Home

Апокалипсис начинается не на земле, апокалипсис начинается в наших сердцах.

      Когда человеку исполняется двадцать, он начинает задумываться о своем будущем, о том, что ожидает его в дальнейшем. И каждый раз, разыгрывая в голове предполагаемый исход, человек сомневается: а достойно ли он проживает свою жизнь, правильно ли он сделал, когда решил пойти на врача или начал увлекаться рисованием. Хорошо ли он поступил, когда толкнул ту самую, которая казалась ему самой прекрасной на земле. Все сомневаются. Всю жизнь человек плавает в сомнениях, раздумывает порой над самыми, казалось бы, простыми вещами: какого цвета должна быть кровать, какой рисунок будет смотреться лучше на этих ужасных обоях, вкусный ли получился кофе. Раздумья угнетают, заставляют терять веру в себя, во все, во что веришь всю свою сознательную жизнь. Обычно это происходит, когда делаешь первый шаг в комнату, где дозволено быть только взрослым. Быть юристом? Закончить Гарвард? Побывать в Мексике? Человек никогда не знает, чего он хочет, чего желает, к чему стремиться. Он может уверять себя, что приоритетом для него является семья, но на самом деле он будет гнаться за властью. Все начинается с малого. Деспот и тиран дома, начальник на работе, а потом Царь на своем небольшом островке. Все имеет свое начало, но не всегда находится конец. К примеру, Потрошитель, современная легенда Лондона, до сих пор жив. Жив в нашей памяти. Жив в каждом из нас. Имеет начало, но не имеет конца.       У мира тоже было свое начало, и, как оказалось, нашелся свой конец. В двадцать первом веке наука вышла на новый уровень. Генная инженерия, лекарства от неизлечимых болезней, эксперименты с мутацией. Это не объявляли по телевидению, не печатали в газетах, но на одной из сотни холодных кушеток лежал очередной человек, превращенный в животное. Никто не знал, что во всем мире решили разом убить все болезни, нарушив все законы мироздания. От насморка до болезни Альцгеймера. Ученые посчитали, что человечеству нужно такое лекарство, которое сможет списать на нет любой вирус, попавший в организм. Одна таблетка, способная переменить ход истории. Панацея, способная превратить человека в Бога. Вот только все пошло не так, как планировалось изначально. У пациентов после приема препаратов обнаруживались повышенная агрессия, ухудшение координации, облысение, деформация скелета и полное отсутствие половых принадлежностей. В конечном счете, все подопытные умирали. Несколько лет кропотливой работы, и теперь вместо трупа, перед человеком встало живое, здоровое существо, не способное отвечать за свои поступки. Человек, прежде всего, начинается с вопроса: что хорошо, а что плохо? У того, что сошло с конвейера, такого вопроса не возникало. Опыты, эксперименты, идеи, цели. Все кануло в бездну, когда реципиент сломал клетку и вышел. Вирус, зародившийся в его теле, стал концом этого мира. Не надо было принимать таблетку, чтобы кардинально измениться. Вполне достаточно, если переносчик поцарапает или укусит. Хватит одного контакта для того, чтобы уничтожить целую деревню. Деревню, в принципе, уничтожили и не одну. Пали многие города. В конечном счете, эпидемия медленно, но верно, подминала под себя материк.       В Калифорнии хорошо, в Калифорнии жарко и дезинформировано. На самом краю запада, куда стараются не соваться знаменитости и богачи, Бейкон Хиллс оставался неизведанным островом, тайной берлогой дьявола, которую на карте не отмечали даже точкой. Густые леса возвышались над округом Бейкон непреодолимой преградой. Чтобы добраться до города, нужно было уметь вовремя сворачивать на проселочную дорогу, чтобы потом, спустя каких-то два часа, вновь с удивлением и облегчением встретить цивилизованный асфальт и дорожные знаки. Не везде, конечно, можно увидеть спокойно бродящего по дороге оленя, но и это не могло отпугнуть тех, кто искал покоя от мирской суеты. Именно поэтому эпидемия так долго добиралась. Ей просто-напросто нужна была карта, навигатор или опытный гид, способный кратчайшим путем довести до Бейкона. По радио уже объявили тревогу, по всем станциям беспрерывно паниковали ди-джеи, предлагая свою помощь в виде совсем глупых советов по выживанию во время апокалипсиса. Чтобы не стращать особо впечатлительных, Бейкон изолировали со всех сторон забором с колючей проволокой. Почему-то создавалось ощущение некой неволи, а не спасительного покоя. Лес схоронить в своем безопасном укрытии не получилось, поэтому оборотни слетались к решетке, как фанатики к ногам лжепророка, оставляя позади свои старые берлоги. Стаю Хейлов пришлось пустить, а вместе с ними и всех тех приемных детишек старой китаянки, не желающей так рано отправляться на покой. Благо охотники не собирались по этому поводу устраивать разбирательства. Не те времена, не те обстоятельства. Пришлось терпеть.       Стайлз не знал, как долго еще в его комнате будут разбрасываться шерстью оборотни. Ночевать в специально обустроенной для сверхъестественных беженцев старой больнице они отказывались, ссылаясь на условия и невзыскательное окружение, спокойно расположившееся среди каталок и мусора, который, самым что ни на есть небрежным образом, оставался лежать на полу после последнего пребывания здесь людей. После этого заявления Стилински попытался связать две очень важные вещи, никак между собой не вяжущиеся: неожиданно образовавшуюся брезгливость и ночевку в полуразрушенном, засранном лофте. Высказавшись по этому поводу, Стайлз получил красноречиво приподнятую бровь и сухое, ничего не подразумевающее под собой хмыканье. С волчатами разбираться не хотелось, поэтому пришлось терпеть, благо Эрика и Бойд перекочевали в дом Макколов, а Айзек к Арджентам. И все же оставались объекты, нахождение в доме которых вызывало неловкость и легкое раздражение. Джексон и Дерек – два самых неприятных существа, которых когда-либо Стайлз встречал за всю свою недолгую, но, определенно, насыщенную жизнь. Первый – ехидная, вечно линяющая тварь, всем своим существованием привносящая в этот мир ни с чем не сравнимое желание убивать и купаться в крови. Второй – злой, обнаглевший пес, в привычку которого входит обтирать все стены в доме телом худого нескладного подростка. Это ли не чудная компания на время конца света.       Джон относился ко всему спокойно: с легким пиететом к лидерскому статусу Дерека и абсолютным равнодушием к каниме. Участь родного сына его не волновала, ибо, как он сам частенько выражался, у этого гаденыша длинный язык, за который надо отвечать. Стайлз с этим был категорически не согласен, но его мнение никого не интересовало, поэтому оставалось только молчать и тихо гадить обидчикам. По крайней мере, он теперь точно знал, что Джексону лысина не к лицу, а Дерек и без макияжа неотразим.       Каждое утро – а это не стало исключением – вся стая со всех концов Бейкона слеталась в дом шерифа. Вдобавок к этой замечательной компании приходила вся семейка Арджентов, включающая в себя Криса и Эллисон, непонятно каким образом выживших во всей той канители, которая последние несколько месяцев активно кружила по заваленным трупами владениям Хейлов. В гостиной появились дополнительные стулья, старое кресло-качалка, которое бабушка Стайлза оставила ему в наследство, кресло-подушка и много одеял, бесформенной кучей разбросанных по всей комнате. Отключенное электричество ничуть не смущало незваных гостей, они просто приходили и рассаживались по периметру, оставляя пустую середину молодому хозяину дома. Казалось, они ждали утешительных слов или надеялись получить ответы на все вопросы, которых и у самого Стилински было немалое количество. Даже Эрика, по уши влюбленная в свое отражение в зеркале, просто утыкалась Бойду подмышку и сопела, как делала это и сейчас. Стайлз настороженно поглядывал на нее, ожидая, что в любой момент она просто встанет и пойдет с Лидией красить ногти в спальне Стилински или, что было бы уместнее, где-нибудь вне этого дома.       Прошла неделя с того момента, как объявили всеобщую эвакуацию, а никаких мутантов так и не видели. За это время Бейкон обзавелся еще одной ограждающей от внешнего воздействия деревянной стеной и рвом, неровной полосой примкнувшего практически к самому забору. Кто угодно мог возмутится, что за такой короткий срок сделать нечто подобное невозможно, но, скажем так, у вас в арсенале помимо пилы и топора не было сверхсильных оборотней. Кстати, пришлось открыть этой частичке мира глаза и объявить во всеуслышание о существовании волков и прочей нечеловеческой гадости. И теперь большая часть Бейкона спокойно воспринимала рядом с собой тех, с чьими именами приставка «сверх» звучала наиболее гармонично. Айзека сразу же забронировали охотники, в экстренном порядке создавшее нечто вроде команды головорезов, которая в будущем должна будет защищать город от эпидемических тварей. И не удивительно, ведь у него складывались весьма дружеские отношения с Арджентом. Это сообщество, если его так можно назвать, включало в себя всех охотников без исключения, наиболее подготовленных полицейских и оборотней. Туда же Стайлз силой заставил пойти Дерека и Джексона. И хотя к их навыкам командной работы относились скептически, никто их выгонять из отряда не собирался. По крайней мере, Стилински об этом ничего не слышал.       — Когда я говорил, что рад вас видеть, я не имел ввиду то, что вы должны приходить сюда каждый день. Достаточно одного часа, — устало произнес Стайлз, увидев в очередной раз распластавшиеся знакомые тела на диване. - В неделю.       — Так ты же главный, — невозмутимо ответил Вернон, не переставая поглаживать Эрику по голове. — Куда нам еще идти?       Стайлз удивленно посмотрел на Бойда, после чего окинул взглядом всю компанию, во взгляде каждого он встречал полное согласие со словами состайника. Первой же мыслью, залетевшей в его умную голову, было то, что волчата над ним издеваются. Следом за ней Стайлза озарило: его просто умело заставили заткнуться на весьма продолжительный срок. Но все его сомнения разрушались при виде этих растерянных, полных неприкрытого доверия и абсолютного повиновения глаз. Семь пар идентичных взоров, среди которых была даже змеиная, отличающаяся скверным характером, пара.       — Только Дереку об этом не говорите, — наконец выдавил из себя подросток. Он был ужасно смущен.       — Не говорить что?       Стайлз обернулся, видя, как закрывается входная дверь, как две пары ботинок одиноко встают рядом с тумбочкой для обуви, и как с гордо поднятой головой шествует в зал вожак стаи. Шериф долго приучал сверхъестественную братию разуваться, прежде чем войти. Учиться пользоваться дверью тоже не особо благодарное занятие, но Хейл зашел через дверь, и это явный успех. Сегодня на нем было то же, что и вчера, и позавчера, и, если Стайлзу не изменяет память, тремя днями ранее. Стилински оставалось только гадать, то ли у волка все футболки одинаковые, то ли он их перед сном отстирывает и вешает сушиться, или, что более вероятно, альфа не видит нужным заморачиваться по поводу своего внешнего вида и временами весьма специфического запаха.       — Ты знал, что менструальный цикл у женщин всегда разнится в один-три дня? Именно поэтому Эрика иногда бывает такая нервная. Трудно построить свои планы, не зная, когда организм исторгнет из твоего нутра…       — Заткнись, — не желая выслушивать весь этот бред, прорычал альфа. С его появлением в доме на диване тут же образовалось свободное местечко, на котором со всеми удобствами он и решил расположиться. — Я только что от Дитона. Он сказал, что ты готов к заключению договора. Сегодня вечером проведем ритуал.       — Мне кажется, или ты не рад?       Стайлз достал откуда-то черный кожаный дневник и пометил на вклеенном туда календаре сегодняшнее число синим. Это событие стоит запомнить, чтобы в будущем мордой тыкать в него Дерека и заставлять дарить подарки на годовщину их сотрудничества. Стайлз любил такие моменты, когда волк теряется, не находя слов, и злобно шипит, уходя исполнять прихоть единственного человека в их банде. Стилински не отрицал, что отношения друид—стая можно назвать ужаснейшей ошибкой, которую только можно совершить, ведь тем самым Хейл крепко привязывал к себе подростка цепью из определенных обязательств и большой ответственности, от которых всегда сам пытался отгородить. Но это ошибка Дерека и почему бы ему о ней не напомнить, когда настанет подходящий момент.       — Не все может пройти гладко, особенно если учитывать время, которое мы выбрали для ритуала, — ответил альфа. — Я знаю, что Неметон одобрил этот договор, но это не значит, что ты не станешь причиной очередной катастрофы или на нас не нападут апокалипсические монстры. Ты вечно находишь приключения на свою задницу, а приключения находят тебя, не хочу снова быть втянутым в этот беспредел.       — Дитон сказал, — начал Стайлз, — что друид должен полностью доверять своему альфе в момент единения их душ. Это также значит, что и ты должен доверять мне, Дерек.       Волк промолчал. Ему нечего было на это сказать, ведь в очередной раз мальчишка оказался прав. Альфа ему не верил. Стайлз снова и снова доказывал, что достоин быть советником, достоин стоять рядом с Дереком, быть с ним на равных, но волк почему-то продолжал видеть в нем ребенка, свихнувшегося на старых кельтских сказках, который на вылазки берет с собой деревянную биту и упаковку аддералла.       — Что ж, — Стайлз задумчиво посмотрел на притихших волчат, — раз вам все равно нечем заняться, будете помогать перестраивать школу под общежитие. С севера прибежало уже трое, все они напуганы, рассказывают про мутантов. Если так и дальше будет продолжаться, то мы не сможем всех уместить. Поэтому одна половина из вас пойдет рубить деревья, а вторая — освобождать кабинеты.       — Я за кабинеты, — тут же поднял руку Айзек и довольно оскалился.       — Одного оборотня будет достаточно, — вклинился Стайлз, краем глаза замечая, что после Лейхи руки собралось поднять еще трое. — Я с Эллисон пойду в школу, вы — за древесиной.       Недовольно кряхтя, возмущенно перешептываясь, но вся стая пошла работать. Дерек покинул дом Стилински последним, словно надеясь, что будущий советник одумается и разрешит альфе остаться сидеть на диване.       На улице стоял жаркий летний полдень. Время, совершенно не предназначенное для какой-либо трудовой активности, а Стайлзу, ко всему прочему, безумно хотелось спать. Он полночи провел за тем, что скидывал с себя длинные конечности Джексона, благо, Дереку не привыкать спать в кресле. Волк вообще жил особняком: вставал раньше всех, уходил куда-то, возвращался непонятно когда, ел неизвестно что. В лофте ему просто-напросто приходилось общаться со стаей, но, когда необходимость отпала, он начал активно изолировать себя от общества. Временами Стайлз находил себя мамашей-одиночкой с целой оравой детей-оборотней. С каждым надо было поговорить, каждого нужно выслушать и дать дельный совет. Странно, как Дерек раньше со всем этим справлялся, хотя, если подумать, он не обращал внимания на проблемы волчат, предпочитая вместо этого изнурять их и себя тренировками. А вот с появлением в стае человека, способного выслушать, появились и персоны, которых выслушивать приходилось.       Когда Стайлз подошел к школе, там уже вовсю работали студенты и женщины. Все дамы старше сорока пяти с грузом домашних обязательств и вагоном бунтующих детей-подростков. Именно такие и должны командовать обустройством помещений. Под руководством этих самых мегер прилегающую к школе стоянку освободили от машин и разметили. Стилински рискнул предположить, что здесь совсем скоро возвысится новое здание. Небольшое, невпечатляющее, но пригодное для жизни или хотя бы для мед отсека. Мимо прошла женщина с огромным мешком мусора и странно посмотрела на Лейхи. Тот этого не заметил, зато он поймал в поле зрения несколько парт, вытащенных на улицу.       — Хорошо, что вы пришли. Столы таскать некому.       Стайлз испуганно вздрогнул, не ожидая услышать грубый голос столовской поварихи. Без своего привычного фартука и колпака она выглядела моложе на несколько лет, и лицо ее, вечно красное от жара печи, лишь слегка подрумянилось на щеках. Ее можно было даже назвать красивой.       Эллисон увели в неизвестном направлении, а Стайлзу и Айзеку выделили несколько классов, в которых уже трудились бывшие студенты вперемешку с беженцами. Парты вытащили на улицу буквально за несколько минут, после чего открылся целых список дел, с которыми необходимо управиться до вечера. Благо трудящиеся с самого утра ребята навели небольшой порядок, и теперь стекла, вечно грязные и заляпанные, сверкали кристальной чистотой, а подоконники без массивных цветочных горшков уже не казались такими громоздкими. Доску со стены сняли, она теперь стояла в коридоре вместе с остальными, все еще исписанными, но такими же зелеными. Стайлзу выдали тряпку и баночку с моющим средством. В помещении уже ощутимо попахивало хлоркой и яблочным ароматизатором.       — Может, лучше было бы пойти на тренировку? — неуверенно спросил Айзек, глядя на покрасневшие от раздражения руки. Аллергия на химикаты стала для волчонка полнейшей неожиданностью, и ему только и оставалось, что поглядывать на россыпь красных пятен да мечтать о резиновых перчатках, которых на Лейхи просто не хватило.       — Чтобы Дерек переломал тебе пару ребер, а потом еще и высказался о твоих скудных физических способностях?       — Да, ты прав, — усмехнулся оборотень. — Ты, кстати, мог бы с ним и поговорить, а то рано или поздно он кого-нибудь убьет. Не хочу быть его случайной жертвой.       — Если я с ним поговорю, то жертвой буду я.       Айзек понимающе хмыкнул и принялся с удвоенной силой тереть пол.       — Мальчики, вы местные?       Стайлз обернулся. К ним подошла девушка, пришедшая, кажется, откуда-то с севера. Ей на вид было не больше семнадцати: совсем еще молодая, по меркам Стилински. В свои двадцать три он чувствовал себя столетним стариком. И не удивительно, с Дереком и его стаей иначе просто и быть не может. А эта… совсем еще ребенок, с большими глазами, длинными светлыми волосами и плотно обтягивающей маечкой с внушительным декольте.       — Местные, — тут же отозвался Айзек и мило улыбнулся незнакомке. Та немного скисла, не видя в его глазах желание пресмыкаться перед ее формами. Стилински на это только хмыкнул. Глупо подкатывать к гею, пускающему слюни на сорокалетних охотников. — А ты, я так понимаю, в гости приехала?       — Можно и так сказать, — усмехнулась блондинка. — Я Ребекка, а вас как зовут?       — Я Айзек, а это Стайлз.       Стилински на это скептически фыркнул и с удвоенной силой принялся тереть тряпкой по полу. Пятно какого-то странного коричневого цвета никак не желало оттираться. Откуда только в школе берется эта грязь, если, по идее, каждое утро и каждый вечер уборщица должна была подчищать за студентами. Видимо, кто-то на работе нещадно филонил.       — Можно я с вами тут посижу, а то пообщаться вообще не с кем? Надоело уже слушать разговоры местных мамаш, — она игриво улыбнулась и поправила показавшуюся из-под футболки лямку розового бюстгальтера. — Жарко.       — Сиди, только не забывай убираться, — проворчал Стилински и, наплевав на то страшного вида пятно, перебрался подальше от смазливой девицы. Почему-то она раздражала даже больше, чем Эрика в период течки.       Последующие два часа Стайлз старательно помогал с уборкой, приходилось еще одновременно погонять заговорившуюся парочку. Лейхи недовольно косился на друида, девушка же, наоборот, слащаво растягивала пухлые губы в улыбке и переключалась с волчонка на человека. Ее заигрывания, от которых бедному подростку некуда просто было деваться, сильно мешали. В двадцать три, да еще и во время апокалипсиса было не до романтического настроения. Вся несправедливость заключалась в том, что в шестнадцать, в возрасте, когда хотелось всех этих сопливых отношений, хотя бы малейшего незначительного внимания со стороны противоположного пола ждать не приходилось. К тому же Стилински наслаждался натуральной красотой, а не силиконовыми игрушками, чем как раз и могла похвастаться Ребекка. Этот экземпляр оказался настолько вульгарной версией всех мальчишеских мечтаний, что никакого желания даже рядом с ней стоять не имелось. Хотелось убежать, чем юноша и занимался. Несколько раз Стилински даже забывал, куда шел, после чего устало прикрыв глаза, приходилось сворачивать в мужской туалет, чтобы хоть пять минут побыть в тишине и без оголенных частей тела. Ребекка оказалась весьма навязчивой особой. К концу незапланированного субботника, Стайлз уже готов был лезть на стену, но его отпустили раньше. И он трусливо сбежал, не удосужившись даже попрощаться с новой знакомой. Зато Лейхи с девушкой странно быстро сдружился. Возможно, некогда закомплексованный и неуверенный в себе ребенок, превратившийся в уверенного и самодостаточного волка, мог возбудиться только от трехнедельной щетины и крепкого стояка, но никак не от розового нижнего белья, поэтому и проблем во взаимоотношениях не находил.       Дома непривычно тихо и спокойно, ни одной живой души: волки на работах, отец тоже где-то занят своими делами. Стилински наслаждался этой тишиной не больше часа, потому что после пришли оборотни, и начался гомон, неразбериха и совершенно непонятные телодвижения со стороны злющего, как черт, Дерека. Оказалось, что Рейес его до такой степени достала, что охотникам пришлось останавливать альфу при помощи единственного доступного способа: пулями. Теперь волк сидел и с невольным видом выковыривал из груди свинец. Волчата ему пытались не мешать, даже расселись по комнате так, чтобы находится не меньше, чем в метре от вожака. И только Эрика еле слышно поскуливала: Хейл расцарапал ее миловидное личико, и оно, потеряв свой былой лоск, пряталось за порозовевшими бинтами. Четыре неровные полосы от когтей альфы совершенно не спешили затягиваться.       Мысленно Стайлз злорадствовал.       — Сегодня вечером, после обряда пойдем в лес, — сказал альфа. — Охотники просили прочистить местность, да и размяться не мешало бы.       — Я с вами.       — Нет, Стайлз, ты останешься здесь, — Хейл злобно сверкнул красной радужкой волчьих глаз и вновь переключился на стремительно заживающие раны от пуль.       — Ошибаешься, волчара, я иду с вами и точка. Достало сидеть в четырех стенах.       — Я против, — рыкнул альфа.       — А тебя никто и не спрашивает.       — Я твой Альфа, — зарычал волк. Глаза его сверкнули алым.       — Не торопись, дружок, — Стилински самодовольно улыбнулся, видя, как при таком обращении кривится идеальное лицо Хейла. — Моим альфой, как ты выразился, ты станешь только тогда, как на востоке, где-то между горами Цзи Бун и храмом Пак Мо, вырастет яблоня, дающая золотые плоды.       — Такой горы не существует, — нахмурился Дерек, раздраженно глядя на друида.       — Вот именно.       Стайлз, конечно, много чего еще волку мог наговорить, но он совершенно был не готов к тому, что обряд будет проходить возле Неметона. Судя по раздраженно шипящему Дереку, тот тоже не рассчитывал на такую подлянку. Ровно в полночь они взгромоздились на плоскую верхушку пня и приготовились к чему-нибудь странному и совершенно непонятному. Но ни через минуту, ни через две и даже через пять никаких результатов ритуала не замечалось. Стая все также ровным кругом возвышалась над обрубленным деревом, Дитон стоял вдалеке, чтобы сила древнего божества ненароком не прикрепила и его к Хейлу и его волчатам, и зачитывал отрывок из старого свитка, сохранившегося у него еще со времен прадеда. Судя по всему, в скором времени вся эта доисторическая библиотека должна будет перейти Стайлзу в наследство, ибо Алан детей не имел, а сестра его якшается с Девкалионом.       — Долго еще? — не выдержав угнетающей ночной тишины, спросил Стилински.       — Ты почувствуешь, когда будет все, — как обычно, загадочно отозвался Дитон.       И он оказался прав. Стайлз действительно почувствовал, но те ощущение, которые он испытал, приятными явно не были. Просто в какой-то момент холод ночи сменился ужасающей болью и невыносимым жаром, словно бы всю спину одним резким движением окунули в кипяток. И он, будучи не в состоянии вытерпеть, закричал, от боли, от обиды, что волк перед ним стоял и непонимающе хлопал глазами, вместо того, чтобы так же загибаться, что вокруг никто не пришел и не помог ему, хотя где-то на подкорке сознания все еще звучали слова Дитона о невмешательстве в процесс. Потом Стайлз охрип, и к боли в спине прибавилось щекочущее пощипывание в горле. Оглушенный собственным криком, он уже не слышал, как его звал альфа, как поскуливали в стороне волчата и как Алан приказывал всем оставаться на своих местах. Из глаз потекли слезы, и Стайлз, пытаясь скрыть этот позорный факт, уткнулся лицом в изгиб локтя и снова прогнулся от резко стрельнувшей боли в спине. Он дышал прерывисто, каждый новый вздох давался ему тяжелее предыдущего, и, когда ритуал подошел к концу, он даже не понял, как его заставили сесть и оголить спину.       — Я не знаю, что именно, но что-то определенно не так, — с сомнением рассматривая спину молодого советника, произнес Алан. — У меня татуировка была меньше раза в четыре как минимум. И боль, которую испытал я в свое время, не была такой сильной.       — Ты же сказал, что проблем возникнуть не должно, — прорычал Дерек, закрывая спину подростка и накрывая его сверху своей курткой.       — Татуировка у всех советников разная, но в системе символов всегда имеются определенные сходства. Это всегда древние руны, переделанные под особенности стаи и человека, — Алан на мгновение замолчал. — Эта метка в корне отличается от всех стандартов. Вот этот знак, — он поднял край футболки и показал на ромбовидный завиток возле копчика, — я вижу впервые.       Стайлз чувствовал, как по коже скользят чужие холодные пальцы, и хотя спину еще пару минут назад невыносимо жгло, хотелось отстраниться, чтобы не испытывать с этими руками никакого контакта.       — Я хочу домой, — прохрипел подросток.       Ждать долго не пришлось, сильные руки Дерека подхватили его, словно все набранные за двадцать три года килограммы ничего не значили, и понесли в сторону виднеющихся в дали огней. Это горели факела. Их поджигали с наступлением темноты и оставляли до середины ночи. Тем самым люди давали понять тем, кто бежит из разрушенных городов, что здесь есть жизнь и вполне неплохая. Стайлз устало положил голову волку на плечо и прикрыл глаза. Спать не хотелось, но все тело болело, и сил двигаться просто-напросто не находилось.       Дома их встретил взволнованный Скотт, который своим пессимистичным настроением пытался заразить Джона, Эллисон, Криса, Лидию и непонятно каким образом затесавшуюся среди них Ребекку. Но те терпеливо сидели и ждали, когда из леса вернется стая и сама расскажет о том, что произошло и произошло ли это самое успешно. На подходе к дому, Стайлз, похрипывая, встал на ноги и самостоятельно добрался до порога. Беспокоить и без того загруженного делами шерифа не хотелось, и так слишком часто в последнее время приходилось встречать его не самом в лучшем виде: с помятым лицом, синяком на каком-нибудь видном месте и окровавленными руками. По-другому возвращаться после вылазок со стаей не получалось, ибо те всегда дрались и нарывались на смачный подзатыльник. Сейчас же перепуганные до смерти волчата топтались где-то позади, и Стайлз с удивлением осознал, что чувствует их всех без исключения. Айзека, чье существо наполнено страхом и неприкрытым беспокойством, Эрику — она вроде и о советнике переживает и возбуждается при виде вспотевшей от волнения спины Бойда. Даже у шокированного Джексона скрыть свои эмоции не удается. Стилински понимает, что ритуал удался.       — Как все прошло? — к подростку тут же подскакивает Скотт и, подхватив под руку, ведет к дивану. Стакан воды, таблетка обезболивающего и успокоительного по мановению волшебной палочки появляется перед носом. За это все же стоит поблагодарить Лидию, ведь встревоженный альфа не в состоянии додуматься до чего-то самостоятельно. Он дергается, и Стайлз безумно рад, что эта истеричка не входит в их стаю, а то лишние переживания ничего хорошего в его состоянии не принесли бы.       — Все отлично, — врет Дерек. И Стайлз это чувствует, а еще он догадывается, что распознать ложь альфы бетам не под силу. Волчата, видимо, толком ничего от шока и не понимают, раз возникать не стали.       — Как ты себя чувствуешь? — спросила Лидия.       — Спина побаливает, а так все отлично.       Ребекка, не понимающая, с чего такой переполох, подскакивала то к Айзеку, бездумно смотрящему куда-то в стену, то к другим волчатам, но к альфе она подходить боялась, видимо, из памяти все еще не стерлось неожиданно падения с дивана. Лидия, когда и до нее дошла очередь, живописно предложила Ребекке пойти и насесть на мужской орган любви и размножения. Стайлз на это хрипло рассмеялся.       — Показывай метку, — попросила Эллисон. Глаза ее блестели от любопытства.       Стайлз осторожно стянул с себя футболку, позволяя юной охотнице, ее отцу и банши исследовать переплетение затейливых кельтских рун. Они не касались руками все еще немного побаливающей кожи, за что подросток был им премного благодарен, но вот Ребекка, в поле чьего зрения попалось новое приобретение друида, тут же полезла своими длинными кривыми культяпками. Мартин ее вовремя одернула и снова послала, но на этот раз постичь смысл сооруженных ею оборотов у Стилински не получилось. Слишком замутнен был его мозг после произошедшего. Зато смущенный румянец на щеках взрослого охотника говорил больше всяких слов.       — Больно было? — мягко улыбнувшись, спросила Эллисон и погладила друга по голове.       — Да, немного.       — Хочешь, я тебе чай сделаю?       — Хочу, — немного капризно ответил Стайлз. Лидия пошла на кухню вместе с Арджент. Она, конечно, никогда не признается, но из-за переживаний у нее подрагивали руки, и сердце билось в груди как безумное.       — Тренировку пропустили, — жалобно подметил пришедший в себя Лейхи. Остальные волчата тут же перевели на него злобный взгляд, призывая заткнуться.       — Вот и валите отсюда, — хмыкнул Стилински. — Я спать хочу, а вы мне на нервы действуете.       — Нарываешься, — протянул Хейл и беззлобно потрепал юношу по голове. — Завтра в семь у главных ворот. Не опаздывай.       Кажется, волк тоже был немного не в себе, и, даже если на следующий день он ничего не вспомнит, у Стайлза хорошая память, он обязательно напомнит волку о его приглашении на тренировку, ведь этот день человек ждал с шестнадцати лет.