Шесть лет

      Знали ли Вы, что первое впечатление обманчиво? Я знал, но не думал, что настолько.       С Мишей мы всё-таки разговорились и мало-помалу вернули такую же лёгкость общения, какой она была по телефону. Хотя, в какой-то момент мне показалось, что придётся брать билет на завтрашний поезд, ибо разговорить этого «басурманина» мне ни за что не удастся. И, дёрнув по рюмашке под Мишкину пригоревшую картошку, разговор пошёл в нужное русло.       - Спать вместе будем, - разведя руки в стороны, сказал он, - я вторую комнату сдаю. Но жилец пока из города выехал. Вот как раз после майских вернуться должен.       - Вместе так вместе, - улыбнулся я и, сощурив глаза, добавил. – Приставать не будешь?       - Нет, ты что, - торопливо ответил он.       Известное дело – алкоголь. Непьющий Миша-спорсмен и я в завязке год – ещё три рюмки были лишними. Захмелели быстро.       Мы лежали на диване под разными одеялами – предусмотрительный Миша выделил мне отдельное - уже в темноте и говорили о чём-то, говорили. И было странно, что ухо не болит от постоянно прижимающего его телефона. Что обладатель хриплого голоса лежит сейчас рядом со мной, и можно протянуть руку и потрогать его. И я протянул. И потрогал его за локоть - голос замолчал.       Миша повернул голову ко мне, я к нему, и глаза заблестели от света уличного фонаря, и угол наклона голов наших совпал. Короче, всё совпало – планеты встали в ряд – и я поцеловал его.       Я уже не помню, каким на вкус он был. Но помню, как было жарко от этого поцелуя. Каким он был сладким и запретным плодом – я сам сделал его таким для себя. В голове верещали девчачьим голосом: «Стоп! Остановись! Ты же говорил – только друг!». А от этого было ещё слаще. И влекло ещё сильнее – только бы распробовать, вот ещё один маленький кусочек. Главное - вовремя остановиться.       И когда Миша залез на меня сверху и начал тереться своим вставшим членом о мой, я пришел в себя.       - Миш. Миша, - позвал тихо я, - друзья ведь, Миш?       - А? – как будто проснулся, спросил он. – Да. Да, прости.       Он быстро слез с меня и, ещё поизвинявшись несколько раз, признался, что у него просто давно никого не было. Я сказал, что понимаю его и, пожелав спокойной ночи, уснул.       И скажите мне, разве можно отказаться от сладкого, сочного, пусть и запретного плода, вкусив его? Нужно иметь колоссальную силу воли, чтобы вот так, съев один кусочек, отложить его в сторону, при этом истекая слюной, постоянно смотреть на него. Знать, каков он на вкус и при этом не дожрать его до конца. Тогда мне казалось, что я способен на такой подвиг. И что смогу сдержаться.       Следующим днём, погуляв немного по городу и затарившись продуктами, мы ближе к вечеру вернулись домой. Оплату продуктов и ответственность по кухне я взял на себя. Он, конечно же, отнекивался, но я заверил, что я не тот гость, за которым стоит ухаживать – сам за кем хочешь поухаживаю. Занимаясь готовкой плова, я развлекал Мишку рассказами и смотрел на происходящие с ним перемены. Он уже не смущался так, совсем не стеснялся, пусть и была между нами неловкость после вчерашнего поцелуя. И когда я уже почти закончил с готовкой, он неожиданно подошел сзади и обнял меня.       - Спасибо, что приехал.       - Миш, ну я же сам навязался, - засмеялся я. – Тебе спасибо, что принял.       - Тогда спасибо, что навязался.       И развернув к себе лицом, поцеловал.       - Мишка, друзья же, - жалобно простонал я ему в губы.       - Не хочу, - твёрдо сказал он, и я понял, что уже не отверчусь от этого плода, который сам прыгает в рот.       Я никогда в жизни не знал и не думал, что можно столько трахаться. Что можно иметь друг друга во всех возможных позах, и что при этом почти в любом узле из человеческих тел будет возможность соприкоснуться губами. Я не знал, что могу так отзываться на ласку. Я не знал, что спина у меня - эрогенная зона, и что можно с таким рвением и упоением сосать чужой член, как это делал Миша. Я не думал, что с членом в жопе может стоять, потому что в тебя не впихивают его, а медленно входят по миллиметру, используя пусть и примитивную, но смазку в виде касторки. И что кончать так приятнее и быстрее – нет боли, к которой нужно привыкать, постепенно вручную поднимая свой член, пока сзади кто-то уже все свои дела закончил и не будет продолжать приятно елозить по простате.       Когда после второго захода в заднице уже немного жгло, Миша любезно подставил свою. А когда дискомфортно стало ему, мы опять поменялись. И потом ещё несколько раз.       Дотрахались мы до того, что конча была похожа на плевок человека, страдающего от жажды. И мы, мокрые от пота, скользкие от масла и выдохшиеся как загнанные лошади, лежали, раскинув руки.       - Ты меня заебал, - засмеялся я, пытаясь отдышаться.       - Я даже сам себя заебал. Сейчас перекусим пойдём и ещё разочек.       - Ты что? Хочешь, чтобы в карте так и написали – затрахан до смерти.       - А что? Привыкай, - подмигнул он мне, улыбаясь. Встал и направился на кухню, увлекая меня за собой.       Вот как бывает обманчиво первое впечатление. Одинокий скромник Миша.       Я собирался подарить этому человеку тепло – он сам задаривал меня им, зацеловывал, затискивал. Я собирался спасать его от одиночества, а он сам вытащил меня из убитого состояния. Ухватив крепко за руки, рывком поставил на ноги, прямо над пропастью. Перед самым падением. И да простит меня моя любовь, мирно сопящая где-то там, на подушках – я даже не вспоминал о Нём. Я ни одно Мишино движение, ни одно прикосновение его рук или губ к моему телу не ровнял с прикосновениями Его, как это делал с другими любовниками.       Я упивался им как вином – но не до бессознанки. До слабого захмеления, приятного шума в голове и легкости во всём теле. Я растворился в Мише. Я забылся Мишей.