Хани Ярд

      Адам решил пойти в душ, точно шум воды в душевой кабине мог бы примирить его с гулкой дробью дождевых капель. Однако стоило повернуть кран, как с противным шипением потекло нечто ржавое, красно-оранжевое, по густоте больше напоминающее томатный кетчуп. В нос шибанул неприятный, с металлическими нотками запах, такой сильный, что Адам едва сдержал рвотный позыв.       Днём вода текла абсолютно нормально, но сейчас — Адам убедился, проверив все краны — шла только эта мерзкая жижа. Подавив желание выругаться, он ушёл в спальню.       Раздражённый и в особенно мрачном настроении, он всё-таки сумел задремать. Правда, это было больше похоже на падение в гулкий и пустой тёмный колодец, но всё же так было лучше, чем предыдущие бессонные ночи.       Скрежеты, шорохи, шум ливня — всё это будто бы осталось за стеной, а сам Адам оказался в тишине, наполненной до краёв первозданной тьмой, и лежал там совершенно один. Впрочем, в Хани Ярд одиночество не обретало неприятного оттенка. Напротив, здесь оно было сродни благословению.       Вынырнул он из сна задолго до рассвета, и если бы не смутное беспокойство, даже почувствовал бы себя полностью отдохнувшим. Адам словно и не видел сновидений, и в то же время утром снова и снова вспоминал обрывочные и хаотичные образы: тёмные фигуры, что двигались среди деревьев за окнами, яркие огни мчащихся автомобилей, белые стены и слепящий свет, как в больнице…       И почему-то очень ясно вставала перед глазами картина, где благожелательный нотариус вкладывал ему в руки конверт с завещанием Саванж. Вот только эта сцена совсем не совпадала с тем, как всё происходило на самом деле.       Снова и снова пытаясь понять, было ли это снами или фантазиями, Адам вдруг с ужасом осознал, что даже не знает точно, какое из воспоминаний — настоящее. И пусть у него оставался номер нотариуса, но он не мог прямо сейчас позвонить и уточнить этот момент.       Попытавшись отбросить пустые размышления, Адам отправился готовить завтрак. Единственным, что вчера уцелело, была плошка с беконом, которую он оставил в морозилке. Он решил поджарить все кусочки разом на случай, если холодильник снова откажет.       Масло потрескивало, и в этом звуке были и покой, и уют. Внезапно даже кухня стала казаться менее неприятной. Бросив полоски бекона на разогревшуюся сковороду, Адам поставил чайник и задумчиво глянул в окно. Там уже посветлело, можно было различить силуэты деревьев, тонущие в густом молочно-белом тумане. Тишина и какое-то особенное спокойствие были в этом зрелище. Адам вдруг подумал, что начал привыкать. «Есть что-то в житье в таком маленьком городе, — рассудил он. — Что-то успокаивающее…»       И тут в тумане мелькнула тень. Не то чтобы она двигалась быстро, скорее проплыла мимо окна, грузная, полная черноты, но совершено неясных очертаний. Адам поёжился, внезапный страх пробежал мурашками по спине. Что это? Кто это? Ветра не было, ветви деревьев оставались недвижимы, а туман скрадывал всё — не различить даже заборчика и жухлого плюща на нём. Адам ничем не мог успокоить себя — сейчас, в шесть утра, вряд ли это прошёл почтальон, о котором вчера упоминала Мэг. Да и слишком уж нечеловеческой выглядела та странная фигура.       Бекон едва не подгорел, Адам поспешил убрать сковородку с огня, но аппетит у него пропал, как и желание жить в этом городке. «Сегодня же, сегодня пойду и куплю обратный билет!» — решил он для себя, почти со злостью сбрасывая кусочки прожаренного мяса на тарелку.       Его взгляд снова зацепился за письмо. Листки, теперь уже лежащие вне всякого порядка, чуть дрожали от сквозняка, будто были живыми и тоже боялись. Машинально Адам прочёл строку:        «…и они всегда возникают бесшумно. В тот момент, когда ты думаешь, что всё в полном порядке, смиряешься или, и того хуже, находишь положительные стороны. Я даже назвала их предостережением, Адам. Это своего рода знак, что ты здесь чужой.       Надеюсь, ты не увидишь его. Но если заметишь, то знай, я ошибалась».       Он подавил желание перечитать отрывок сначала. Нет, это всего лишь совпадение, не более того. Агнесса Саванж не может беседовать с ним через листки бумаги. Она мертва. Стоит вспомнить, что человеческий мозг прекрасно интерпретирует события, и сейчас можно накрутить себя, но на самом деле это всего лишь совпадение. Оно ничего не значит, чёрт его дери!       Нужно было поесть и заняться делами, а не искать смысл в беспорядочном бреду незнакомой старухи. Почему, почему она вспомнила именно о нём на смертном одре?       Адам подошёл к окну и задёрнул шторы. На миг ему показалось, что он почувствовал взгляд — не враждебный, изучающий, может быть, насмешливый, но смотреть всё равно было некому. И отогнав ощущения, Адам принялся жевать мясо, запивая его наспех заваренным чаем. Вкуса он не чувствовал, разве что горьковатый привкус, больше похожий на разочарование.       В десять утра Адам отправился на автобусную станцию. Он полагал, что быстро найдёт дорогу, но так и не поредевший туман почти до неузнаваемости изменил окрестности, и пришлось порядком поблуждать, прежде чем отыскалась тропинка, ведущая в нужном направлении.       Ночью похолодало, и теперь под ногами шуршали последние палые листья, совершенно обнажённые ветви деревьев пронизывали белёсое марево, и порой казалось, что это щупальца или же хрупкие и отвратительные лапки огромных насекомых. Адам поднял воротник куртки, желая спрятаться от наползающих кошмаров, но, конечно, это ни капли не помогло.       Звуки в тумане слышались глухо и влажно, чудились дополнительные шёпотки и причмокивания, но Адам старался не обращать внимания ещё и на это. Когда, наконец, деревья перед ним расступились, открывая пустынную трассу, он вздохнул с облегчением.       Вот только ни навеса станции, ни домика с надписью «Касса» он не нашёл. «Должно быть, немного отклонился от курса», — попытался подшутить над собой он, оглядываясь. Белая муть не давала разобрать, что находится в десяти шагах. Куда стоило идти?..       Адам пожал плечами и двинулся направо, стараясь держаться уверенно, ощущение, что за ним наблюдают, преследовало его от самого дома, но сейчас оно стало более… густым, плотным, если такое вообще можно было сказать про взгляд. Правда, никого живого Адам так и не приметил. Но он уже был склонен считать, что смотреть, чувствовать, слышать его шаги могло само место. Оно следило за ним тысячью незримых глаз, принюхивалось, шло по следу…       Это снова была паранойя. Адам знал, как она заявляет о себе, и разозлился. Всего лишь туман, осенний туман и ничего больше! Он не станет накручивать себя из-за плохой погоды.       Стоило подумать об этом, и почти сразу вдали замаячил домик, очень похожий на «Кассу». Адам ускорил шаг, надеясь, что это всё же не будет похоже на спешное бегство. Показался и навес, пустые скамьи, отчего-то перевёрнутая урна. Рассыпавшийся, блестевший каплями влаги мусор издавал неприятный запах.       Окошечко домика было закрыто. Адам постучал, зажимая нос рукой, но ему никто не ответил. Подождав ещё немного, он изучил расписание автобусов — поблёкший и выцветший лист с оборванными краями, увидел табличку с часами работы — он пришёл вовремя, но никого не оказалось на месте. Оставалось признать, что купить билет сегодня не удастся.       На всякий случай Адам вытащил мобильный телефон и сфотографировал расписание. Почти сразу его осенило, что так он может поступить и с домом. Это внезапно приободрило его, как будто он узнал какую-то хорошую новость. Не рассматривая, насколько чёткой получилась фотография, он спешно двинулся обратно. Теперь дорожка нашлась сразу. Усыпанная грязноватой листвой, она не плутала и по виду была абсолютно надёжной.        «Наверное, я перепутал в тот раз, — решил Адам. — Или туман поредел».       В любом случае, находить иное объяснение ему не хотелось, достаточно было и этого. Он шёл и почему-то чувствовал, что ему становится легче. Точно когда он двигался к дороге, нечто сжимало его грудь и голову невидимыми тисками, а сейчас они разжались, исчезли. Он не оскальзывался на листьях, а ветки деревьев не пытались зацепить его куртку.       Оказавшись на знакомой уже улице, он почти сразу приметил Мэг. Та стояла, задрав голову, и рассматривала что-то в белёсой гуще. Неприятное ощущение, что она разговаривает с обступающим её туманом, заставило Адама снова вытащить телефон и сделать ещё один снимок. Щелчок затвора, который издавала мобильная камера, раздался неожиданно громко, и Мэг обернулась.       — Что ты сделал?! — крикнула она.       — Ничего, — Адам спрятал телефон в карман и подошёл ближе.       Лицо Мэг выглядело страшно, она щерилась, как дикий зверь, едва ли не рычала. Сжав кулаки, она вдруг начала наступать на него.       — Отдай эту дрянь! — потребовала она.       — Ты о чём? — Адам сделал шаг назад. Страх охватил его, но он всё ещё надеялся, что не придётся бежать.       — Ты сделал снимок! — она дёрнулась всем телом, но пока что осталась на месте.       — Ничего такого, — уверил её Адам, надеясь, что голос звучит так же, как обычно. — Я только проверил, не появилась ли связь.       — Врёшь, они знают, что врёшь, — но она отодвинулась и успокоилась. — Тебе с этим разбираться, не мне, — тут её губы обезобразила странная усмешка. — Я только предупреждаю.       — Чёрт с тобой, — он отмахнулся и быстро пошёл прочь. Ему совершенно не хотелось больше разговаривать, он чувствовал угрозу, и теперь единственным желанием было закрыться в доме.       К сожалению, его ждала прогулка к магазину. Пока Мэг недоверчиво следила, стоя посреди дороги, оплетённая кольцами тумана, Адам не мог позволить себе сделать хоть сколько-нибудь фотографий. Потому он двинулся дальше, решив, что, по крайней мере, купит себе еды и присмотрит камеру, которая будет лучше отвечать его идее.       — А билета у тебя всё равно не будет! — вдруг крикнула ему в спину Мэг и расхохоталась. Адам оглянулся — туман уже почти скрыл её, оставив только силуэт, и выглядело это отчего-то очень жутко.        «Откуда она знает?» — спросил он себя.       Ему и теперь мерещились тени, они проползали вдали, заметные краем глаза, и снова вспоминались строчки Агнессы: «Я назвала их предостережением». Кто и зачем предостерегал его сегодня? Или это только ноябрь?..       В торговом центре был лишь один отдел, где Адам заметил хоть какую-то технику, кроме стиральных машинок, кофеварок и микроволновок. Скучающий продавец стоял, облокотившись на прилавок, и явно бездельничал. Решив не терять времени даром, Адам сразу подошёл к нему:       — Я бы хотел приобрести фотоаппарат, — сказал он, улыбаясь приветливо.       — У нас их нет, — пожал тот плечами.       — Как это может быть? — Адам опешил, оглядел витрины.       — Нет ни фотоаппаратов, ни компьютеров. Нет спроса, — как больному ребёнку объяснил продавец. — Кому бы мы это предлагали?       — А что, если сделать заказ?       — А, ну так-то можно, — почесал тот подбородок. — Вот только доставят месяца через полтора. У нас редкие поставки… Убыточный бизнес, знаете.       Адам отвернулся. На него накатывало отчаяние, казалось, что городок играет с ним, протягивает свои щупальца, не собираясь отпускать. Что творится с этими людьми? Почему им неинтересен весь остальной мир? Как могут они оставаться настолько закрытыми и отрезанными от всего?..       Здесь не продавали даже телевизоров! И почему-то этот факт совсем не утешал, хотя Адам не особенно любил пялиться в ящик.       Прежде чем вернуться, он всё-таки проверил и риэлторскую контору. Объявление там не поменялось, дверь оставалась закрытой. Запустение, мутный свет, грязные стены… Никакой уверенности, что записка появилась на этой неделе, вообще не было. Может быть, Руфус оставил её тут много месяцев назад?..       Нужно было уезжать, и уезжать спешно. Нежданное наследство не принесёт ничего хорошего, он знал это с самого начала, но теперь творящееся вокруг казалось подступающим сумасшествием, а Адам не хотел сходить с ума. И не хотел покоряться этому городу, становиться одним из его жителей.       Возвращаясь домой, он не удержался от того, чтобы сделать снимок разбитой детской площадки. Зачем она ему понадобилась, он не знал, но ему хотелось иметь какую-нибудь фотографию, что отразила бы всё его настроение, лихорадочное состояние. Снимок, где запечатлелись бы его гнетущие ощущения от этого местечка.       Потом он шёл очень быстро, не оглядываясь по сторонам. Он поднял капюшон, чтобы смотреть только прямо перед собой. И всё равно ему казалось, что в тумане мельтешат и двигаются то быстро, то плавно чудовищные тени. Большие и маленькие, они протягивали к нему узловатые руки, щупальца и жвала, они звали его, просили принять их, вместить в себя. Адам всё ускорял ход, но спрятаться, скрыться от этого жадного призыва не мог. И сердце билось всё чаще, а страх перехватывал горло.