Оставь свое имя

Старый дом - Шевелись, рванье! – ревел, как лев, дон Мигель, рассыпая пинки и подзатыльники. - Готовьтесь, легко не будет. Он был страшно не в духе – как всегда, когда приходилось делать то, чего он категорически не желал. «Подлец! - бушевал дон Мигель – правда, в мыслях, а не то, чтобы вслух. - Явно знал, о ком речь… Проклятое, проклятое слово! Кто тянул меня за язык?! И как он вообще узнал? Погоди, он же говорил что-то о землях»… Дон Мигель даже остановился, припоминая. «Предъявит права на земли?» Какой я болван, что не отслеживал делишки этого барышника в рясе… Проклятое слово, проклятая родовая честь!» - А где Суэро, черт бы его побрал?! – тут же вслух орал дон Мигель. - Какого дьявола он до сих пор где-то медлит?! А ну живей, собаки, это вам не крестьян из домов выбрасывать! Сегодня бьемся по-настоящему! Или вы не видели, с кем будем иметь дело?! - Позволь спросить, командир, - решительно прокашлялся черноглазый «офицер», тот самый, что оглашал этим утром правила необычного поединка. – Но почему мы не прикончили его сегодня? Дон Мигель бросил на говорившего гневный взор, но тот продолжал, словно ничего не заметив: - Мальчишка хорош, спору нет, но нас было три с лишним сотни против них двоих, а по твоему первому зову явилось бы еще вдвое больше. Зачем было так усложнять дела?! - Заткнись!!! – дон Мигель выхватил меч, всегда висевший у него на поясе, и шагнул к спорщику, который в ужасе подался назад. – Это только мне решать, базарная свинья, ты меня слышишь?! Одним словом, в лагере дона Мигеля полным ходом шли приготовления к предстоящему сражению с доном Хуаном. Однако дон Мигель, обычно бодрый и радостный в предвкушении драки, на этот раз был чудовищно зол. «Хитрая старая тварь, - продолжал он, уже сменив объект ненависти. – Объявил сына погибшим… и мать горевала так натурально… а я-то считал, что мы с ним друзья… Но это ведь он, а кто же еще?! Как странно все, и черт бы побрал это мое обещание!» Внезапная, хотя и совершенно очевидная мысль поразила дона Мигеля: не проще ли прямо сейчас взять коня и мчаться во весь дух в Сарагосу, а там… да. Полдня разыскивать Монаха по городу, чтобы услышать от него: остынь, рыжий бык… выпей со мной вина… и выполнил ли ты, наконец, мое поручение… Дон Мигель зарычал. «Хорошо! Если вдруг выживет, то я все узнаю»… А если нет? «Значит, получу от Монаха деньги!» - зло рубанул дон Мигель и больше не допускал сомнений в сердце, а мыслей – в разум. Если принял решение, то все это – лишнее. *** Кристобаль и его спутник недолго ехали в безмолвии. - А вы давно его знаете? Дона Хуана? Прежде чем ответить, Кристобаль помолчал. - Да. - И во Франции с ним были? Снова пауза. - Да. Кристобаль и вовсе не отвечал бы на эти вопросы, но дону парень чем-то понравился, а поскольку дон неплохо разбирался в людях, то… вот как-то так. - А скажите еще… Ветеран круто остановил коня, так что Фернандо едва на него не наехал. - Послушай! – резко сказал Кристобаль. – Хуан просил меня быть с тобой полюбезнее, вот я и стараюсь. Но я не люблю предателей и перебежчиков. Ты все понял? Он развернулся и продолжил свой путь вперед – к счастью для Фернандо, шагом, потому что тропа была неудобная. - Я понимаю, - неожиданно мягко прогудел парень. – Вы считаете меня отщепенцем, и это правильно. Мне будет плохо у вас, конечно… но было бы еще хуже, если бы я остался там. Кристобаль ядовито фыркнул, но промолчал. - Мне плохо и у дяди, - неторопливо, внятно и вдумчиво вдруг объяснил Фернандо. - Он настоящий бандит, разбойник. Мне стыдно, что мы принадлежим к одной семье... Он убивает, грабит, наживается на каких-то сделках. До сих пор мне как-то удавалось откручиваться от его предприятий, но потом все равно пришлось бы идти с ним на грабеж… а я не пошел бы, и чем бы все кончилось? С доном Хуаном тоже непросто, я понимаю, но самое плохое… для меня… что может случиться… это если мне придется убить кого-то из родственников. Поверьте, я не хочу… но… Как бы сказать. Если мне плохо с ними и плохо с вами, я все-таки выберу с вами, раз уж дон Хуан не выгнал меня взашей. Я хотел бы быть рядом с таким, как он. «Да кто ж не хотел бы», - так же фыркнул про себя Кристобаль, но все же взглянул на своего собеседника куда дружелюбнее. То, что «самым плохим» парень назвал не смерть, а братоубийство, показалось старику симпатичным. Фернандо вполне доходчиво объяснил, почему он тут, да и вообще производил хорошее впечатление... хотя и был перебежчиком. - Ну? Можно еще поспрашивать? – помолчав, спросил рыжий. Его вообще нелегко было сбить с позиций. - М-м, - ответил Кристобаль. - Где он научился так драться? Никогда не видел ничего подобного. Кристобаль подумал, потом ответил: - Не знаю. Когда мы с ним повстречались, он уже был лучшим из лучших… Он говорил как-то, что всю жизнь провел на войне – еще с Кефалонии. Вот и научился, наверное. - С Кефалонии?! Но… - Фернандо мысленно подсчитал что-то, - он же молодой. Кристобаль усмехнулся: - Ну да. Говорит – всю жизнь на войне. Значит, так и есть. Так, перебрасываясь иногда словами, они ехали час или два – Фернандо, к своему стыду, потерял счет времени. Наконец старый Кристобаль придержал коня и кивнул юноше, чтобы тот подъехал поближе. - Сегодня будем драться. С твоим дядей. Фернандо опустил голову. - Дон Хуан не стал близко вовлекать тебя в это дело, поэтому ты и я не попадаем в основной отряд… но мы будем рядом, чтобы вмешаться, если что-то пойдет не так. Сейчас мы заедем… кое-куда. Лучше помалкивай, договорились? Соберем людей, получим от Хуана известия – и вперед. Вскоре они добрались до лагеря. У самого въезда Кристобаля встретил высокий и очень бледный черноволосый детина, который, казалось, не умел улыбаться. Зато Кристобаль явно обрадовался его появлению. - Какие новости? – спросил он вместо приветствия. – Хуан еще ничего не передавал? Мрачный покачал головой. - Выступаем сегодня вечером, - сказал ветеран, - вот, привез нам… нового… посмотрим, каков. А Тон где? Мрачный взглянул на Фернандо исподлобья, пожал плечами и снова кивнул. Фернандо подумал было, что он немой, но тот вдруг хрипло прокаркал: - Проводим… остальное потом. Лагерь, с точки зрения фортификации, не представлял вообще ничего – явно был временным. Пятнадцать-двадцать костров, привязанные лошади. - О, старик Кристобаль! Какие новости от Хуана? - Говорят, сегодня потешимся? - Куда едем? - А это кто с тобой? Кристобаль спешился, кто-то принял его коня. Он отвечал что-то, хлопал приятелей по плечу, отхлебнул пару раз из фляги: - Встречайте новенького. - Пить хочешь? – кто-то протянул Фернандо бутыль с водой, кто-то уступил место у костра: - Садись, я пока разомнусь. Ветеран кивнул и направился следом за своим мрачным другом. Фернандо с удовольствием вытянул ноги. На него поглядывали, посмеивались, но никто не лез с расспросами, и он совершенно расслабился. На другом конце лагеря послышался шум, крики, топот копыт… Фернандо вскочил было, но его потянули обратно: - Сиди, свои… Кристобаль появился минут через сорок, подтянутый и энергичный. - Выступаем, ребята. Едем на Каса Вьеха… Эрнан поведет. *** Пабло Пачеко сдвинул в сторону набросанное на столе оружие, поправил свечу и в сотый раз аккуратно разгладил принесенную с собой карту. Каждый уголок укреплен, каждое селение отмечено кружочком, всякий отдельный дом – крестиком. - Ты уверен, что не Вильяверде? – озабоченно спросил он у дона Хуана, который рассматривал местность к северу от города. Дон Хуан поднял на него глаза: - Либо Торрес, либо Каса Вьеха. Посмотри сам… Если Мигель задумает разорить Вильяверде, ему придется иметь дело с кем-то из Арбуэсов, а он, насколько я знаю, не ссорится с соседями. Ну а их, - выпрямившись, он постучал длинным пальцем по кружочку на карте, - защищать будет некому. - А Мурильо? – не унимался Пачеко. – Там тоже не особо… - До Мурильо почти два дня пути. - А ты уверен, что сегодня? Дон Хуан оторвал взгляд от карты, поглядел на своего помощника и сделал пару шагов к горящему очагу. - Да… Будет странно, если Мигель не захочет завершить разговор как можно быстрее. Но даже если нет – мы ничего не теряем. - Значит, разделимся? – спросил Пачеко. Хуан отрицательно покачал головой. - Нас и без того мало. Скорее всего, Каса Вьеха. Во-первых, Мигелю там более удобный подход. Во-вторых, наш дон любит быть стремительным и неотвратимым. Торрес стоит на возвышенности, а Каса, наоборот, в ложбине: ему будет очень легко скатиться сверху вниз, разрушая все на своем пути… - А мы? - Отправь в Торрес пару ребят – на случай, чтобы они могли быстро дать знать, если Мигель все-таки решит туда двинуться… А мы с тобой направляемся в Каса Вьеха. Помолчав, дон вернулся к столу. Белобрысый Пачеко, донельзя серьезный, склонился рядом. - Встанешь где-то здесь. Отсюда хорошо видно и селение, и дорогу. Вы уточняли? - Да, этим утром, как ты велел. Дон кивнул. - Я был там не так давно. Как будто, все похоже на правду. Он снова обратился к карте: - Мигель очень полагается на свои силы. Почти наверняка нападающие проскачут прямо по дороге и вниз, а основной удар, если бы я был Мигелем, пришелся бы слева и снизу. - Почему тоже не сверху? - Потому что там будешь ты, и ты придешь раньше. Не показывайся, но ребят поставь так, чтобы Мигелю, если он вдруг вышлет разведку, понятно было, что он – наш желанный и долгожданный гость… как раз это ему и надо. Конники из новых ответят на его первый удар, а дальше, уже отсюда – твои основные. - А сзади он не подъедет? - Сзади – дома, на объезд уйдет много времени, ты же видишь, как тут все вытянуто. Нет. - Значит, по схеме Лоукос? - Да. С той разницей, что на этот раз мне придется вступить в бой гораздо раньше… - Почему? - Их много, - дон Хуан замолчал. Положив руку на эфес одного из мечей, он отошел от стола и прислонился плечом к стене у небольшого окна. - Ты где расположишься? – продолжал Пачеко. Дон Хуан не отрываясь глядел в декабрьскую вечернюю мглу, на лагерь, освещенный кострами и воткнутыми в землю факелами. - Я буду недалеко. - А Кристобаль? - У него тоже есть своя роль. Луна еще не вышла. Будет совсем плохо, если Мигель нападет в полной тьме. - Думаю, тебе пора выдвигаться. Ты готов? - Да… Но скажи, разве Вильяверде… Дон Хуан взглянул на Пачеко с некоторым удивлением: - Ты что-то знаешь? - Нет. Просто Вильяверде казалось удобным. - Пусть лучше не кажется. И не забудь про повязки – нельзя, чтобы наши смешались с людьми Мигеля и перебили сами себя. Пачеко, уже успевший убрать карту и сложить оружие на столе ровной кучкой, по-военному лихо стукнул каблуками в пол: - Да, командир. За два часа до полуночи будем на месте. Дон Хуан, ничего не ответив вслух, отпустил его кивком головы. Этот день, несмотря на удачную встречу с Мигелем, оказался для него не таким уж приятным. Сомнения, как известно, - самое разрушительное душевное состояние, доступное человеку, а Хуана скребли сегодня именно демоны сомнения. Старик Кристобаль, уверенный, что его друга, буде он затеет авантюрную борьбу за власть, ждет успех, был не так уж неправ. Его военного опыта и таланта с лихвой хватило бы для того, чтобы как минимум оставить по себе память в истории, и сам дон Хуан, не обремененный излишней скромностью, прекрасно об этом знал. У него были сила, ум, молодость, опыт и несколько сот преданных ему людей. Не воспользоваться всем этим… Не означало ли это предать судьбу? Вместо того, чтобы тратить силы на какого-то там Мигеля, почему бы – ведь чем, в самом деле, не шутит черт, – не объявить себя родным сыном Фернандо II, вернувшимся наконец в Испанию восстановить справедливость, и не прокатиться горячей волной до Толедо и дальше к морю? А родителей своих он и в самом деле не знал… Однако дон Хуан имел собственные представления о том, что хорошо и что плохо. Богатство и слава, купленные ценой тысяч, если не сотен тысяч, жизней, были ему не нужны. Как ни странно, несложные философские построения на тему естественной алчности в теории и на практике воспринимаются людьми совершенно по-разному. Спроси кого хочешь: согласен ли ты угробить тысяч десять, а, может, и сто, ради собственного благополучия? Популярный ответ будет: нет. Но если дать человеку реальную возможность получить то, что он хочет, да еще и показать в подробностях, какое торжество его ждет… тут выбор большинства будет совершенно иным. Что значат несколько тысяч никому не интересных, безвестных жизней? Особенно когда уже почти что держишь деньги в руках… У дона Хуана была возможность получить многое – и, разумеется, он знал, что ждет его в результате победы, – поэтому категорический вариант «нет» делал его непонятным даже близким друзьям вроде Кристобаля. А сомнения – ну что ж, они тоже посещали его иногда. Например, вот прямо сейчас. Потому что – кто знает, сумеешь ли ты ответить на вызов судьбы, дон Хуан, если не следуешь ее указаниям и выбираешь не то, что понятнее или удобнее, а то, что считаешь верным? Правильно ли выбирать то, что считаешь верным, если оно не приносит ни богатства, ни славы? Конечно, род человеческий погряз в поисках личного счастья любой ценой, но ведь это нормально. И, подняв гордо голову над всем этим морем страстей… …о да, можно просто ничего не увидеть. Но тут заскрипела и ударилась обо что-то входная дверь, раздались шаги и приветственные возгласы его ближайших помощников. Появление посторонних бесцеремонно прервало цепь размышлений дона Хуана, однако он был искренне этому рад. Сомнения – к черту. - Привет, командир! Слышал я, хочешь запихать меня в резерв? – прогремел мощный голос, враз заполнивший собой все пространство. Ганнибал, черномазый Ганнибал, один из лучших его друзей. Если тощий Хавьер, стоявший рядом с негром, и говорил что-то, то его попросту не было слышно. Дон Хуан улыбнулся: - Нет, браток, не сегодня. - А как же… - Подожди. Сейчас отпустим Хавьера, поговорим. Что касается Пачеко, которого Ганнибал, входя в штаб, едва не снес широкой дубовой дверью (случайно, конечно же), то, спустившись с крыльца, он для начала емко отчитал рядового, возившегося со своей клячей прямо посередине начальственного двора. Затем, сурово сдвинув светлые брови, едва отвечая на приветствия и вопросы встречных и поперечных, он быстро прошел по кривой колее, проходившей через весь лагерь, заглянул в сарай, служивший пристанищем ему и нескольким его товарищам, игравшим сейчас в карты, коротко кивнул им и вызвал неприметного с виду человека. Он отвел его к лошадям, что-то долго втолковывал, упомянув несколько раз Вильяверде в сочетании с отрицательной частицей «не» и энергичными взмахами головой, и наконец отпустил. Никто из видевших эту сцену не обратил на нее особого внимания: Пачеко вполне мог отправить гонца с поручением… Случайного наблюдателя удивило бы только то, что, отправив первого посыльного, чуть позже, уже поговорив со своими ребятами, сероглазый Пабло направил – на этот раз в Торрес – еще несколько человек… и сделал это как-то громче и увереннее. Но кто знает, было ли в этом и вправду что-нибудь удивительное? Пачеко же, расставшись с незаметным первым гонцом, не двинулся с места, пока не стих в отдалении топот его коня. Только после этого он поднял от земли глаза, коротко вздохнул, оглядел лагерь и отправился выполнять непосредственный приказ: готовить к бою вверенных ему людей. *** Фернандо казалось, вечность прошла с того времени, как Эрнан привел отряд Кристобаля в условленное место. Кристобаль и мрачный детина, Адан, быстро расставили дозорных и расположили людей в лесу, чтобы их не видно было с дороги, по которой, как предполагал дон Хуан, дон Мигель поведет своих бандитов на Каса Вьеха. Фернандо, лежа рядом с другими на стылой земле, глядел с обрыва вниз на десяток лачуг. Никому не нужная, никчемная местность… Почему дядя не убил Хуана утром (странно даже думать, что это было сегодня) и вообще затеял всю эту историю – ему было неясно, да он и не старался это понять. Сейчас, через пару часов, состоится его первая в жизни битва. Было холодно, и небо затянуто тучами, по которым иногда скользила луна. Белая, ледяная, равнодушный взгляд смерти, она глядела сквозь голые ветки на Фернандо, на Кристобаля и на его новых друзей словно сквозь прутья тюремной решетки. Зачем он пойдет сейчас убивать? И, может, Хуан ошибся? Тогда им останется жить еще целый день. Кто знает, возможно, за этот день вдруг что-то изменится? Безумная надежда всплеснулась было в его душе... Но в тот же миг раздалась где-то справа бешеная дробь копыт, звон оружия, визг и гиканье. - Дон Мигель, - прошептал кто-то рядом. Фернандо проворно перевернулся: на дороге мелькали факелы в руках нападавших, целая лавина кровавых огней с гулом и грохотом текла вниз, на черные силуэты домов. Кровь бросилась ему в голову, заложив уши ватой, приглушив стук чего-то твердого в горле… он слился теперь с гулом мерзлой земли. Сглотнув, Фернандо быстро подполз к самому краю: навстречу алым факелам от старых лачуг уже выкатывались темные всадники. - Конники Пачеко, - просипел ему в ухо Кристобаль. Там, внизу, лавина с ревом неслась на темные силуэты домов. - Нам надо ждать. Нападающие столкнулись с людьми Пачеко у самого въезда в поселок. Они сшиблись, один на один и плечо к плечу. Крики, крики… Фернандо, захваченный действием, стремился туда, вниз… но ему было страшно. Ему казалось, он подпрыгивает на земле, так сильно колотилось внутри него непривычное сердце. Там, близко, лязг стали, и проклятия, и стук копыт. В черном месиве, освещаемом холодной луной и кровавыми факелами, пока нельзя было разобрать, на чьей стороне перевес: люди рубились, не разбирая, чтобы выжить любой ценой. Удары, звон… - Нас слишком мало! – хрипел слева молодой чернявый солдат. – Чего мы ждем? - Молчать! – обрубил Кристобаль… Но там, внизу, у защитников и вправду было слишком мало людей. - Вперед! Добьем их! – вдруг завопил кто-то из нападавших. Сразу несколько людей Хуана рванулись к нему и упали, разрубленные, рассеченные. Их было так мало… - Ну же, Адан, - нетерпеливо шептал Кристобаль, - чего ты там ждешь… И почти сразу: - Эль Фраго! – крикнули справа, и несколько десятков солдат тут же бросились к лошадям. Фернандо невольно отметил, что люди его дяди не умеют так быстро выполнять приказания. - Адан, - прошептал Кристобаль уже с облегчением. – Всегда так орет. Мы следующие. Адан вскочил в седло и вылетел на дорогу. С вершины скалы, нависавшей над Каса Вьеха, слева и справа стремительно стекли два красных ручья – всадники Адана и Пачеко – но снизу, пройдя вдоль обрыва, новый отряд дона Мигеля ввалился в бой, и кровавое месиво вскипело сильнее. Лязг и вопли уже долетали до укрывшихся в лесу солдат. - Спускаемся, - тихо скомандовал Кристобаль. Солдаты тотчас вскочили на ноги… От поля боя вдруг отделился десяток всадников и устремился по дороге прочь. - Не наши, - констатировал, прищурившись, длинноволосый долговязый солдат рядом с ветераном. - Убить, - приказал тот. Несколько человек бесшумно бросилось наперерез скачущим. Визг коней, хруст костей и разрываемой плоти, короткие крики, глухой стук падающих на землю тел… Фернандо трясло так, что мокрые от пота ладони, казалось, сейчас выронят саблю на землю. Он кое-как справлялся со своими руками, конем, упряжью… - Чего ты возишься? - шипел на него Кристобаль. – Живее, ребята, живо! Там, внизу, перевес был явно на стороне нападавших. Каждой паре головорезов Мигеля противостоял только один защитник из отряда Хуана. Они были лучше обучены, но все же их было мало, так мало… - Живее, живее! За те дома. Пачеко, оказавшийся в самой середине боя, отбивал и наносил удары с неотвратимостью исправных часов. Он был мастером в своем деле… Не погружаясь глубоко в схватку, он все время смотрел куда-то поверх голов, как будто чего-то ждал. Луна и жуткий свет факелов высвечивали чьи-то головы, плечи – раскрытые раны, орущие рты… Не подпуская никого к себе, где-то поднимая коня на дыбы, где-то ныряя под руки, Пачеко постепенно дрейфовал к ближайшим домам… Фернандо, спустившись, вдруг ослеп и оглох. - В бой пока не вступать, приказ! – повторил Кристобаль. Звон, крики и стоны, удары, стук – и страшный, душный, липкий аромат крови и развороченных внутренностей. - А ну не стой! Защитников, левые руки которых были обмотаны белым для узнаваемости, становилось все меньше… - Да где же он… - бормотал в то же время Пачеко. Отряд Кристобаля, изнывая, жался к стенам домов. Солдаты успокаивали коней, но сами едва сдерживались, чтобы не броситься в схватку. Кристобаль, влипнув в дом, из-за угла вглядывался в дерущихся, пытаясь угадать момент, когда понадобятся его свежие силы. Рядом с ним, сжимая и разжимая кулаки, стоял здоровенный брюнет. Несколько других бойцов осматривали свое оружие… Молодой солдат присел на корточки, упираясь в стену дома, и, раскачиваясь, тихо шептал что-то, колыбельную или молитву… Напряжение было так велико, так ощутимо… казалось, брось слово – и все сразу придет в движение. Фернандо, оглушенный, тоже выглянул из-за угла: люди бились, на конях и спешившись, рубились, оскалив зубы и извергая проклятия. Схватка уже подступила к стенам домов, звон оружия раздавался все ближе… Кто-то грохнулся о стену дома, искаженное лицо, проломленный череп… На него навалился второй… Задыхаясь, Фернандо в ужасе наблюдал – это было так близко. Тот, второй, не чувствуя ничего, кроме ненависти, хрипел и наносил удары противнику старинным двуручным мечом. - Сдохни, сдохни! – слышал Фернандо при каждом таком ударе. Он не знал, где свой, где чужой. Его голову словно засунули в ватный колпак. Не в силах уворачиваться от ударов, раненый принимал атаку на измятый доспех и сползал по стене, механически обороняясь и нападая, и вот... так удачно! Они оба упали к ногам рыжего: мертвые, пустые, раскроенные, как… Фернандо, дрожа, опустился на корточки, упал на колени рядом с убитыми. Как странно и как неправильно… И тут словно кто-то отнял от него проклятую вату. Все стало ясно и холодно. Это просто разрубленные… свиные туши. Жуткий хряск, и ругань, и лязг… они больше не пугали его. Это всего лишь свиные туши… И я… точно такой же. Фернандо успокоился. Чья-то цепкая рука вцепилась ему в волосы, надавила на голову: над ним, пошатываясь, стоял человек… без белой повязки. Фернандо вскочил и наотмашь ударил саблей – так просто… Человек повалился, в корчах исторгая богохульства и кровь. Вот еще одна… еще одна туша. И я стану таким же, спокойно повторил про себя Фернандо, бесстрастно наблюдая агонию. А когда знаешь, что тебя ждет – больше не страшно. - Эй, ты! – зарычал из-за угла брюнет. Фернандо, наконец, заметили: огромная рука схватила его за пояс и потянула в укрытие. – Назад, дубина! Выдашь нас всех! Фернандо как будто очнулся. Вжавшись в стену, он бросил внимательный взгляд на схватку на площади у домов. Ох, неужели… и где же Хуан?! Еще полмгновения – и нападающие дона Мигеля разразятся победными криками. Потому что защитники уже не могли их сдержать. Потому что… потому что их силы таяли. *** - Ну, что? – засмеялся Хуан. – Готовы? Хавьер, и Ганнибал, и другие из лучшего его отряда отсалютовали ему… Свобода, свобода! Дон Хуан, до сих пор жестко державший в руках происходящее, теперь мог, наконец, вступить в бой. То, что казалось Пачеко догадками, было тем тщательно продуманным планом, который едва ли удался бы, не познакомься дон Хуан с Мигелем поближе. А теперь он совершенно правильно рассчитал, когда и как нападет дон Мигель, и битва шла словно по нотам. Неясным оставался лишь только финал… ибо никто не может познать всех капризов судьбы. Но там – будь как будет, а сейчас можно только... - Вперед! – скомандовал дон Хуан. В тот же миг его отборный отряд, неистовый, изголодавшийся, бросился в самое сердце драки. - Дон Хуан! Дон Хуан! Их кони, привычные к битвам, разделяли азарт хозяев. - Дон Хуан!!! – взревели на поле боя. И сосед Фернандо, только что втянувший его за угол, вдруг шумно выдохнул: - Теперь победим. Дон Хуан ворвался в самую середину сражавшихся. Каждый его удар находил свою цель. Битва! Освобождение… Его техника боя, при которой он использовал не один, как было обычно принято, а два меча, его невероятная физическая сила, гибкость и быстрота делали его самого подобием страшного, жестокого, невиданного оружия. За считанные секунды он буквально прорубил просеку в нападавших, и туда сразу же устремились его свежие силы, убивая, убивая, убивая… Далеко справа дон Хуан заметил Адана: как всадник бледный на бледном коне, он сеял вокруг себя ужас и смерть. Чуть сбоку бился Антонио, Тон, старый друг Кристобаля. Солдаты, державшие до этого бой, отхлынули к флангам и продолжали биться с удвоенной силой, воодушевленные, уверенные в победе. Они дрались как безумные, они обливались кровью. Нападавших было неправдоподобно много, но мечи дона Хуана и ребят из его отряда рубили вправо и влево, скашивая жизни, снося руки и головы. К ним невозможно было даже приблизиться – и люди дона Мигеля попятились. Они не искали уже своей смерти, ибо она сама приближалась к ним, неумолимо и жутко. Тягучий свист стали и утробное чавканье тел… Дон Хуан убивал, не останавливаясь ни на мгновение. До сих пор он еще не видел Мигеля… но вот уже – невозможно! – нападавшие дрогнули, их ряды поредели, и солдаты Хуана взвыли, как волки, предвкушая победу. Белобрысый Пачеко стал вновь пробиваться вперед, поближе к дону Хуану, не забывая вглядываться при этом куда-то поверх разъяренных голов. Луна, выйдя из туч, вдруг ясно осветила его лицо… - Я видел его! – Фернандо вцепился в плечо Кристобаля. – Я видел его у епископа… Вон там, смотри, недалеко от Хуана, он кто?! - Это Пачеко, - отмахнулся ветеран, но… - Что ваш Пачеко мог делать у епископа в Сарагосе?! - Как ты мог его видеть?! Они разом замолкли, глядя друг другу в глаза. - Иди… - неслышно прошептал Кристобаль… не успев даже подумать, что, возможно, совершает сейчас смертельную ошибку. Сухая рука вдруг снова вывернула его наизнанку: настоящий удар придет оттуда, откуда не ждешь… Фернандо бросился в самую гущу схватки. С чего, с чего вдруг ты, старина, поверил незнакомому перебежчику?! И вот тогда, когда Кристобаль, еще колеблясь, готовился отдать приказ вступить в бой, случилось то, чего ждал в этой битве только один человек. *** Дон Мигель сегодня не намерен был вступать в схватку. У него имелась другая цель, к тому же так болело плечо… Он и несколько его близких, проверенных головорезов, старых товарищей по многочисленным стычкам, оставались в укрытии за крайними домами поселка, незаметные среди облетевших деревьев и густых могучих кустов. Отсюда поле битвы открывалось, как на ладони. Вот волна его ратников сшибла немногочисленных людей дона Хуана, и рыжий бандит уже потирал ладошки от радости, недоумевая, куда же подевался сам дон Хуан. А вот страшный натиск, два ручья сверху, перемоловший в муку десятки его людей… но их, нападавших, все равно больше, и вот сейчас… Дон Мигель шумно глотал слюну, не отрываясь от кровавых событий. Он видел, как дон Хуан врубился в его солдат, как снопами падали вокруг него люди и как бились его сумасшедшие всадники. Он ненавидел Хуана… но не мог от него оторваться. Потому что быть в центре схватки и наблюдать ее из ложи – совершенно разные вещи. Дон Мигель, как командир одной из сражающихся сторон, желал победы себе, но как зритель он просто не представлял себе, что будет, если Хуан вдруг упадет под ударами его людей. Он наблюдал, как храбрость творит чудеса и как его люди, многочисленные, но невдохновенные, терпят поражение. Он даже уже готов был удрать, распрощавшись с обещанными Монахом деньгами, как вдруг… Мощный, утробный гул. Сверху, да, прямо сверху, по той же самой дороге. Земля содрогнулась и застонала под ударами тяжелых копыт. Блестящие и грохочущие… Тяжеловооруженные латники, держа строй, выставив копья, мчались на Каса Вьеха – стальная убийственная волна. Дон Мигель, не понимая, кто это и откуда они взялись, слегка привстал в своей ложе, внимательно всмотрелся в ночь… Он видел, как ужас и недоумение заставили многих его людей опустить руки… и что люди Хуана не дрогнули, лишь развернулись лицом к этой новой опасности. - Назад! Все назад, за дома, передняя линия держать строй! – закричал дон Хуан. Бой вспыхнул снова – за места в узких проходах между домами. Люди Хуана пропускали в безопасную темноту тех, кто не сеял панику, и безжалостно уничтожали обезумевших от страха – своих и чужих. Гул и грохот буквально прошили тело дона Мигеля насквозь, и земля отчетливо задрожала под тяжестью новых смертей. Дон Хуан опять прокричал что-то, и его люди и даже люди самого Мигеля из тех, что не покинули бой, по его приказу рассыпались перед сомкнутым строем латников, заходя с флангов, подныривая под копья, бросая противников под копыта их закованных в латы коней. Резервный отряд дона Хуана – так вот какой козырь он еще держал в рукаве! – вдруг вылетел из-за домов и ударил латникам в бок… И кто-то из тех, кто уже сумел взять себя в руки, спешил от безопасных домов навстречу новой кровавой схватке. Дон Мигель в сотый раз поразился дисциплине и преданности этих людей. У него таких не было… Дон Хуан, как зверь, сцепился с кем-то из нападавших, и линия фронта сломалась, и его люди уже бились плечо к плечу со своим командиром… Дону Мигелю показалось было, что в гуще сражавшихся он увидел лицо своего племянника, Фернандо, но этого, конечно же, быть не могло. И вот тогда, когда – кто знает – победа еще могла бы остаться за доном Хуаном, к которому перешла вся лучшая, храбрейшая часть его недавних врагов… тут что-то случилось. Что-то такое, отчего зазвенели у Мигеля в памяти строчки, накрепко связанные в его сознании с кровью и смертью. Ты забыл о предательстве, неукротимый... Лицо Фернандо снова мелькнуло среди сражающихся. Неужели и вправду он? Решил стяжать славу, повергнув непобедимого врага? Хм… узнаю, родная кровь. Тем временем один из тех превосходных солдат, за которыми Мигель давно следил с восторженным удивлением, уверенно прорубился к Хуану. Мигель замер в предвкушении великолепного зрелища – в паре такие бойцы должны быть просто невероятны. Но… Думаешь, ты неуязвим для невиданного оружия богов? И настоящий удар придет оттуда, откуда не ждешь: дон Хуан, очевидно почувствовав что-то, вдруг обернулся… дон Мигель не заметил, как до боли сжал свои пальцы – кто скажет, зачем? Ведь за голову дона Хуана его ждет награда. Неуловимая, нежданная тень… Дон Хуан ломко и неестественно откинулся куда-то назад. Человек, похожий на Фернандо, снова мелькнул в свете луны. Мигель вытянул голову, насколько возможно, но больше не смог ничего различить. Кто-то там, в схватке, взревел, как бык, и бросился к упавшему с коня дону Хуану, но ближайший противник хладнокровно свалил его вниз. Бой словно замедлился. Один из окружавших дона Хуана латников взмахнул еще раз оружием… - Хуан!!! – закричал кто-то в самой гуще боя… И необъятны будут скорбь и гнев ночного народа, навек потерявшего и свой дом, и свою свободу. Латники разом набросились на тех, кто, даже увидев, что дон Хуан убит или ранен, не желал покидать сражения. Дон Мигель, тяжело дыша, смотрел и не видел… Он не видел знакомого Кристобаля – как тот рванулся вперед, не разбирая дороги… и что путь ему вдруг преградила странная, гудящая, кровавая пелена. Не видел защитников и нападавших, падавших под копыта коней в двух шагах от дона Хуана… Добив тех, кто еще оставался на площади перед деревней – и людей дона Мигеля, и солдат дона Хуана, продолжавших сопротивляться – нападавшие развернулись и, потоптавшись, покинули поле битвы. Они промчались по нижней дороге буквально в паре шагов от Мигеля и его друзей. И все закончилось… Ибо возмездие не настигнет проклятого. Он сбежит, он получит возможность всегда быть на полшага впереди преследующих его... он сумеет уйти – презренный дар за подлость. *** Дома, улицы, храмы – ему, всегда такому невпечатлительному, казалось, что город душит его. Известия из Кастилии приходили одно другого нерадостнее; что касается его собственных дел, то они, как будто, должны были решиться одним махом в эту самую ночь, - быть может, даже прямо сейчас. Говорить об этом с уверенностью было еще рановато – кто знает, что именно может пойти не так… но дон Родриго уже безумно устал. Устал ожидать… Бесцельно перебирая в руках предметы, стоявшие на отдельном столике – серебряный кубок, яблоки, плод граната, - дон Родриго пытался сообразить, есть ли у него возможность оставить приход хотя бы на пару недель… И вот его пальцы остановились на стеклянном сосуде для воды, а мысли – на некоем вполне себе благочестивом решении. О да, именно так он и сделает. *** Кристофер, поэт, жил от заказа к заказу. Правда, когда-то, лет восемь или около тому назад, ему слегка повезло. Некий заказчик показал ему начало поэмы – о нет, ничего особого, белый стих, скорее даже речитатив, – и попросил писать продолжение, но только частями и только когда попросят. Это была своего рода игра… но Кристоферу она приносила постоянный, хотя и невеликий доход, а когда денег нет, то и это вполне неплохо. В тот вечер, а затем и наутро, Кристофер как раз размышлял о том, что его поэма подходит к концу… и когда же закажут последние части… Потому что он так давно не ел ничего, кроме черствых горелых корок. В дверь постучали. Кристофер, не державший прислугу, поплелся открыть – на пороге стоял завернутый в плащ человек. - Я войду? – спросил он без приветствия. Кристофер кивнул и посторонился. Незнакомец прошествовал прямо к столу… кошель брякнул чем-то тяжелым. - Окончание, - бросил пришедший. Его голос показался Кристоферу смутно знакомым и почему-то навевал воспоминания о мессе в главном соборе города… но это было неважно. - Окончание? – переспросил поэт. - Да… этой ночью все кончилось, - ответствовал посетитель и, повернувшись, тут же направился к выходу. – Я заберу ваши тексты завтра. Кристофер посторонился, выпуская его – он даже не успел еще закрыть дверь за входившим. Впрочем, он не принадлежал к числу тех, кто ломает голову над загадками бренного и такого непостоянного мира. Замшевый кошель лежал на столе, его содержимого вполне хватит на восхитительную попойку сегодня вечером, а ведь это и есть то самое главное… Выйдя через полчаса из дома – в котором снимал лишь комнату, разумеется, ибо собственности поэт не имел – по пути к трактиру он остановился на перекрестке и привычно взглянул на деревянный столб, к которому прибивали объявления о продажах, розысках и казнях… На ветру трепыхался новый кусок пергамента. Подвинувшись ближе, почти уткнувшись в объявление носом, он прочитал: «…именем его превосходительства дона Херонимо де Арбуэс, коррехидора, действительного представителя дона Карлоса Первого, милостью Божьей короля Кастилии, Леона, Арагона, обеих Сицилий, Иерусалима, Наварры, Гранады, Хаэна, Валенсии, Галисии, Майорки... герцога Неаполитанского… правителя Бискайского залива, Ост- и Вест- Индии… объявляем, что смутьян и вор, подстрекаемый дьяволом, заочно осужденный постановлениями Церкви и Королевства… незаконно и вопреки утвержденным государем законам посягавший на спокойствие и права жителей Арагона, Наварры, Каталонии, Валенсии и Майорки, именуемый Хуан Сальвахе, убит»… - Дон Хуан? – поэт, дойдя наконец до сути сообщения, наморщил лоб, вспоминая, о ком идет речь. – Дон Хуан! Мятежник?! Он еще раз перечитал написанное: - Убит. И отошел от столба, все еще рассуждая с самим собой. - Странно. Мне думалось, он совсем не смутьян, скорее наоборот. Как все же безумен этот подвижный и скользкий мир… И он спокойно отправился на пирушку, не подозревая, как жутко и неотвратимо события, стоявшие за объявлением и окончанием, вмешаются в его планы и укоротят его прекрасную беспечную жизнь.