Шэдоу-Вэлли

      В хогане* вождя на-дине* Большого Зеленого Змея собрались вожди всех окрестных племен, чтобы потолковать о белых людях.       — Жизни от них нет! — качал головой старый вождь виминачи Поющая Вода.       — Куда ни пойдешь, — вторил ему вождь муачи Дикий Кот, — куда ни взглянешь — везде они!       — Они хуже пожара. Его можно погасить, — мрачно смотрел в костер вождь ямпа Черное Крыло, — а от них не спасешься, можно только уйти.       Большой Зеленый Змей слушал их молча. Белые люди были угрозой миру и большой проблемой для всех индейцев, но причиной его грустных размышлений был один ребенок в его собственном племени, который в одиночку представлял для дине не меньшую угрозу, чем все вместе взятые белые.       Утром Большой Зеленый Змей строго наказал всем женщинам приглядывать за ним, чтобы тот не сорвал совет. В хоган не доносилось никаких посторонних звуков, но это и настораживало: если проказника не было слышно — это значило, что происходило что-то страшное.       Большой Зеленый Змей не зря был вождем. Он не ошибся.       Одеяло у входа в хоган распахнулось, и это бедствие ввалилось через порог, прижимая к груди урчащий комок меха. В первый момент вождь даже решил, что это пес, но мальчишка поднялся на колени и протянул ему на вытянутых руках медвежонка гризли.       — О Большой Зеленый Змей! — воскликнул мальчишка. — Прими этот дар, чтобы ты мог вырастить себе зверя такого же могучего и бесстрашного, как ты сам!       Гости принялись переглядываться. И хотя детям нельзя было появляться на совете, на лицах вождей можно было прочесть удивление и одобрение.       Будь Большой Зеленый Змей на месте любого из них, он подумал бы, насколько великие воины живут в племени на-дине, раз даже ребенок не боится приручать медвежат. Но он знал этого ребенка и знал, что ничем хорошим это не кончится. Впрочем, ему в любом случае оставалось только одно…       Он сгреб медвежонка за шкирку, осмотрел с придирчивым видом и, кивнув, вернул мальчишке.       — Унеси и накорми.       Тот довольно заулыбался и вышел из хогана. Вожди снова переглянулись, и беседа пошла в прежнем ключе. Только Большому Зеленому Змею было не по себе.       "Возможно, — успокаивал он себя, — мальчишка нашел брошенного медвежонка или медведицу убили охотники." Но в глубине души он понимал, что с мальчишки сталось бы и просто утащить медвежонка из берлоги.       Вдруг послышались крики, детский плач, лошадиное ржание и утробный рев, от которого у Большого Зеленого Змея по спине предательски пробежали мурашки. Он выхватил томагавк и первым выскочил из хогана. Самые худшие его опасения подтвердились — медведица была жива, и она пришла за своим детенышем. А еще она была очень, очень сердита. Ударом лапы она проломила стену крайнего хогана, распугала лошадей и, кажется, собиралась сокрушить все на своем пути, пока перед ней не выскочил мальчишка с медвежонком на руках.       Медведица встала на задние лапы и снова взревела…       Большой Зеленый Змей, возможно, не был самым храбрым воином в племени, но он был вождем и сделал то, что должен был. В тот день у него на груди осталось четыре отметины от когтей медведицы, а ее шкура легла на землю в хогане, но свое имя несносный мальчишка получил не поэтому.       Бывали такие дни, когда казалось, что сами Боги хранили своих детей от невзгод. Удачной была охота, воинов не донимали белые люди, Большой Зеленый Змей договорился с соседними племенами о помощи и поддержке друг друга и возвращался в поселок, думая, что надо бы сказать шаману, чтобы тот поблагодарил Богов за заботу. Но, уже подъезжая к поселку, он понял, что Боги, как люди — если следят за одними своими детьми, выпускают из вида других.       Поселок выглядел так, будто дожди лили несколько лун не переставая: покосившиеся хоганы с подмытыми углами, вода, стоящая в ямах, все или почти все было разрушено или испорченно.       Сердитая Сойка, жена Большого Зеленого Змея, встретила его, как положено жене вождя — с сухими глазами и без жалоб, а вот другие женщины одна за другой принимались жаловаться своим мужьям-охотникам на случившееся. И из их слов вождь понял главное.       Снова мальчишка.       В хогане Большого Зеленого Змея было сухо — он стоял на холме и вода успела сойти. Сердитая Сойка привела мальчишку за ухо и втолкнула в хоган.       — Говори, — приказал вождь.       Мальчишка опустил голову.       — Я не хотел делать ничего плохого!       Сердитая Сойка саркастично рассмеялась.       — Как всегда!       Большой Зеленый Змей взглядом осадил жену, и та уже спокойнее принялась перечислять:       — Сначала он без спроса сбежал в пустыню. И когда мы нашли его через два дня, он пытался обнять кактус, говоря, что тот его бабка…       — Мне просто голову напекло, — буркнул мальчик. — И кактус был на нее похож… Сердитая Сойка посмотрела на него хмуро.       — Бизонье Копыто два дня его выхаживал, мы думали, он умом тронулся — он говорил миске с супом, что женится на ней, когда вырастет!       — Суп был вкусный…       — А потом он уполз из хогана Бизоньего Копыта и кричал, что видит больших птиц, лошадей и собак!       — Бизонье Копыто называл это видениями, — снова обиженно буркнул мальчишка. — И сказал, что когда-нибудь я тоже смогу стать шаманом!       — Боги этого не допустят! — уверенно заявила Сердитая Сойка и вновь перешла к перечислению его проказ: — И что он сделал, когда поправился? Убежал на реку!       — Я помогал бобрам! — Бобры справлялись и без тебя! — Сердитая Сойка даже ногой топнула. — И от их плотин река не выходила из берегов!       — В следующий раз я все сделаю правильно!       — Никакого следующего раза! — рубанул рукой воздух Большой Зеленый Змей. При мысли о том, что это может повториться — что угодно из проделок мальчишки, — ему стало плохо.       Боги, Боги, за что вы только послали дине это наказание?       — Это все? — с надеждой спросил он.       — Если бы! — вздохнула Сердитая Сойка. — Когда все успокоились, он решил, что должен помочь животным. Овцы волновались, хотя до них вода и не дошла. Он взял окарину…       — Я хотел сыграть им что-нибудь хорошее!       — Хорошее? Овцы проломили ограду, когда ты играл, а они не такие уж и сильные животные! — Сердитая Сойка снова дернула мальчишку за ухо.       В наказание Большой Зеленый Змей заставил его собирать овец и помогать наводить порядок, но это закончилось еще хуже, потому что от его помощи хоган шамана рухнул, чудом не убив мальчика и еще несколько человек.       Но свое имя он получил не поэтому.       Киналда* всегда был долгожданным и торжественным праздником, к которому все племя начинало готовиться заранее. Имена подбирались долго и вдумчиво на совете племени, потому что будущим охотникам и воинам предстояло носить их всю жизнь. Имя должно было отражать характер человека и соответствовать его душе. Иногда Боги говорили с шаманом и сами давали избранным мальчикам имена, но такого не случалось уже давно, с тех пор, как обряд проходил один из величайших воинов племени на-дине — Белый Медведь.       Обычно вождь на-дине Большой Зеленый Змей в этот особенный день чувствовал огромную гордость и не менее огромное счастье. Сердце его не могло не радоваться от того, что эти смелые мальчики наконец станут мужчинами, и он не сомневался — они достойно пройдут свой путь.       И все же сегодня вождю было не по себе, а вместо радости его сердце сжимали липкие лапы страха. Сегодня обряд должен был проходить самый проблемный ребенок племени, от которого с самого его рождения были только лишь одни неприятности.       Племя оттягивало обряд посвящения этого мальчишки так долго, как только могло, но ему было уже тринадцать, и ждать дольше было нельзя. И все же, как бы этот ребенок не испортил один из самых важных дней в жизни другим мальчикам. Этого Большой Зеленый Змей опасался больше всего.       Он очень нервничал, когда выходил из своего хогана в ту ночь. Все было давно готово, и он увидел множество взволнованных лиц — мальчики, их отцы и остальные мужчины племени были готовы отправиться по Ночному Пути. На краю прерий, где горели большие костры, их уже ждал шаман Бизонье Копыто, а ночное небо было чистым и звездным — хороший знак. Большой Зеленый Змей глубоко вздохнул и велел привести мальчиков. Они шли, гордо распрямив спины, как и подобает будущим воинам, хотя им на головы и были наброшены покрывала. И все же слишком напряженные плечи и стиснутые кулаки выдавали их волнение. Вождь улыбнулся, вспоминая, как и сам когда-то шел вот так по ночным прериям в ожидании испытания, которое он собирался выдержать с честью. А потом его взгляд упал на последнего мальчика, и улыбка сошла с его лица. Нет, эта ходячая неприятность на первый взгляд ничем не отличалась от остальных, но Большой Зеленый Змей знал, насколько обманчиво это впечатление.       Первые три посвящения прошли гладко. Мальчики поначалу пугались Деда Чудовищ, но держались молодцами и все удары сносили стойко и беззвучно. А когда видели, что это всего лишь маска, под которой скрывается Вересковый Корень, помощник шамана, расслаблялись и понимали, что все позади. Это было прекрасное мгновенье, память о котором они пронесут через всю жизнь.       Когда к костру подвели последнего мальчика и сняли с его головы покрывало, Большой Зеленый Змей затаил дыхание. Шаман несколько дней молил богов, чтобы все прошло гладко, но кто знает, услышали ли они его.       Мальчик стоял перед Дедом Чудовищ, храбро подняв подбородок. Он не шелохнулся, когда на его плече рисовали первый знак, не издал ни звука, когда на него посыпались удары тростником. Вождь уже выдохнул с облегчением, но вдруг где-то недалеко раздалось жалобное ржание и закричали койоты. Мальчишка повернулся на звук, словно забыв о том, где и для чего находится. Дед Чудовищ снова занес свою тростниковую плеть для удара, но несносный ребенок перехватил ее конец и прислушался — ржание повторилось.       — Я сейчас… — сказал он, извиняясь. — Мне очень надо.       И рванул на звук, лавируя между собравшимися так ловко, словно боги превратили его в ветер.       — Найдите его, — устало приказал Большой Зеленый Змей, и охотники бросились догонять мальчика. Если койоты напали на лошадь всей стаей, что для них какой-то ребенок?       Вскоре он услышал боевой клич и улюлюканье своих воинов — видимо, мальчишку все-таки пришлось спасать от стаи. Койоты никогда не трогали дине, а дине не трогали их, но если эти собаки напали на кого-то из племени, то их шкуры должны были украсить хоганы охотников. Еще долго вождь слышал протяжный вой и крики на-дине, а иногда и уже знакомое жалобное ржание.       И лишь спустя целую вечность Белый Медведь привел мальчишку назад. Тот шел, практически вцепившись в гриву маленького серого жеребенка, который и сам испуганно жался к нему. Животные вообще любили это ходячее несчастье непонятной любовью.       — Ну, и что с тобой делать? — вздохнул Большой Зеленый Змей. — Ты даже обряд не прошел до конца.       — Но я должен был помочь Охэнзи*. Можно мне его оставить?       Охэнзи очень подходило это имя — жеребенок был похож на тень лошади, тощий и слабый. Вряд ли он проживет долго и достойным конем для воина на-дине точно не станет. Впрочем, вождь сомневался, что его юный хозяин сам сможет вырасти достойным воином.       — Я могу надеть покрывало и пройти обряд снова, — с надеждой предложил мальчишка, но Большой Зеленый Змей только в ужасе замахал руками.       Нет уж, хватит на сегодня с него и его племени нервных потрясений!       Так и случилось, что в ту ночь мальчик не получил свое имя. Не получил он его и на следующий год, когда обряд был сорван из-за невесть как попавшей в костры моты. И хотя обычно дине очень ценили веселящий эффект этого растения, посвящение пришлось отложить. А еще на следующий год мальчишка уехал куда-то на своем Охэнзи и вернулся только через две полные луны, но так и не рассказал, где его носило все это время. В конце концов, Большой Зеленый Змей решил, что проводить обряд уже слишком поздно — мальчик давно вырос в высокого и сильного мужчину. И вождь просто нарек его тем именем, которым его уже давно звало все племя: Великое Бедствие. * - хоган - жилище навахо * - на-дине (дине) - самоназвание навахо * - киналда - обряд посвящения мальчиков навахо во взрослую жизнь * - Охэнзи - тень Великое Бедствие - Магнус Бейн Большой Зеленый Змей - Рагнор Фелл Сердитая Сойка - Катарина Лосс