Шесть лет

      Шесть лет назад я и подумать не мог, что всё случится именно так. Что в свои жалкие восемнадцать, устав от одиночества и не имея возможности реализовать свои сексуальные потребности, я всё-таки решусь на этот шаг. И что этот шаг дастся мне с таким сумасшедшим трудом – у меня не было уверенности ни в чем. Я не знал, буду ли послан куда подальше, получу ли я сотрясение мозга или переломы всех конечностей за свое признание – вдруг это чья-то злая шутка?       Это был Чат. Простой телефонный Чат. Бегущая строка внизу голубого экрана. И сообщение. Его. С номером телефона и описанием человека, с которым он хотел бы пообщаться.       Почему мне тогда показалось, что этим самым человеком могу стать я? Не знаю. Просто, наверное, я устал от молчания, тайны, недосказанности, бесконечных шифровок и прочего. Мне надоело быть для кого-то другом, товарищем, хорошим человеком. Я хотел быть любимым. И наконец-таки полюбить самому. Вот такая банальность.       И я позвонил ему. Ночью. Моё сердце бешено стучало в груди. А из-за шума крови в ушах я еле слышал его голос. Хриплый, прокуренный и проникновенный. Я, кстати, никогда раньше не понимал, как голос может быть проникновенным. Но после его появления в моей жизни я понял. Понял, как этот голос может прокрадываться в уши и тонкими полосками ниток проходить под кожей, задевая каждый нерв, каждую открытую, незащищенную эрогенную зону. Как он входит в фаланги пальцев, заставляя ладони потеть, и под коленки, в ноги, заставляя их подкашиваться. Тогда мне казалось, что это просто страх быть непонятым и настигнутым нежелательными свидетелями нашего разговора. Но нет — это был его голос, проникающий в меня.       К слову, я многое понял, когда он появился в моей жизни.       А уже спустя неделю нашего общения я понял, что пропал. Что я, как наркоман при ломке, готов отдать за этот голос последнее, что у меня есть. Что я, как крыса за дудочкой Нильса, пойду за этим голосом в огонь и в воду.       Потом были намёки на встречу. О, да — я был несмелым и будто заторможенным от его голоса. Некоторые его слова до меня доходили не сразу, а навязчивый флирт вызывал у меня ступор, на что он лишь добродушно смеялся и говорил, что это так мило. И что я милый и хороший. Добрый, наивный, чистый, искренний, открытый — он с удовольствием подслащивал свой голос, как потом выяснилось, чтобы я быстрее созрел.       Он честно признался, что подобный опыт общения имеет впервые. Впрочем, как и я. Хотя в его возрасте это было довольно странно. Он сказал, что хотел бы его продолжить именно со мной. Потому что чувствует во мне родственную душу. Потому что ему легко со мной общаться. Потому что испытывает ко мне влечение.       Он всегда называл вещи своими именами. Никогда не обманывался. Но умело льстил, флиртовал и заговаривал зубы.       - Вов, а может, вот такая и есть любовь? — прохрипел он мне в трубку в одну из долгих ночей, наполненных нашими разговорами.       И я задохнулся! От избытка своих чувств к нему, которые он как раз таки и разбудил этими словами. Голову повело. Глаза наполнились чем-то влажным, похожим на слёзы. Тогда я окончательно упал в эту вязкую горячую смолу.       — Не знаю. Наверное, такая есть, — тихо ответил я, сам не веря в свои слова.       Уже потом, когда мы попрощались в ту ночь, мне хотелось петь и кричать.       "Да! Да! Да! Я тоже люблю тебя!"       И пришло понимание, что я уже не проживу и дня без этого голоса и без его обладателя. Пришло осознание, что мне мало, мучительно мало этих слов, протянутых через телефонную связь. Что надо созерцать, касаться, целовать. И самое страшное было в последнем слове. Желать до потери пульса, головокружения и не знать, как воплотить это в реальности.       — Вова, доброе утро.       — Доброе. А что ты так рано? Сегодня же суббота.       Я устало потер глаза, как обычно не выспавшийся после наших ночных «посиделок». Но голос у него был на удивление бодрый. На часах было 7 утра.       — Вова, если ты и дальше будешь спать, то пропустишь всё самое интересное.       Он явно насмехался надо мной, но я всё ещё не понимал, в чём дело. Я насторожился.       — Что-то случилось?       — Пока нет. Но мой поезд приходит в 10.45. Так что поторопись, если хочешь встретить меня бодреньким.