То, что живет внутри

Моторная лодка быстро рассекала волны, увозя их все дальше и дальше от священной земли Шимон. Остров, на котором произошло много и плохого, и хорошего, сейчас казался огромным могильным курганом. Темные деревья покачивались в такт ветру, шелестя жесткой листвой, а вороны, прятавшиеся среди ветвей, изредка подавали голос, отчего Энма вздрагивал каждый раз. Морской ветер пробирал до костей, разорванная в нескольких местах черная форма не спасала от этой промозглости, заставляя кожу покрываться мурашками. Одеял и теплой одежды не было; все исчезло в спешке, в которой гости и хозяин покидали этот проклятый клочок земли. Единственное, что у них осталось – зимняя куртка Ямамото, но тот отдал её одинокой девушке на борту. Это был правильный поступок – парни понимали, что они должны быть сильнее. Сильнее проклятого холода. Хром, смущенная такой заботой, обеспокоено поглядывала на товарищей. — Босс… вам не холодно? – Голос у девушки был слабенький, но он все равно заставил всех вздрогнуть. Тяжелая тишина, царившая с момента окончания последней битвы, наконец нарушилась. Цуна поднял взгляд на свою хранительницу и улыбнулся. Измученно и натянуто, но было видно, что он старался изо всех сил. — Ну что ты, Хром! Побеспокойся лучше о себе. Что скажет Мукуро? — Но… у вас нездоровый вид лица… — Ха-ха, да пустяки. Сейчас вернемся обратно на корабль, и все будет хорошо. — А… — Не спорь с Джудайме. – Гокудера сказал это, не повышая тона. Он тоже устал и сил орать и ругаться у него не было. Хром только пристыжено замолчала и тихо согласилась, закутавшись поплотнее в большую для неё куртку. Опять это угнетающее молчание. — О, Цуна, а это случайно не наш корабль? – Ямамото показал на выглянувшую из-за горизонта маленькую черную точку, которая не спешила пока увеличиваться; скорость у лодки была небольшой, приходилось экономить бензин, иначе все они застрянут посреди океана. Цуна немного привстал, крепко держась при этом за мокрый деревянный борт, и посмотрел вдаль, приставив руку к голове наподобие козырька. Через несколько секунд он сел обратно на свое место и, облегченно вздохнув, сказал: — Наш. Значит скоро будем на месте… Он хотел добавить «дома», но запнулся и замолчал. Им пока нельзя возвращаться – они еще не завершили начатое. Энма прекрасно их понимал – у него забрали всю его семью. По его ошибке. И по его ошибке забрали брата возлюбленной Цуны-куна. Они не могут вернуться домой из-за него. Энме больно и стыдно. Он своим глупым поведением подвел единственного друга. «Цуна-кун такой сильный… Не то, что я» — Энма, ты не замерз? У тебя все одежда порванная… Гокудера-кун, можешь прибавить скорость? Хотя нет, лучше не надо, ветер будет дуть сильнее. Энма, потерпи немного, скоро уже приедем, хорошо? «Цуна-кун такой заботливый…» — Джудайме, а где тупая корова? — Он спит на руках у Хром, под курткой. Козато чувствовал себя чужим в этой компании. Эти люди всегда выручают друг друга, они скреплены невидимыми узами. А что он? Он – причина многих их бед. Но о нем беспокоятся. — Со мной все в порядке… — Голос не слушается Козато. Говорить тяжело, горло словно сдавлено железными тисками, и пересилить шум воды никак не получается. Но Цуна, сидящий рядом, все услышал. Почувствовал. У него темные карие глаза. Такой насыщенный цвет радужки Энма видел впервые. Этот оттенок словно заглатывал его целиком, а блики от воды, плясавшие в изобилии, только усиливали эффект. Беспокоится. Чувствует, что что-то не так. Смотрит пристально. Изучающее. Энме тяжело терпеть этот взгляд. Но он терпит. Цуна берет его ладонь в свои. Руки у него теплые, не смотря на обжигающе-холодный ветер. — Не беспокойся. Мы все поможем тебе. Да, ребята? — Конечно, раз Джудайме так сказал. — Ага! Без проблем! — Хмпф. — Я помогу боссу, если Мукуро-сама будет не против. — Сильно не надейся, это же бесполезный Цуна. — И Ламбо-сан всем поможет! Я хочу вернуть Рауджи! — О, Ламбо проснулся. — Тупая корова… Цуна тихо захихикал, видя, как все постепенно приходят в себя. Это было гораздо лучше напряженного молчания, что царило до этого. Правда Козато было совсем не по себе. Ему казалось, что все произнесенные недавно Вонголой слова были сказаны лишь ради Цуны, их босса. Он словно чувствовал на себе холодные взгляды, полные упреков. Такие же холодные, как колющий океанский ветер. Савада повернулся к своему другу, улыбаясь, но стоило ему увидеть лицо парня, как улыбка быстро слетела. — Энма… — Цуна-кун… можно, когда мы вернемся, с тобой поговорить о кое-чем? — К-конечно. А о чем именно? Энма, так ничего и не сказав, опустил взгляд. За свои мысли ему тоже было стыдно, но он больше не мог молчать. Он надеялся, что Цуна поймет его… А если Козато окажется неправ, то будет готов снести любые побои. В побоях нет ничего страшного: больно, но проходит быстро. Пусть лучше его бьют, чем смотрят с упреками. Цуна тоже смотрел вниз, на черный парусин дна лодки. Сейчас разумом он был далеко отсюда. Парень находился в бескрайнем пространстве. Ни души не было вокруг, и каждый вздох отдавался гулким эхом. Дышать было тяжело: воздух был спертым, духота давила, и не было даже малейшего дуновения ветерка, чтобы разрушить эту могильную атмосферу. Цуна стоял тут и не мог даже пошевелиться; только его грудь тяжело вздымалась от невозможности глотнуть свежести. Тут к ногам начала подбираться черная и вязкая, словно деготь, субстанция. Савада почувствовал опасность, исходящую от этого, но не cмог сдвинуться с места – подошвы его ботинок будто приклеились к полу. Жижа захлестнула его ступни, и Цуна закричал, но ни звука не вырвалось из его глотки. Тут кто-то потянул его за рукав. — Цуна-кун… Цуна ошарено смотрел на сидящего рядом Энму. Вокруг раскинулось бескрайнее море… — Джудайме, с вами все в порядке? Я вас звал, но вы не отвечали. Я хотел сказать, что мы уже у корабля. — Д-да… х-хорошо… Цуна задрожал. Перед его глазами все еще стоял этот ужас, а в голове поселился призрак безнадежности и отчаяния, заставлявший тело покрываться мурашками. Страшно, безумно страшно. Что это было? — Цуна-кун?.. А? Энма. Энма беспокоился о нем и… он тоже напуган. Почему? — Со мной все в порядке, не надо беспокоиться! – Савада натянул улыбку и сделал жест рукой, словно отгонял незваное наваждение. Но Козато не мог успокоиться. Ему показалось, что в глазах его друга секунду назад мелькнул тот же сгусток ненависти и безумия, каким недавно был захвачен сам Десятый Шимон. То неискоренимое желание убивать и рушить, сметающее все на своем пути… Невозможно. Чтобы такое было у Цуны-куна? Нереально. Нет-нет-нет. Энма же сам говорил, что Цуна-кун не такой. «Наверное, мне показалось…», успокаивал сам себя парень, но не мог перестать беспокоится и боязливо поглядывать на друга. Сверху до них донеслись крики. Это дежурившие на борту люди Вонголы сообщали остальным, что Дечимо вернулся. Гокудера заглушил мотор. Все пассажиры небольшой шлюпки, за исключением хмурого Хибари, подняли головы и посмотрели наверх, на железную громадину корабля. Оттуда к ним уже спускалась веревочная лестница. — Ну, я пойду первым, — Помахал рукой друзьям Ямамото, сидевший на носу лодки и оттого находившийся ближе всех к лестнице. — Давай, не тормози, — Пробурчал Гокудера, уже немного отдохнувший и ставший от этого раздражительнее. Нервы давали о себе знать. Мечник улыбнулся и бодро взобрался наверх. Через пару секунд он уже подзывал друзей с палубы. Второй пошла Хром. Она сначала замялась, думая, кому отдать Ламбо, но Хаято просто, без слов, взял теленка у неё из рук, сажая еще сонного себе на плечи. Девушка тихо поблагодарила подрывника и полезла по лестнице, постоянно поправляя спадающую куртку. Наверху Докуро подхватил Такеши и втянул на палубу. Следующим пошел Цуна. На него нагло запрыгнул Реборн. Было тяжело: Савада все еще дрожал после своего странного видения. Аркобалено заметил это, но виду решил не подавать. Ямамото помог и своему боссу. Тот отблагодарил его, хотя понятно было, что для мечника все это пустяки. Настала очередь Энмы подниматься, но он колебался, все еще чувствуя себя неловко. — Давай, иди уже. «Гокудера… добрее, чем кажется. Правая рука Цуны-куна, да? Он не такой, как Адельхайд». Цуна, перегнувшись через борт, подал Козато руку. Энма схватился за неё и с этой помощью перелез через борт. Тут подоспел Хаято с Ламбо за пазухой и вручил ребенка обратно Хром. Все немного отошли от края, и наверх изящно прыгнул Хибари, и сразу ушел куда-то. Он не любил толпу, и было непонятно, как он согласился плыть со всеми в одной лодке. К прибывшим с острова подошла группа людей. Цуна, Гокудера, Энма и Хром сразу узнали их – Девятый и несколько его Хранителей. Козато сразу весь сжался и нервно сглотнул. Цуна загородил друга. — Девятый, пожалуйста, не трогайте Энму. Он не виноват! Это все Деймон Спейд! Вы можете мне не верить, но это правда! — Успокойся, Цунаёши-кун, я тебе верю. Вы сейчас все устали, давайте отложим рассказы на потом. В любом случае я рад, что все разрешилось, Козато Энма. — Д-да. Извините. За все. — О, тебе не за что извинятся. К тому же я вижу, что вы с Цунаёши-куном нашли общий язык, а это всегда хорошо. — Да… извините. — Пошли, Энма? — Да… Цуна повел Козато к каютам, а за ними последовали остальные, попрощавшись с Девятым поколением и пожелав им спокойной ночи. Они шли по полутемным коридорам корабля, освещаемых только тусклыми лампочками. Цуна взял Энму за руку, и Шимон чувствовал учащенный пульс своего друга. Что это? Следствие того «отключения» на шлюпке или фобия? Савада постепенно ускорял шаг, и они уже чуть ли не бежали. Быстрее, быстрее, открыть дверь нараспашку, в спешке, упасть на кровать. Цуна тяжело дышал, взгляд его прежде карих веселых глаз затуманился, взор потупился, а радужка предательски скользила в черноту. Энма почувствовал, как все сознание заполняет испуг. Происходящее казалось страшным сном, из которого нужно было срочно убежать, уйти куда подальше. Парень робко начал тянуть руку к лицу замершего друга. Она дрожала, а ему было страшно, безумно страшно… Кожа Цуны горела так, словно у него был жар. Почувствовав прикосновение к себе, он медленно повернул голову. В темно-карих глазах читался ужас. Ужас пойманного в клетку зверя. Цуна как в тумане видел расширившиеся глаза Энмы. И тут он словно потерял контроль над своим телом, повалив Энму на кровать и нависнув над ним. Энма упал неуклюже, раскинув руки в стороны, а его ноги свисали с кровати. Он не понимал что происходит, а видел только то, что наполняло глаза Цуны, прожигая все вокруг. Безумие. Прожигающее все вокруг безумие. Кровь стыла в жилах, обездвиживая. Оно пугало и зачаровывало одновременно, это безумие, безумство. Энма словно стал неуклюжей куклой-марионеткой, под ломаными углами раскинувшейся на кровати. Сила, жуткая сила, подчиняющая себе все. Сейчас кукловод распутает нити,… но не сдвинет куклу с места. Он просто уберет красные пряди с лица своей игрушки, наклонится ниже и… Энма судорожно сглотнул. Савада, растерявшийся от громкого звука, моргнет и мгновенно вся гнетущая атмосфера рассыплется на мелкие кусочки. Цуна аккуратно сползет вниз с кровати, отрешенно говоря «Нет… нет…», пошатываясь поднимется и, резко рванув дверь на себя, скроется в тусклом коридоре корабля. Цуна бежал со всех ног. Из глаз его лились слезы…. Но цель была близка. Он знал, что здесь есть тот, кто понимает, кто поможет… — Джудайме! – Лежавший на кровати Гокудера быстро соскочил со своего места и поймал несущегося на него Цуну. Тот уткнулся в его рубашку, судорожно всхлипывая. Нервы, уже много дней натянутые как струны, не выдержали давления. Хаято обнял своего босса и, начав пятится назад, уселся вместе с ним на кровать. Маленький Вонгола поднял заплаканные глаза на Хранителя. Гокудера, не говоря ни слова, уложил босса и сам лег рядом с ним, успокаивающе поглаживая его рукой по спине. Его голос был мягок; только босс имел право видеть свою Правую руку таким. — Что случилось? Расскажи мне. Из Цуны будто разом высосали всю энергию. Он лежал, смотря в пустоту, и рефлекторно перебирал в руках серебряные пряди волос. Тишина и присутствие Хаято расслабляли, но не могли заглушить до конца панику и чувство вины. — Я… Оно опять пришло. — Козато пострадал? – Гокудера сразу понял ситуацию. — Н-не знаю. Мне кажется, Он не успел… Цуна задрожал. Он пугал. Его приход всегда был страшным. Страшнее Мукуро, Занзаса, Бьякурана, Спейда. Его нельзя было победить, от Него нельзя было убежать. Потому что Он был частью Цуны. Гокудера знал это. Его самого пугало собственное бессилие против Него, хотя кое-что он сделать все же мог. Хаято мягко поцеловал босса в лоб. Но страх, коим был объят Цуна, заглушил это прикосновение. Тогда Хаято принялся медленно целовать парнишку. Он обхватил его бедра своими ногами и, обняв дрожащего босса покрепче, прикоснулся губами к его губам. К ним возвращалось тепло, то небесное тепло, которое он любил, и уходил темный обжигающий огонь, принадлежащий Ему. Цуна чуть поддался вперед, и Гокудера принял этот приказ к действию, раскрывая губы босса своими и проникая внутрь его рта. Цуна мягко, не сильно, отвечал. Боль уходила вместе с умелым языком Хаято. Было так приятно, что мальчик обмяк под ласками Хранителя. Тот тем временем расстегнул грязную рубашку Цуны и, прервав поцелуй, начал спускаться языком ниже. Цуна громко выдохнул. — Гокудера-кун… — Просто позволь мне помочь. Тебе станет лучше, обещаю. Хаято обвел языком соски и, продолжая ласкать впалый живот, нащупал ладонями бугорок под джинсами и принялся его массировать. — По-пожалуйста… Гокудера спустился еще ниже, и вот уже его шаловливый, но нежный язык ласкал пупок. Руки его расстегнули ширинку штанов Цуны, прикоснулись к члену сквозь ткань трусов, доставляя удовольствие. — П-прекрати-и-и… Цуна всхлипнул. Хаято отстранился и посмотрел на своего босса. Тот раскраснелся и тяжело дышал. Взгляд его был устремлен в пустоту. — Он опять?.. — Н-нет, уф-ф-ф, все хорошо, уф-ф. Н-не надо, уф, ничего, просто останься со мной… — Хорошо, — Гокудера улыбнулся, легко поцеловал Цуну и обнял его. Дыхание выравнивалось, и вскоре Савада погрузился в сон. После него уснул и Хаято. Цуна проснулся в два часа ночи. Аккуратно выбравшись из объятий Гокудеры, он тихо встал и, чуть пошатываясь, побрел прочь из комнаты. Было страшно идти по тихим и полутемным коридорам корабля, и Савада дрожал, стараясь передвигаться как можно беззвучнее. Казалось что путь назад, да еще и в темноте, гораздо длиннее, чем был сегодня и всегда. Однако Цуна все-таки достиг своей цели. Он осторожно опустил ручку, стараясь производить как можно меньше шума. Света не было; Вонгола передвигался на ощупь. Будить Энму не хотелось. Тот компактно лег у стенки, свернувшись калачиком. После ухода Цуны Козато еще долго не мог уснуть. Он сидел на кровати, прислонившись спиной к стене, и размышлял. То, что произошло с Цуной-куном… Он был сам не свой. Энма не верил в то, что его друг не мог контролировать свои порывы и желания. К тому же он не верил в то, что он еще и… не натурал. Было такое чувство, что им управлял кто-то другой. Деймон Спейд?! Нет, этого не могло быть, его убили. Это подтвердили и Виндиче. Они же согласились не забирать Энму в тюрьму, но сказали, что возвращать его Хранителей и Реохея не собираются. Их мотивы были темны, как и они сами. Неужели это они сделали что-то с Цуной-куном? Маловероятно… Зачем им это? Они всего лишь следят за соблюдением законов. В конце концов, мысли Шимона совсем запутались, и он, сам того не заметив, уснул, даже не раздевшись и не расстелив кровать. Цуна лег рядом, стараясь не тревожить друга. Он повернулся к нему и посмотрел на его лицо, еле-видное в темноте. Козато мирно спал, переодически хмуря брови; красные пряди волос спадали ему на глаза. Саваде было спокойно рядом с ним, но в то же время то, что жило внутри, отчаянно протестовало против этой компании. Его возбуждал Козато. Это было отвратительное чувство, пугающее и в то же время вводящее в ступор, побуждающее отстранится и уступить тело ему. «Уйди, уйди, уйди», мысленно повторял про себя Цуна, пытаясь отогнать его подальше. Так он и уснул.