастся разыскать его. Не то чтобы, — снова невесёлая полуулыбка, — у меня было много зацепок или я уделял этому много времени. Особенно последние пару лет, — добавил он тихо и бездумно.       Роуг опустил голову, пытаясь собрать мысли во что-нибудь, что подобает убийце-тени, который всегда должен быть настороже. Теперь у него было множество вопросов: они всплывали один за другим, от простого «сколько тебе на самом деле лет?» или «у твоего так называемого создателя есть имя?» до того, как вышло так, что демон стал одним из тех, кто убивает демонов; и что всё-таки значит «пытался сделать человеком» (очевидно, что успеха не достиг). Хаотично, путано, так что он никак не мог ухватиться за что-то одно.       — Ты получил объяснение. Что теперь будешь делать? — Гир говорил подчёркнуто безразлично, с тенью насмешки.       Но если бы ему было всё равно, он не стал бы спрашивать. Не стал бы так тщательно, до капли, вымерять интонации. Не подался бы еле заметно вперёд, как будто пытаясь из неподвижности дотянуться до собеседника.       (Он всегда контролировал язык тела. Идеально. Почти идеально.)       Роуг медленно выдохнул.       — Как будто у меня есть варианты, — тихо, полушёпотом. Машинально прокручивая в пальцах метательный нож и почти не замечая этого — дурная привычка, всплывающая, когда он сильно нервничает.       — Роуг.       Имя. Только имя, и больше ничего.       Слишком мало, чтобы понять, какой смысл вложен в одно-единственное слово, слишком путанные интонации. И сам Роуг слишком неспокоен и растерян, чтобы анализировать.       — Марде Гир отвык от одиночества, — с тенью досады, но больше — мучительной беспомощности. — Понимаешь?       Понимает ли он?..       — Да.       — Тогда положи нож.       — Что?.. — удивлённо, потому что о ноже он думал в последнюю очередь.       — Он тебе не понадобится.       И короткой вспышкой осознание: Марде предполагал, что он может напасть. Опасался этого — облегчение в голосе не смог или не захотел скрыть до конца.       — Ну, как сказать… — Роуг отозвался на это озарение лёгкой шальной улыбкой. — Может, ты ещё не обратил внимания, но с твоими волосами нужно что-то делать.       — Я больше не хочу их укорачивать.       — Значит, подровнять. И расчесать. Фро, у нас где-нибудь гребень завалялся?       Мальчишка на мелководье, не поднимаясь с корточек, оглянулся на него. Торопливо упихнул в рот рыбий хвостик, прожевал за несколько секунд и безмятежно сообщил:       — Не-а, — а потом добавил: — Но Фро может сделать!