Пёс

Оллард Эверс еще в школе слыл хлюпиком и болезненным мальчиком, за что и получил прозвище Нафтизин – в честь капель, которые он закапывал в свой вечно не дышащий розовый нос. С тех пор прошло много лет, и теперь Оллард учился в Штутгартском университете, но ненавистное прозвище, просочившись в высшее учебное заведение вместе с его приятелем Сеппом Дейсом, заставило его сокурсников позабыть его настоящее имя и фамилию, да и зачем их помнить, если есть такая удобная, а главное очень подходящая кличка. К слову, говоря, хронический насморк Олларда так и не вылечился, и злосчастный нафтизин был его обычным спутником. Впоследствии, после трех курсов учебы, парень настолько сросся со своим «погонялом», что не только не обижался на него, но и на всех дружеских вечеринках представлялся как Нафтизин, чем очень веселил своих новоиспеченных знакомцев. Именно благодаря этой привычке называть себя как лекарство, его прозвище перекочевало и на его работу, к курьерской службе одного крупного интернет магазина. Поэтому не было ничего удивительного в том, что в один прекрасный чрезвычайно дождливый и промозглый день, герр Жакен, начальник отдела доставки громко орал, не щадя голосовых связок: - Что?! Нафтизин отказывается ехать?! Что он говорит?! З-а-б-о-л-е-е-т?! А ну быстро мне его сюда! Дело было в том, что в этот ненастный день на сайт интеренет магазина обрушилось невероятное количество заказов. Может причина была в том, что погода на улице была такая, что добрый хозяин собаку не выгонит, а день был выходной, и просиживающим целый день дома штутгартцам нужно было как-то разнообразить свое домашнее времяпровождение. Как бы то ни было, все курьеры были загнаны и в мыле, пытаясь как можно скорее развести по квартирам фильмы, книги, видеоигры, и всякую ненужную ерунду, вроде оптической мышки в форме машинки или фигурные скрепки. Один Оллард Нафтизин решил выпендриться и, шмыгая красным припухшим носом, решительно отказался выполнять свою работу, под предлогом болезни. Немудрено, что Жакен был не просто зол, он был в бешенстве, если учитывать что вечные больничные Нафтизина и так уже сидели у него в печенках. Когда незадачливый парень появился в дверях его кабинета, нервным движением поправляя отросшие каштановые патлы, герр Жакен просто не смог сдерживать себя. Сейчас его бесило в Нафтизине все, начиная от красного носа и смазливого гладкого личика, заканчивая рваными на коленях джинсами и вообще его расхлябанным, неопрятным видом. Обычно умное и добродушное лицо герра Жакена, исказилось от злобы, и он шумно раздувая ноздрями воздух, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на ор, проговорил: - Нафтизин, если ты сейчас не возьмешь свою задницу в руки и не окажешься на Вайссенбург штрассе, где тебя ждет наш заказчик, можешь валить из нашей конторы на все четыре стороны и трясти соплями где-нибудь в другом месте! - До, герр Жакед... Если я пробокду, я совсеб слягу, – гнусавым голосом, обиженно возразил парень. Насморк снова его одолел, а все лишь оттого, что вчера в аудитории какой-то умник решил открыть окошко и проветрить. Вот и проветрил, сволочь… Он даже не хотел представлять, что будет с его слабым здоровьем, после поездки под холодным проливным дождем. - Я все сказал, Оллард! – вдруг завопил начальник. – Или сопли теперь у тебя вместо мозгов?! Если не хочешь потерять работу, марш на Вайссенбург штрассе. И не смей на меня так смотреть! Оллард вспыхнул, до глубины души пораженный начальническим шантажом и произволом, и хотел было уже послать его ко всем чертям, и распрощаться с этой прогнившей конторкой навсегда, но голос разума вовремя напомнил ему, что он еще не отдал кредит, за недавно приобретенный им втайне от родителей мопед, и что деньги сейчас нужны как никогда. Поэтому парню пришлось проглотить свой праведный гнев вместе с соплями, и в расстроенных чувствах пилить к заказчику, который, словно ему на зло находился на другом конце города. *** Вода, ледяная вода была просто везде… Холодные струи хлестали Олларда по лицу, затекали в рукава и за шиворот, сырость пробирала его до костей, и казалось на его теле не осталось не единой сухой вещи, когда он наконец-то припарковал свой новенький блестящий мопед у нужного дома. Дом сам по себе находился в хорошем районе города и был старой постройки. Один из тех, где ванна в два раза превосходит его комнату в общаге, потолки под четыре метра, а запах старости не выводится никакими современными ремонтами. С десятой попытки открыв окоченевшими пальцами багажник, Оллард достал посылку и рысью побежал к подъезду под спасительный козырек. На небольшом белом ярлычке значилась имя и фамилия заказчика – Хаган Йегер, и перед тем как отыскать его фамилию на домофоне, парень невольно обратил внимание на то, что заказывал этот субъект. В списке числилась «Жюстина» Маркиза де Сада, «120 дней Содома или школа разврата» того же автора и еще несколько произведений его же пера. Хаган Йегер очевидно был поклонником знаменитого садиста, ну или только собирался им стать, в любом случае перечень товаров говорил о том, что заказчик обладает не слишком здоровой извращенной психикой, и Оллард невольно передернул плечами, предчувствуя не очень приятную встречу. Со сквозняком в животе, парень нажал на кнопку с фамилией Йегер, и спустя несколько гудков в динамике что-то щелкнуло и раздался мужской невыразительный голос, на заднем фоне играла какая-то непонятная музыка: - Слушаю. - Д-доставка, - произнес Оллард, от холода клацая зубами. - Третий этаж, первая дверь справа, - так же равнодушно и невыразительно отозвался голос, и дверь, запищав, подалась вовнутрь. С замиранием сердца Оллард скользнул в теплое и сухое нутро красивого, хорошо вымытого подъезда. Отчего-то, этот спокойный, ничем особенно не примечательный голос вызывал в нем какое-то необъяснимое беспокойство, с которым он никак не мог справиться. «Успокойся, Олли. Тебе нужно взять с этого извращенца лишь расписку и деньги, это займет не больше двух минут и на этом ваше общение с ним закончиться», - успокаивал себя парень, торопливо поднимаясь по мраморной лестнице и оставляя на каждой ступеньке грязные отпечатки мокрых кед. Дверь на третьем этаже была уже гостеприимно отворена, это Оллард понял по доносившейся оттуда музыке, подобно той, что он уже слышал из домофона. Скорей всего это был нойз, и Олларду тут же вспомнилось как на одном из музыкальных фестивалей в Берлине он попал на целый вечер, посвященный данному жанру, после чего мучился головными болями еще несколько дней. Воспоминания о тогдашних невыносимых мигренях заставили его болезненно сморщиться, и с таким кислым сморщенным лицом он и встретился лицом к лицу с Хаганом Йегером, что голый по пояс стоял в распахнутых дверях своей квартиры. На первый взгляд Хаган показался ему настоящим уродом. Он был морковно рыжим, длинные прямые волосы его спускались ниже плеч и имели немного сальный вид. Глаза его были совсем светлые, обрамленные золотисто-белесыми ресницами, придавая ему сходство с крысой. Кожа его была молочно-белой, как и у всех рыжих людей, и не только его лицо, но и все тело покрывала россыпь светло-коричневых веснушек, которые отчего-то вызывали в Олларде ощущение омерзения. Особенно его раздражал его веснушчатый впалый живот. Но странное дело, стоило Хагану заговорить, как это первое впечатление его внешней непривлекательности тут же исчезло, и сменилось каким-то странным ощущением, определение которому Оллард дать не мог. Все дело, опять таки, было в его голосе и в манере общения. То, как он поздоровался с Оллардом, как взял из его рук посылку и бережно поставил на пол рядом с собой, как твердо и четко выводил свою роспись на бланке, как, между делом, осведомился о погоде… Что-то было в этом такое неуловимое, то ли непоколебимая уверенность в себе, то ли сила. И это интриговало. «У него, наверное, есть серьезные причины для того, чтобы быть таким крутым, при такой-то весьма неординарной внешности», - думал Оллард, украдкой следя за его лицом, когда он выводил в бланке последнюю букву своей фамилии «р». Он и сам не понял, как Хаган из урода превратился для него в обладателя просто неординарной, экзотической внешности, не менее притягательной, чем внешность людей красивых типичной естественной красотой. Словно почувствовав его взгляд или просто от того, что он уже закончил писать, Хаган поднял на него свои белесые, немного миндалевидные глаза, и взглянул прямо на него, пронзив взглядом. Оллард тут же поспешно отвел глаза, ни с того ни с сего испытав жгучий стыд, словно Хаган только по одному его выражению лица смог прочитать его мысли, и вдруг почувствовал знакомое пощипывание в носу – предвестник будущего чиха. - А-а-пчхи! – смачно до слез чихнул парень, и его голос эхом загулял по чистому мраморному подъезду. - Вы, наверное, простудились. Погода ведь просто отвратительная…Проходите, я налью вам чаю, – спокойно с достоинством предложил Хаган, жестом приглашая Олларда войти. «Что ты делаешь?! Что ты делаешь?!» - кричал внутренний голос, когда парень переступил порог квартиры Хагана, но ноги его, казалось, шли помимо его воли, его тело было просто не в силах ослушаться этого равнодушно-холодного приказа. Квартира, как и ожидал Оллард, была огромной, и казалась еще огромней от того, что внутри практически не было никакой мебели. Стопки книг, дисков, пластинок, журналов, громоздились прямо на полу. Вся меблировка широкой прихожей состояла из единственного, старого стула, на который Оллард сел, чтобы разуться. Промокшие кеды слезали с него со скрипом, и Хаган, стоявший поблизости, следил за ним с легкой насмешкой на тонких губах. - Вы, наверное, просто ненавидите меня, - с коротким смешком вдруг сказал он, и Оллард поднял брови, удивленно глядя в его усмехающееся лицо. - С чего вы взяли? – спросил он. Это установившееся между ними официальное обращение на «вы» было странно, хотя бы тем, что они были приблизительно одного возраста, но Оллард почему-то чувствовал, что ни за что не сможет сказать Хагану «ты», пока тот сам этого не позволит. - Ну, хотя бы потому, что фактически из-за меня, то есть из-за моего заказа, вы промокли и озябли, и, кажется, даже простудились. На вашем месте я бы меня ненавидел, - проговорил он, поворачиваясь к нему худой спиной с немного выступающими лопатками. - Да, нет, что вы… - начал возражать Оллард, следуя за ним на кухню, запоздало понимая, что он ни с того, ни с сего оправдывается перед незнакомым человеком за то, чего не делал. Он пока еще ничего не знал о нем, но его неспешная манера общения, определенно имела какую-то непреодолимую силу внушения. На секунду он почувствовал, что его опутывают невидимой сетью, и чтобы хоть как-то отстоять свою независимость, свое собственное я, Оллард резко насупился и принял сердитый вид, он хотел даже взять деньги за заказ, развернуться и уйти немедленно, громко хлопнув дверью. Кем этот рыжий маргинал себя возомнил? С чего это он ведет себя так, будто он лучше его?! От Хагана не укрылась резкая смена настроения его гостя, все это было подобно жалким трепыханьям бабочки в паутине, которую он уже начал вокруг него плести, и это его веселило. Пряча улыбку, он повернулся к нему спиной, и ничего не говоря поставил на плиту чайник. Оллард стоял позади него в нерешительности, ему нужно было идти, бежать отсюда, поскорее покинуть это помещение, он знал это и чувствовал необъяснимую опасность всеми фибрами своей души, но не мог пошевелить и пальцем. Его ноги словно приклеились к полу, и лишь когда Хаган обернулся и предложил ему присесть, они вновь обрели способность двигаться и послушно перенесли Олларда на ближайший табурет, рядом с маленьким грязноватым столом. Чайник со свистом закипал, а Оллард тем временем оглядывал просторную темную кухню, освещенную лишь холодным серым светом, падающим из высокого полуовального окна с широким подоконником. Здесь так же почти не было мебели: пара табуретов, стол, холодильник грязноватая газовая плита и посудный шкаф. Обои были старые, кое-где оборванные, и навевали мысли о клопах и тараканах. Сама кухня была проходной и в противоположной части, куда не доходили серые лучи пасмурного дня на полу были расстелены газеты. Оллард прищурился, так как ему показалось, что на газетах кто-то лежит, но голос Хагана заставил его резко обернуться: - Вам с сахаром или без? – спросил он, ставя перед ним две кружки, одну высокую черную, другую чуть поменьше, с изображением какой-то мультяшной зверушки. - Без, - зачем-то сказал Оллард, хотя всегда пил чай с сахаром, и тут же залился румянцем, как будто сказал что-то стыдное. - А я, пожалуй, буду с сахаром… - степенно отвечал Хаган, откидывая мешавшие ему длинные волосы и разливая по кружкам кипяток. Чай у него был откровенно дерьмовый, из пакетиков, да еще и самый дешевый. Нойз продолжал играть на всю катушку, и сильно действовал Олларду на нервы, но он молчал, не смея об этом заговорить, и поспешно хлебнул не успевший еще завариться обжигающий напиток. - Прошу прощения, но это моя кружка, - вдруг резко одернул его Хаган, и Оллард почувствовал как краснеет с головы до ног. Он торопливо поставил черную кружку на стол, и ему было так мучительно стыдно, как никогда. Он хотел было извиниться, но не мог выговорить ни слова, мало того, он даже не мог смотреть Хагану в глаза. «Что со мной, черт возьми, такое?!» - лихорадочно соображал Оллард, ощущая как напрягается его тело. Хаган, тем временем, взял со стола небольшой пульт и значительно убавил громкость музыки, к облегчению своего гостя. Повисло неловкое молчание, за которое Олларду тоже отчего-то стало стыдно, ему казалось, что он виноват перед Хаганом, и должен что-то сказать, но не мог подобрать слов. Хаган, похоже, нисколько не тяготился этой паузой и спокойно размешивал в своей кружке сахар, позвякивая ложечкой. Это звяканье, шум дождя, приглушенная музыка и шуршание газет слились в один напряженный гул, который завораживал Олларда. Вдруг шорох газет стал резким и громким, как будто на них что-то завозилось, и Оллард, вздрогнув, поспешно повернулся на звук. То, что он заметил там ранее, но не успел разглядеть, встало на четвереньки и, звякая цепью, поползло к ним. Дикий, ни с чем не сравнимый ужас парализовал Олларда. Хаган слегка улыбался, наблюдая за ним. Это был человек. Молодой парень. Светловолосый, абсолютно голый, удивительно хорошо и изящно сложенный, с кляпом во рту и широким кожаным ошейником на тонкой шее. Он был пристегнут цепью к стене, как какое-то животное. От внимания Олларда не укрылись красные воспаленные полосы на его спине. Этого человека били, жестоко избивали и мучали. Оллард хотел было закричать, и уже открыл рот, но вместо крика оттуда вырвался лишь какой-то сиплый свист. Ему казалось, что он попал в несуразный, сумбурный сон, не просто сон, а в кошмар, и должен сейчас проснуться, но пробуждение никак не наступало. Эта ситуация просто поражала его своим ужасом и глупостью. Он сидел и попивал чаек с маньяком-извращенцем, это было бы смешно, если б не было так грустно. - Вы не пугайтесь, это всего лишь мой пес Юрген, - произнес Хаган серьезно, но серые прозрачные глаза с черными точками зрачков смеялись. В эту секунду Оллард, словно опомнившись, вскочил, опрокидывая табурет и кинулся к выходу, забыв про деньги, которые Хаган ему так и не отдал. Даже не удосужившись зашнуровать мокрые кеды, он бросился вниз по лестнице, и бежал так, словно за ним гналась сама смерть. Сердце его колотилось в груди так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди. Выжимая из своего мопеда последние соки, он гнал прочь с Вайссенбург штрассе, не обращая внимания ни на дождь, ни на ветер, ни на сигналившие ему машины. Мысли о насморке, простуде и собственном слабом здоровье больше не занимали его, он видел перед глазами лишь этого голого парня в ошейнике и кляпе, видел его темные блестящие глаза, которые смотрели так жалобно и безнадежно. Лишь оказавшись достаточно далеко от этого ужасного места, он остановился, и дрожащими пальцами стал набирать телефон службы спасения. *** Хаган нагнулся над Юргеном, и легким движением руки расстегнул кляп. Парень всегда мог снять его сам, но он не желал этого делать, предоставляя эту честь своему господину. - Прости, кажется, я напугал твоего гостя… - пробормотал он, вытирая порозовевший рот, и жалко глядя на Хагана своими темными щенячьими глазами. - Ничего страшного. Он еще вернется. Такие, как он, всегда возвращаются… - задумчиво отвечал Хаган, ласково поглаживая парня по светлым, легким волосам, которые были острижены чуть выше плеч. Тот, совсем как настоящая собака, счастливо подставлял свою голову его ласкающей руке. Когда же Хаган перестал его гладить и задумчиво уставился перед собой, он мельком вопросительно глянул на него, и тут же уткнулся лицом в его колени. - Ты ведь накажешь меня? – тихо попросил он. - Возможно, Юрген… Возможно, - тихо отвечал Хаган, с трудом удерживая улыбку.