The Beginning of the End

Спустилась ночь, когда Имхотеп и Меила снова уединились на берегу священного озера. Сумерки в пустыне были очень короткими, и времени для отступления у египтянки почти не осталось. Имхотеп овладел ею и до сих пор не отпускал - чтобы ничто не помешало ритуалу, который наконец-то будет завершен. И тогда он станет неуязвим... Имхотеп сидел у кромки воды, держа на коленях черную книгу, и Меила сидела рядом. Она смотрела на своего супруга в вечности, и он без труда завладел ее разумом и повел за собой. Египтянка вновь перенеслась во дворец Сети и вступила в потешный бой с царской дочерью, Нефертири... мистерия, которые даже в исполнении жрецов обычно значили не больше, чем спектакли для современных театралов. Но каждое представление сохраняло свой тайный смысл. Меила все еще оставалась Меилой, и могла отделить себя от тех живых картин, что возникали перед ее глазами. Анк-су-намун повергла на мозаичный пол Нефертири, и принцесса открыла лицо, сдвинув на лоб золотую маску. Эвелин О'Коннелл. Вторая женщина тоже подпала под власть Имхотепа, и тоже зачарованно наблюдала за происходящим со стороны... Царевна вскочила, разъяренная снисходительной насмешкой любимой наложницы отца, и вновь набросилась на противницу. Нефертири и Анк-су-намун сражались на коротких кинжалах-саи: во дворце у обитательниц женской половины было достаточно времени, чтобы виртуозно овладеть этим искусством. Сети и Имхотеп неотрывно следили за ними с тронного возвышения; все придворные аплодировали им, забыв о своей важности. Это была битва, достойная двух молодых богинь, из которых одной было предназначено стать демоницей, разрушительницей Маат! Но кто осудил ее на это?.. Анк-су-намун во второй раз опрокинула свою противницу на пол, перебросив ее через плечо, и победа осталась за нею. Нефертири отказалась принять руку своей наставницы, поднимаясь на ноги. Маленькая гордячка. "Ничего, твой отец не вечен, как все, кто был до него, - подумала Анк-су-намун, встретившись с царевной глазами. - Посмотрим, кому достанешься ты, когда этот Хор на троне умрет!" Потом египтянка перенеслась на много дней вперед: она очутилась в опочивальне Сети, за тончайшими золотистыми занавесями. Она пришла на свидание к Имхотепу. Тот проклятый вечер, когда... Имхотеп приблизился к ней, и они приветствовали друг друга. А потом руки жреца опустились на ее плечи, смазывая черный рисунок, нанесенный для удовольствия ревнивого фараона. Этот поцелуй был последним в их первой, самой настоящей жизни... Их уединение нарушил фараон. Любовники услышали его шаги и успели разбежаться, но не успели придумать, что делать. И поспешно принятое решение стало роковым. Анк-су-намун ударила своего господина ножом, и это оказалось ее последней жестокой радостью. Имхотеп и его любовница быстро расправились с Сети, орудуя ножом и собственным мечом фараона; они выпрямились, все еще опьяненные его кровью и своим торжеством. Может быть, они успели бы бежать вместе с жрецами Имхотепа, а убийство старого царя во дворце приписали бы хеттам* или другим врагам из Азии! Как это было бы легко!.. Но царевна Нефертири успела натравить на них меджаев, и царская дочь не оставила Анк-су-намун выхода. Когда в спальню Сети ворвались стражники с боевыми серпами, наложница фараона взмахнула ножом и ударила себя. Меила взмахнула ножом и ударила себя, полностью синхронизировавшись со своим древним "я": ее ослепила разрывающая, невозможная боль, и оба этих женских "я" умерли, смешавшись и погрузившись во тьму. Но небытие было коротким. Имхотеп громко прочел по книге заклинание, и к Анк-су-намун вернулось дыхание жизни. Та, которая была прежде Меилой, подняла голову и посмотрела на него. Египтянка изумленно и радостно улыбнулась: - Имхотеп!.. - Анк-су-намун, - откликнулся жрец, радуясь и торжествуя. Перед ним снова была та, ради которой он перенес муки, непосильные для человека. Та женщина, которая только что умерла, была его возлюбленной лишь наполовину. Но теперь... сбылись все его надежды, пронесенные через многие хенти*. Египтянка изумленно осмотрела руины, где они находились. Да, она узнавала эти места, и знала, что она и ее возлюбленный находятся в бывшем храме Амона, - но и только. Почему святилище в запустении, сколько времени прошло с того дня, как его покинули служители, - Анк-су-намун не могла бы сказать. Она даже не могла бы в эту минуту сказать, что она и Имхотеп делают здесь. Египтянка перевела недоуменный взгляд на Имхотепа, потом провела рукой по своей одежде, запятнанной кровью. Отголосок боли вверху и внизу живота еще ощущался. - Что это?.. - спросила она на языке, который теперь был ей присущ. - Я тебе напомню, - откликнулся жрец, внимательно следивший за нею и, по-видимому, вполне ожидавший такого поведения. Имхотеп коротко обрисовал своей подруге то, что с ними случилось до сих пор, - затронул даже жизнь Меилы Наис, насколько успел заглянуть в нее. "Меила Наис", - Имхотеп, конечно, запомнил имя нового воплощения Анк-су-намун и назвал его ей. Египтянка встрепенулась при этих словах, подняв руку; Имхотеп смолк, видя, что к его подруге возвращается память Меилы. Но теперь эта память была далекой и еще менее понятной египтянке, чем Меила понимала события из жизни наложницы фараона. Будущее может понимать прошлое и извлекать из него уроки - но кто когда-нибудь слышал об обратном?.. Имхотеп благодаря своим потусторонним способностям мог довольно быстро учиться у англичан двадцатого века: но Анк-су-намун оставалась простой смертной женщиной, пусть и одаренной, и наделенной острым умом. Язык британцев отныне был для нее недоступен, как и достижения их науки и культуры. Может быть, опираясь на память Меилы, она смогла бы восстановить для себя и ее знания - и стать в конце концов воспитанной дикаркой, подобно тем, которым улыбаются европейцы, как ученым мартышкам?.. Но кто даст ей на это время? Анк-су-намун осталось положиться только на того, кого она любила. К счастью, она могла на него положиться: и тогда, и сейчас. Всегда. - Не бойся, - Имхотеп подал ей руку и помог встать. Приобнял свою жену, укрывая от всего мира. - Пойдем, тебе нужно сменить одежду. А потом мы продолжим путь. Держа Анк-су-намун за руку, верховный жрец Осириса вернулся с нею к поезду. Египтянка издала удивленный смешок, окинув взглядом черную махину на колесах. Имхотеп сказал, что они ехали на этой повозке, которая движется сама, каким-то новым колдовством... Что ж, она ему поверит. В этом мире много нового и странного, как наложнице Сети смутно помнилось самой: и когда они завоюют его, у них будет целая вечность, чтобы разобраться во всех диковинах. Анк-су-намун прошла в помещение, которое занимала Меила. Она ориентировалась все лучше, хотя названия многих предметов стерлись из ее памяти. - Моя одежда, - египтянка присела и, взяв черную сумку из толстой кожи, растегнула странный замок. Когда она не задумывалась, пальцы сами выполняли привычные операции. Анк-су-намун извлекла из саквояжа темную с серебром одежду нелепого покроя... "блузка" и "брюки", вот что это было такое. Хитроумный белый "лифчик" служил, чтобы поддерживать женские груди. Эти английские названия первыми сверкнули в ее мозгу: но как слова из чужого и чуждого языка. Египтянка самостоятельно оделась; и, поправляя платье по фигуре, услышала шаги Имхотепа. Она с улыбкой посмотрела на него. - Я вспомнила, что у меня была рабыня... служанка с рыжими волосами, как у Сетха, - сказала Анк-су-намун. - Где она? - Служанка?.. На лице Имхотепа появилось какое-то новое понимание: он быстро скрылся, ничего ей не объясняя. Египтянка услышала, как ее повелитель сердито и нетерпеливо спрашивает о чем-то стражников, которые ехали с ними. Те оправдывались - но, как видно, ничего не знали о служанке. Потом Имхотеп появился снова, и с ним был молодой стражник в красных одеждах, закрывавших все тело, руки и ноги, как у самой Анк-су-намун. Он был похож на азиата из тех, которые появлялись при дворе Сети. Имхотеп вытолкнул стражника вперед, и тот низко склонился перед нею. - Он знает, что случилось с твоей служанкой! Воин что-то сказал... а потом осекся, и на его лице отразились ужас и осознание происходящего. То есть произошедшего. Анк-су-намун догадалась, что стражник ожидал увидеть Меилу Наис и только сейчас понял, что перед ним другая, древняя и первая, женщина. Она снисходительно усмехнулась и посмотрела на Имхотепа. - Ты говорил, что тебе внятна их речь. Ты можешь перевести мне его слова? Имхотеп кивнул. Выслушав воина, он сказал: - Этот стражник говорит, что твоя служанка, должно быть, заблудилась и отстала от нас. Он видел, как эта женщина сходила на землю. Может быть, она вернулась назад. - Назад? Ко мне домой? - уточнила Анк-су-намун, нахмурившись. В душе шевельнулось смутное щемящее чувство, словно бы тоска по утраченному минувшему. Но эта прислужница уже казалась ей чужой и малозначащей, как и все здесь, кроме Имхотепа. - Пусть, я потом прикажу дать ей палок, - египтянка вновь посмотрела на своего возлюбленного. - Это неважно. Мне здесь не нужна служанка. Она сложила руки на груди. - Можешь идти, - приказала она стражнику в красном. Тот понял приказ без перевода: воин поклонился и ушел пятясь. Имхотеп закрыл дверь, которая была вся застеклена. Наверное, это очень дорого... Анк-су-намун вспомнила, сколько в Та-Кемет стоили драгоценные вещи из финикийского стекла, которые фараон дарил женщинам своего дома. Имхотеп подошел к своей жене и взял за руку. - Мы проведем ночь здесь, а утром купим верблюдов и двинемся дальше. Ты хотела бы спать здесь или снаружи? Анк-су-намун улыбнулась. - Я рада, что мы не поедем дальше на этом чудовище, - сказала она. - И тут, наверное, тесно и жестко спать. Мы взяли подушки? Имхотеп кивнул. - Все, что пожелаешь. Он умолчал о том, на что способно его тело теперь, чтобы не смущать Анк-су-намун еще больше. - Я хочу пить, - сказала египтянка, облизнувшись. - У нас есть вино? Вино тоже было, и все, что она попросила, для нее вынесли наружу. С наслаждением выпив вина, Анк-су-намун предложила угоститься и Имхотепу. На самом деле, вернув себе тело, он мог бы теперь пить, есть и спать как смертные - но это было удовольствием, а не необходимостью. Имхотеп выпил вина, потому что так хотелось его жене. Впрочем, жрец заметил, что снова мало-помалу... приобретает вкус к этим вещам. В мире смертных, где время вновь стало линейным, вязким и медленным, как болотная вода, и опять первенствовала материя, жизнь вовсе без телесных потребностей была, пожалуй, слишком пресна и трудна. Когда Анк-су-намун уснула, Имхотеп полюбовался ею небольшое время, а потом потребовал к себе Хафеза. - Достань животных, чтобы мы не задерживались, - приказал он. *** Роза Дженсон с помощью Аббаса добралась к ночи до Луксора, где они с хозяйкой прежде останавливались, выезжая на раскопки. Благоразумно последовав совету Аббаса, девушка дождалась утра в караван-сарае, среди чьих-то местных женщин, закутанных в черные глухие одежды. Здесь пахло скотом и немытым телом, но она уже притерпелась ко всяким неудобствам. Когда рассвело, англичанка нашла группу туристов и расспросила их, где можно сесть на пароход. Лощеные британцы с большим подозрением рассматривали молодую женщину, одетую и загоревшую как ковбой, - только что без револьвера, который Роза заблаговременно отстегнула. Но ее приличная речь убедила их, и Роза получила объяснения. Впервые она поймала себя на сильной неприязни к собственным соотечественникам. Она купила место на пароходе и сразу же закрылась в каюте. Ей нужно было привести в порядок мысли, но никак не получалось. Одна мысль была неотвязной: Роза впервые путешествовала по Нилу, вверх или вниз, без своей госпожи. - Господи, помоги ей, - прошептала Роза, опустившись на плетеный табурет и закрыв лицо руками. Теперь у нее уже почти не осталось веры, что Меила может преуспеть, - и она просила для своей хозяйки только благополучного окончания этой ужасной истории. Той, в которую именно она, Роза Дженсон, втравила эту египтянку!.. Хотя Меила Наис, вероятнее всего, не миновала бы своей судьбы так или иначе. Розе было очень страшно и за Аббаса, но даже для него у англичанки надежды было больше. Однако она и представить себе не могла, что теперь происходит в покинутом ею Карнаке. Аббас пророчил, какое перевоплощение ожидает Меилу, и Розе, и себе, - но был потрясен гораздо больше, чем рассчитывал. Он только радовался, что успел отослать свою англичанку прочь. Жрец Хафеза остался верен своему долгу и слову, данному Розе Дженсон, - но желание защищать эту новую женщину, пришелицу из древности, у него значительно убавилось. Удастся ли пробудить ту часть ее души, которая была Меилой? Или Ба главенствовал над Ка, и потому - нет? И Роза никогда больше не встретится со своей хозяйкой, которую она любила?.. Сама Анк-су-намун, если бы могла объяснить свое состояние словами, сказала бы, что чувствует себя точно так же, как Меила Наис. Самоощущение, то, что делает человека единственным для самого себя, у нее осталось прежним. Но и только. Все ощущения из видений Меилы оказались перенесены в реальность и отныне подчинили себе реальность. Теперь о будущем оставалось только молиться. Утром они достали верблюдов и выступили, пока позволяла жара. * Хеттское царство - могущественное древнее царство в Средней Азии, бывшее сильным противником Египта. Во времена Сети I многие азиатские царства были данниками Египта. * Период в сто двадцать лет, который имел в Древнем Египте сакральное значение. Египтяне считали время иначе, чем принято сейчас, начиная отсчет заново с вступления на трон каждого фараона.