Любовь и забвение

Женщины — это не тёмный лес. Потому что в тёмном лесу он чувствовал себя максимально комфортно. А вот с женщинами — совсем наоборот. Скорее, общение с ними можно было сравнить со званым ужином в Букингемском дворце. Лучше уж сразу сложить ноги на стол и залезть в блюдо с перепелами грязными руками под изумлёнными взглядами королевской семьи, чем, кусая губы, стараться выбрать правильную вилку к рыбе из восемнадцати предложенных. Он никогда не старался. Ни в юности, ни в молодости. А теперь, будучи зрелым мужчиной, и начинать не собирался. Почему? Наверное, профессиональный психолог смог бы это объяснить, например, средой, в которой он рос, или темпераментом, или и тем, и другим. Но Дэрил себе подобных вопросов не задавал. Ну, а что вы хотели? Не каждый имеет привычку заниматься самокопанием. Бывают люди и попроще. Попроще, но проще ли в самом деле? Сам для себя он был во многом помехой, например, в вопросах пола. Женщины. Ну, конечно, он влюблялся. Всё это было в юности, ничего путного из этого не получалось. Да и говорить об этом нечего: сам Дэрил о тех юношеских ахах и вздохах почти не вспоминал. Прошло и следа не оставило. Приближаться к аккуратным дамочкам он даже не пытался и «общаться» приходилось с форменными шлюхами — всё по примеру старшего брата Мерла. Зачем строить из себя того, кем ты не являешься, тратить силы, здоровье и время, если есть те, кто раздвинет ноги за двадцатку или просто в пьяном угаре? Впрочем, это, скорее, была философия Мерла, Дэрил же принял её за чистую монету только потому, что так действительно было проще. Он казался себе и, что было для него даже более важным, своему брату нормальнее. Не знающий ласки, не привыкший к пониманию и заботе, он проживал свою жизнь ощетинившимся дичком. Тоже своего рода зверь — как и те, что он убивал на охоте. Вот и всё. Кто же мог предположить, что после зомби-апокалипсиса в условиях тягостного выживания, окружённый смертью, он поймёт: ему нужна женщина. И не абстрактная какая-нибудь, а абсолютно конкретная. Вон она стоит, склонившись к младшему из мальчишек Андерсенов, и что-то с серьёзным видом ему втолковывает. Хрупкая, тонкая, в его глазах — самая красивая, и её голубые глаза — и яд, и магнит, и искушение, и искупление. Когда смотрит на него — внутри точно песочные часы переворачивают: всё с ног на голову, и сам он вместе с этим самым песком готов высыпаться к её ногам. Готов, а она и не знает. Дэрил стоит, прислонившись к стене, и украдкой наблюдает за ней. Пристально-пристально, насквозь смотрит, и желая, и боясь, что она увидит его. Что поднимет на него свои совершенно невыносимые глаза. Подняла. Точно почуяла. Встретилась с ним взглядом. Улыбнулась уголками рта. Кэрол. Дэрил сам себя уже как только ни клял, нарекал и слабаком, и тряпкой за то, что за два с небольшим года он так ничего и не сделал, чтобы стать ей больше, чем другом. То говорил себе, что ей это не надо. То твердил, что им обоим не надо. То убеждал себя, что не время, то — что время упущено. Когда Кэрол сама как бы невзначай флиртовала с ним, он пугался, терялся, вёл себя, как идиот, напуская на себя суровость и равнодушный вид. Когда Кэрол становилась слишком серьёзной или даже малообщительной, он готов был отдать всё, что угодно, за ещё одну её шутку, за еще один её взгляд. Он клялся себе: пусть даст еще хоть один повод, хоть одну двусмысленную улыбку — и он не упустит шанс. Землю грызть зубами будет, но возьмёт её, заберёт, залюбит. Докажет ей. Но он упускал. Не самый долгий зрительный контакт — улыбнувшись, Кэрол снова переводит взгляд на Сэма, что-то говорит ему, треплет по голове. Мальчик убегает. Дэрил достаёт из пачки сигарету и, закуривая, следит за тем, как Кэрол приближается к нему, не переставая улыбаться. — Рада видеть, что ты вернулся! — говорит она, подходя близко, но недостаточно близко, по мнению Дэрила, — Быстро вы в этот раз. Как успехи? — Да глухо, — говорит Дэрил откуда-то из-за чёлки и табачного дыма, — Никого не видели, одни ходячие. Решили, в следующий раз поехать южнее, может, там чего. — Голодный? — Кэрол скользит в сторону крыльца, приглашая за собой. — Угу. — Пойдём, как раз ещё всё горячее. Он идёт за ней следом. Хорошо, что есть повод пойти за ней следом.

***

Мишонн, расслабив ворот своей полицейской формы, грузно повалилась на стул. Шумно выдохнула, протёрла глаза. Когда нет потребности сутками крошить ходячих, начинаешь чувствовать усталость. Усталость, голод, раздражение и… что уж тут — скуку. День выдался суетный, но невозможно тоскливый. Увлечь себя местными проблемами не получалось, да и называть-то это «проблемами» язык не поворачивался. И всё-таки Мишонн старалась изо всех сил, убеждая себя, что ей такая жизнь нравится. Катана всегда при себе, только пользоваться ей уже не приходится. И это хорошо. В конце концов, бывают вылазки — и она в первых рядах среди добровольцев. Всегда. Самурайка достала катану: меч ярко сверкнул, отражая свет лампы. Поймала своё отражение, точно задумалась о чем-то и, убрав оружие на место, поднялась и поплелась к холодильнику. — Ищешь что-то особенное? — внезапно прозвучавший голос Кэрол за её спиной заставил вздрогнуть. — Напугала, — выдохнула с улыбкой самурайка, — Думала, жива ли еще бутылка вина, оставшаяся с дня рождения Мэгги. Кэрол вскинула брови и, весело улыбаясь, проговорила: — Во-первых, не думала, что железную Мишонн можно так легко напугать, а во-вторых… вино? С чего бы это? Кэрол прошла вглубь кухни и заняла стул, с любопытством глядя на Мишонн. — Захотелось расслабиться, знаешь… Редко такое бывает, ты права. Но сегодня столько суеты было, что почему-то только этого и хочется, — Мишонн извлекла из холодильника запотевшую бутылку Мерло, — Вот и оно. — Радости обычной жизни, похоже, возвращаются к нам, — теплая улыбка не сходила с губ Кэрол, — И… я, пожалуй, присоединюсь. Теперь настала очередь Мишонн удивляться: — Отлично! Сто лет у меня не было такого милого девичника. А вот и штопор. Она умелыми и сильными движениями вогнала штопор в пробку и рывком извлекла её. — Вуаля! Кэрол сняла с посудной полки два бокала и, стерев пыль, поставила на стол. Мишонн с готовностью наполнила оба до половины. Первые глотки — и тепло разлилось по нутру Кэрол. Стало так уютно и хорошо. Впрочем, это вообще был хороший день: тихий и спокойный. Какая-то суета была в доме Монро, но Кэрол в это не вдавалась. Ходячих за стенами как будто бы поубавилось (так ей сказала Тара, дежурившая на воротах), и, да, сегодня вернулся с вылазки Дэрил. Жизнь текла своим чередом, обманчиво заставляя вновь радоваться своей простоте и размеренности. И вот теперь — такое отличное завершение дня: они с Мишонн никогда много не общались, но чернокожая воительница всегда была интересна Кэрол. Сильная, волевая, честная — она могла бы послужить образцом, таковым, впрочем, и служила. А здесь, в спокойной Александрии, Мишонн и вовсе расцвела: стала более общительной, живой, точно пыталась напиться этим не вполне справедливым, но таким притягательным ощущением комфорта. А теперь она, кажется, пыталась напиться вином. Впрочем, они обе были хороши, как и вино, которое уже в третий раз разливала по бокалам Мишонн. — И представляешь, Диана утверждает, что кто-то стащил их газонокосилку, — заливаясь хохотом и активно жестикулируя свободной рукой, говорила самурайка. Кэрол прыснула и уткнулась в ладонь, а потом преувеличенно строго произнесла: — Мишонн, должна тебя предостеречь… Буквально открыть тебе глаза… — Что такое? — Диана придумывает тебе работу, — закончила Кэрол, громко хохоча. Мишонн расхохоталась в ответ: — О-о-о, а ты думаешь, я не знаю, да? Она всеми силами пытается доказать, что я оч-ч-чень важный член коммуны! — Ты и правда очень важна. И вор газонокосилок от тебя не скроется! Выпив вина, Мишонн вкрадчиво протянула: — Вообще жизнь даже вполне ничего. Ещё мужика бы. Кэрол подняла на неё глаза: — Да их тут полно, милая! Раз нужен — выбирай. Я уверена, любой будет рад составить твоё счастье. Мишонн замотала головой: — Не нравится никто. А если кто и нравится, то он уже не свободен, — женщина расплылась в широкой улыбке, — Так ведь просто это не бывает. Должно зацепить, понимаешь? — самурайка, точно вспомнив что-то, перебила саму себя, — А ты? А ты не думаешь о мужчинах? Кэрол на мгновение смутилась и, не без труда подобрав слова, ответила: — Даже не знаю, Мишонн. Наверное, нет. Я радуюсь тому, что могу какое-то время пожить, не хороня своих близких. Радуюсь тому, что проживаю еще один день. Это уже что-то, правда ведь? — Мишонн кивнула ей, — Ну, а мужчины… это было бы слишком уж хорошо, разве не так? — рассмеялась Кэрол, поднося бокал к губам. Мишонн перегнулась к ней через стол и, поигрывая бокалом в руке, вкрадчиво произнесла: — А Дэрил? Кэрол едва заметно вздрогнула: — А что Дэрил? Мишонн игриво улыбнулась: — Ну, у вас что-то непонятное. Ты же не слепая, видишь и знаешь, что между вами… что-то есть. Кэрол вновь глотнула вина и, меланхолично улыбнувшись, ответила: — У нас ничего нет. — А могло бы быть? Ты бы хотела? — Мишонн… — Ну давай, не скромничай, у нас же девичник. Ты бы хотела? Кэрол шумно выдохнула и, подняв на подругу глаза, ответила с вымученным видом: — Ладно. Скажу, как думаю. Раньше я этого хотела. Дэрил — привлекательный для меня мужчина. И мы сильно сблизились, он меня понимает и поддерживает. Мне хорошо с ним, тепло, уютно и надёжно. Но… понимаешь, прошло столько времени, и ничего между нами так и не случилось. Завязалась крепкая дружба, мы очень близкие, родные друг другу люди. Но мы не перешли черту. Скажу честно, когда-то я ждала этого от него. И ждала, и намекала, и… — Кэрол выдохнула и прикрыла глаза, — Но он ничего не сделал. Не знаю, почему: может быть, ему никогда и не надо было ничего большего, может быть, просто человек он такой… Не важны причины, важен результат: не случилось. Не случилось — значит, не случилось. Мы просто переступили через это, мы живём дальше, и всё хорошо. И теперь уже я ничего не хочу, слишком поздно. Мы с ним друзья. Не более. Вдруг обе женщины вздрогнули: в кухню ураганом влетел взбешенный Дэрил. Его лицо было перекошено обидой и злостью, он тяжело дышал. Ворвался и замер посреди кухни, переводя дыхание, точно забыв, что он, собственно, хотел. — Дэрил… — первой заговорила Кэрол, выйдя из оцепенения, — Что ты… — Меня обсуждаете тут! Устроили тут вечер бабских сплетен! — он буквально кричал, с цепи сорвался. — Ты что, подслушивал? — спросила Мишонн с наигранной суровостью. — Блять, да кухня общая! Дом общий! Заебали! — Дэрил зарычал и, не найдя выходя для своей злости, метнулся прочь из кухни, прочь из дома. Входная дверь громко хлопнула. Кэрол растерянно посмотрела на Мишонн: — Нужно его догнать. Мишонн махнула рукой, забирая из руки Кэрол опустевший бокал: — Да брось ты. Сиди. Ничего с Диксоном не сделается — не сахарный. Нечего было подслушивать то, что его не касается, — она подняла глаза на Кэрол, — А как он бурно отреагировал-то! Значит, ой как задело! — Мишонн игриво толкнула Кэрол локтём. — Перестань, — отмахнулась Кэрол, игривое настроение которой улетучилось, — Мне не по себе теперь. Понимаешь, это всё так тонко, о таком не говорят. Может быть… он просто не решился в своё время, и теперь ему неприятно. Конечно, неприятно такое слушать. Кэрол отодвинула наполненный бокал, встала и подошла к окну. Скрестив руки на груди, она вглядывалась в пустую улицу. — Не переживай, Кэрол. Он взрослый мужик: или забьёт на это, или выводы правильные сделает. — Да, ты права, — протянула Кэрол, медленно и нехотя отходя от окна и возвращаясь к столу. Мишонн уже ждала её с поднятым бокалом: — Это последний. Нужен тост. — За всё хорошее, что было с нами. За то, чтобы мы умели это помнить и ценить, — улыбнулась Кэрол и выпила большой глоток пьянящей жидкости.

***

Он выбежал из тёплого и пьяного воздуха кухни на свежую прохладу улицы, взъерошенный, злой, расстроенный. Сначала он бежал, потом резко остановился, пересек улицу и сел на газоне под раскидистой яблоней во дворе чьего-то дома. Закурил, параллельно пытаясь отдышаться и позорно не заплакать. Жёлтый прямоугольник кухонного окна оказался почти перед ним, чуть левее. Сигарета застряла в пальцах: в окне обозначился её силуэт. Стоит там, скорее всего, вглядывается в улицу, переживает. Поступил, как дебил. Силуэт скрылся, и Дэрил шумно выдохнул. Покачал головой, крепко затянулся. Её слова звоном стояли у него в ушах. Страшный звон, разъедающий голову свирепой болью. Одно это слово «Поздно» чего стоит! Его-то он и боялся услышать как раз потому, что сам думал так. Поздно. Для неё, не для него. Ей это больше неинтересно. Она больше не хочет. Затянул. Запутался в своей тупости и всё упустил. Дэрилу было бы не так обидно, если бы она никогда не видела в нём привлекательного мужчину. Как раз к этому он привык и не имел привычки рассчитывать на обратное. Принял бы, как должное. Сказал бы себе: «я так и знал». Сбил бы пару костяшек на кулаке о ствол дерева или стену, напился бы и… рана бы обязательно затянулась. По крайней мере, он так считал. А знать, что просто всё упустил… Да чего там? Я всё ПРОСРАЛ — вещи должны зваться своими именами! Вот это было для него искусом и такой язвочкой, которая обещала не заживать. Не заживёт, а будет пылать, отдаваясь болью, и дразнить, указывая ему его место. А оно — уж точно не рядом с Кэрол. И еще было одно словцо — «друзья». Как же настопиздело! Дэрил с рычанием пробурил грубым ботинком аккуратный газон. Сжал в кулаке траву — темно-зеленую во мраке. Хотелось рвать, ломать, кидать, разрушать. В горле заныл наваливающийся ком, но он его усилием воли подавил: запретил себе быть слабаком. Взамен вновь крепко затянулся. Длинный стебелек пепла не выдержал собственного веса и обрушился с кончика сигареты в траву, обнажая яркий уголёк. Кэрол, блин. Какого чёрта. Он и не думал подслушивать. Сначала не думал. Он просто вошёл в дом, вошёл бесшумно, как он всегда это делал. Хотел пойти к себе, но услышал громкие голоса из кухни, и то, о чем они говорили, против его воли заинтересовало Дэрила. Тогда робкая надежда мелькнула, что сейчас Кэрол скажет, что влюблена в него, что надеется, что у них всё получится… Ну, а вдруг? Вдруг бы она так сказала? Он надеялся, как глупый пацан. Взрослый мужик с сединой в бороде стоит и подслушивает бабские задушевные разговоры, надеясь услышать нечто запретное и прекрасное. А потом слышит то, что разбивает его сердце. Как бы он хотел отмотать всё назад. До какого-то такого момента, когда еще НЕ поздно. По сути дела, это чувство к ней — сложное и труднореализуемое — стало для него оплотом надежды, причиной оставаться деятельным, оставаться живым. И что теперь, неужели и впрямь забыть, перестроиться, абстрагироваться? Хотелось громко закричать от злости, но его бы обязательно услышали. Переполох ни к чему. Жёлтый прямоугольник окна всё горел. В дом уверенной походкой вошёл Рик — Дэрила даже не заметил. Тишина сгущалась, разбавляемая только шумом листвы и каким-то далеким едва долетающим до его ушей разговором. Он сжал зубы. Будь что будет. Нужно собрать волю в кулак. Кто знает, может быть, ему еще представится второй шанс?