Жрец Кровавой Богини

Рубиновый дымок полностью развеялся, и перед Сасори выросла изуродованная, бледная, ужасающая армия. Изодранная одежда, изодранная кожа, обнажённые, всё ещё сочащиеся обнажены мышечные волокна. Заштопанные, сшитые по частям тела, лишённые крови и жизни, но, тем не менее, стоявшие на ногах. Вместе с ними в пещеру пришёл могильный холод, но мастер марионеток его не почувствовал. Сасори смотрел на них с одновременной опаской и любопытством. Если тот кусок плоти, что пульсировал в его кукольной груди, можно было назвать сердцем, оно сейчас трепетало. Не сводя взгляд с карнавала мертвячек, он заставил одну из своих марионеток метнуть кунай со связкой взрывных печатей в потолок. Слишком уж замкнутой и переполненной становилась пещера, под завязку набитая боевыми куклами и призванными чудовищами. Взрыв сотряс пещеру, заполонив её обжигающе горячим воздухом. Огромные каменные глыбы и обрушились вниз, но Сасори не глядя уберёг каждую свою марионетку от участи быть раздавленной под камнями. Ярких лучи света стали вливаться в пещеру, делая призванное войско Верховного Жреца ещё более уродливым. Наруто подошёл к одной из бледных девушек. Той, чьи ломкие волосы были нежно-розового цвета. Той, чьё имя давно утратило всякое значение. Он наклонился к её уху, ядовито ухмыляясь, и обвил шею куноичи рукой. Сасори вдруг показалось, что безжизненное лицо изувеченной куноичи на миг исказила гримаса ужаса и страданий. — Уничтожить, — велел бывший джинчурики, указав пальцем на Сасори. Уверенность Наруто в предстоящей победе задела самолюбие Сасори. Сощурившись, он мысленно отдал такой же приказ своим марионеткам, и они, повинуясь движениям нитей чакры, устремились навстречу вражескому столпотворению. Верховный Жрец азартно рассмеялся и шлёпнул розоволосую куноичи по довольно плоскому заду, будто подгоняя строптивую клячу. Та дёрнулась, как лягушка, к лапкам которой подвели электрический ток, и, подобно десяткам своих бледных сестёр, ринулась в атаку. Её движения были быстрыми, но неестественными, словно у трупа, жизнь в котором поддерживалась неким чудовищным механизмом, выжимавшем из мёртвого тела максимальный потенциал, но при этом не учитывавшем его анатомию. То же самое можно было сказать и о других призванных девушках. Они столкнулись с куклами с такой адской силой, что по полуразрушенной пещере эхом разошлась ударная волна. Щепки, откалывавшиеся от марионеток, и капли чёрной, густой крови взмыли в воздух. Сражение, мгновенно набравшее обороты, сделалось таким сумбурным и неистовым, что Сасори помимо собственной воли оказался в его эпицентре. Его стеклянные глаза выхватывали размытые батальные картины. Разбитые куклы с окровавленным оружием, падавшие «замертво», если данное слово вообще по отношению к ним уместно. Истерзанные куноичи, валившиеся с ног, но тут же восстававшие вновь. Внезапно одна из куноичи, из спины которой уже торчала пара сюрикенов и зазубренных мечей, вынырнула из толпы, в рывке стремясь повалить Сасори с ног. Широко раскинув руки, выгнув длинные, бледные пальцы и оскалившись, она напоминала спущенного с цепи бешенного пса. Сасори машинально выставил ей навстречу наточенные вращающиеся лопасти, встроенные в его тело. Лопасти погрузились сучке в живот, и началась мясорубка. Лица Сасори обдал фонтан чёрной жижи, ошмётки то ли кишок, то ли чего-то ещё застряли в его сухих красных волосах. Если бы он не отдал чувства обоняния, осязания и вкуса в обмен на своё не стареющее тело, кукловод ощутил бы, как кожу его начинает жечь, а от смрада его, скорее всего, вывернуло бы наизнанку. Но того, насколько безразлична осталась куноичи к столь чудовищному ранению, всё же оказалось достаточно, чтобы его шокировать. Её глаза оставались безучастными, пожалуй, даже более холодными, чем у марионетки. Сасори попытался выдернуть всё ещё вращавшуюся лопасть из смрадного тела, но не смог. Она не просто увязла в туше, нет. Сасори чувствовал, как его что-то удерживает. Затягивает в это хлюпающее, окровавленное тельце, словно в зыбучие пески. Сперва легонько, но вскоре уже с такой силой, что основание, на которое крепилась лопасть, протяжно застонало. Удивление Сасори быстро сменилось страхом и отвращением. Он охнул, вовремя отсоединил лопасть от своего тела и отскочил с почти брезгливым выражением лица. Куноичи же осталась стоять на месте. Оторванное оружие утонуло в ней за считанные секунды, бесследно исчезнув. Сасори пересёкся с девушкой взглядом, и ему показалось, будто её и без того пугающее лицо исказила ухмылка. Кукловод неожиданно отчётливо осознал, что маленькая армия, призванная Верховным Жрецом, тоже состояла из марионеток, пусть и сделанных из плоти и крови. И марионетки эти не только не уступали сотне творений Сасори, но и были «крепче». Сломать их было куда труднее, если вообще возможно. Оттого ряды кукол нукенина из Скрытого Песка всё редели, а изуродованных куноичи меньше не становится. Враг, который не нуждался в помощи настоящих, управляемых нитями чакры кукол, и ничего не смыслил в искусстве обращения с ними, кажется, каким-то образом превзошёл Сасори в том, что делало его уникальным, лучшим из лучших. Не говоря уже о том, что этот самый юнец добился того, чего мастер марионеток так желал — заполучил неразрушимое тело. Сасори до того взбесила эта мысль, что он впервые за долгие годы дал волю собственным эмоциям. Выставив руки перед собой и выпустив из ладоней пару полых трубок, он направил их в толпу, а мгновением позже обдал её густым потоком пламени. Размахивая руками, он поджигал и собственные творения, и врагов, без разбору. Делая это, испытывая то самое удовлетворение, что ощущал человек, прихлопнувший отвратительное насекомое, на которое не мог взглянуть, не морщась. Ему хотелось кричать: «Сдохните, сдохните, сдохните, все вы!», но с губ мастера марионеток не срывалось ни звука. Уж слишком он привык держать всё в себе, слишком «заржавел» в плане выражения эмоций. *** Дейдара оглянулся, щурясь из-за пшеничных волос, назойливо забиравшихся ему в глаза. Молодой Учиха заметно сократил дистанцию, и теперь Подрывник мог разглядеть решимость, отражавшуюся у него на лице, даже не используя увеличительный прибор. Но теперь это уже было не важно. Новое творенье Тсукури было готово. Больше предыдущих, быстрее, опаснее. Учитывая все обстоятельства, Дейдара даже гордился проделанной работой. Как-никак, новый глиняной шедевр рождался в спешке, в пылу сражения, а у его творца осталась лишь одна рабочая рука. Нукенин Скрытого Камня даже жалел, что некому оценить проделанную им работу. Ему хотелось, чтобы его Данна был сейчас здесь и наблюдал. Хотя Сасори, если бы и разглядел прелесть искусства Дейдары, то ни за что бы не признался. — Тебе бы благодарить меня, сопляк… — пробормотал Подрывник, глядя на Саске. Он разжал кулак, и рот на его руке выплюнул на ладонь глиняного дракона. С узким, вытянутым тельцом и крыльями, похожими на ласточкины. — Не каждому шиноби достаётся настолько красивая смерть, ммм! Подрывник взмахнул рукой, и дракон устремился к Учихе. В тот же миг выражение лица последнего изменилось, и Дейдаре показалось, что он разглядел усмешку. Саске вдруг скрылся в кронах деревьев, словно в изумрудных водах. Тсукури нахмурился, наблюдая за дальнейшими событиями с недоумением. Тем временем дракон, отдалившись от своего творца, с громким хлопком вырос в размерах и теперь не уступал глиняной птице, на которой летел Подрывник. Он разрезал воздух, часто двигая плоскими крыльями, приближаясь к цели, сокрытой от глаз. Когда глиняной дракон летел уже всего в паре метров над деревьями, серая фигура, наконец, вынырнула из листвы. У Тсукури перехватило дыхание. Он на миг даже усомнился в том, что видит всё того же Учиху. Кожа его посерела, волосы сильно отросли и обрели более блеклый, выцветший оттенок. Посреди переносицы юноши чернела четырёхконечная звезда. Сзади, под его рубахой Дейдара заметил какое-то странное движение. Что-то копошилось, рвалось наружу. Спустя миг, разорвав ткань, из-под рубахи Учихи высунулись две громадные, когтистые лапы, меж пальцами которых виднелись шипастые перепонки. «Крылья», — успел с ужасом подумать Тсукури, как раз когда те взмахнули, и Саске понёсся навстречу глиняному дракону. Его катана заискрила, и Подрывником овладел ещё больший страх. Столь неудачный для него выбор стихии… Не верилось, что это лишь совпадение. Лезвие рассекло голову дракона по горизонтали, и тут же взмахи его крыльев сделались неуклюжими и резкими. Дейдара сложил печать, но, как он и предполагал, напитавшееся чакрой молнии творенье попросту отказалось вовремя взрываться. Саске перепрыгнув через него глиняную тушу, оттолкнулся от тела и подпрыгнул. Лишь тогда прогремел взрыв, и широко расставленные перепончатые крылья, подхватив потоки горячего воздуха, буквально толкнул нукенина Конохи к Подрывнику. Тот попытался увести свою глиняную птицу в сторону, подальше от Учихи, но среагировал слишком поздно. Едва приземлившись на спину глиняной твари, Саске вновь пустил чакру молнии через свою катану и вогнал её в птицу по самую рукоять. Творенье Дейдары вскрикнуло так, словно в самом деле могло чувствовать боль, а после стало стремительно терять высоту. Дейдара скрипнул зубами. Его рука рванулась к сумке с глиной, но Саске опередил его, сорвал сумку с пояса нукенина и отбросил её в сторону. Не теряя инициативу, Тсукури выхватил кунай и попытался ударить Учиху, но вновь потерпел фиаско. Ученик Змея вцепился в его запястье, сдавил с такой силой, что пальцы Дейдары разжались, выпустив оружие, а затем вывернул руку Подрывника под неестественным углом. Раздался влажный хруст, и локоть Тсукури прострелила боль. — Блять! — вырвалось у Дейдары, но все дальнейшие ругательства встали у него в горле комом, когда он взглянул Учихе в глаза. Даже в потускневшем шарингане, лишённом былой мощи, Подрывник без труда разглядел столько схожестей с Итачи, столько знакомого Дейдаре хладнокровия и презрения, что он просто не мог не возненавидеть его обладателя. Ни о чём не думая, Тсукури ринулся вперёд, навалился на Саске со всей оставшейся силой и сбил его с падавшей птицы. Вместе они полетели вниз, к изумрудному морю листвы. Саске взмахами крыльев пытался замедлить своё падение, но в итоге оба никунина скрылись в кронах почти синхронно. Спустя несколько секунд чуть дальше в зелень рухнула и глиняная птица. Тишину лесной чащи разорвал треск сучьев и глухие удары падающих тел.