Пёс

Все следующие два дня Оллард проводил в напряженном исследовании местных газет и интернета. Но к его удивлению, нигде даже словом не обмолвились о разоблачении коварного маньяка на Вайссенбург штрассе, который содержал в скотских условиях молодого светловолосого человека лет двадцати. Этот парень, к слову, никак не шел у него из головы. Сидя с приятелями в баре, парень не отрывал взгляда от телевизора и постоянно нервно поглядывал на часы, ожидая выпуска вечерних новостей, и совсем не участвовал в общем разговоре, чем удручал своих товарищей. - Эй, Нафтизин, ты че завис? – Сепп потряс кистью перед его носом, но Оллард лишь отмахнулся от него, как от надоедливой мухи. Началась знакомая заставка и тревожное музыкально вступление, и на экране появился диктор. Сердце парня замерло. «Вот, сейчас он точно скажет про это, и тогда я, наконец, успокоюсь», - думал он, задерживая дыхание, но в повестке дня на первом месте стоял грозивший региону неурожай хмеля из-за холодной осени, и Оллард, в который раз ощутив разочарование, понурил голову. - Нафтизин, да что с тобой такое? В последнее время ты какое-то унылое гавно! – сказал Еремиас, их с Сеппом сосед по общаге. Оллард хмуро глянул на приятеля и ничего ему не ответил, наивно надеясь на то, что друзья поймут, что он не в настроении и оставят его в покое. Но не тут то было. Ребята стали на него наседать и морально давить до тех пор, пока Оллард, крайне смущенный не выложил им свою историю и был оглушен дружным взрывом хохота. - Ох, Оллард, такого лошка, как ты еще нужно поискать… - сквозь смех выговорил Николаус, смахивая с вечно румяных щек выступившие слезы. - Мне даже жаль этих бедных извращенцев, наверняка мусора заявились к ним в самый неподходящий и ответственный момент, - хихикая, добавил Еремиас. - Я не очень понимаю, что вы тут нашли смешного, - обиженно буркнул Оллард, чем спровоцировал новую волну веселья. Понадобилось еще десять минут, чтобы его друзья отсмеялись, перевели дух и, наконец, обратили внимание на мрачного как туча приятеля. - Честное слово, Оллард, ты всегда был не от мира сего… Но порой мне кажется, что ты просто с луны свалился, - начал Сепп, дружелюбно приобняв его за плечи. Оллард попытался высвободиться из его хватки, судорожно поводя лопатками, но безуспешно. - Все дело в том, что ты случайно наткнулся на жилище садомазохистов, и тот парень на цепи не только не поблагодарит тебя за то, что ты так благородно захотел его спасти, но и шею тебе намылит, потому что ты обломал ему весь кайф со своей полицией. Ты еще легко отделался, что тебя не оштрафовали за ложный вызов. Я думаю это потому, что фараоны сами поугорали над ситуацией и пожалели такого незадачливого маленького тупицу, - ласково, как ребенку, растолковывал ему приятель. Оллард сидел, уныло повесив нос и черный как туча, медленно осознавая в какую лужу он сел. «Да, я действительно тупица. Ну раз это все так просто, и ему действительно нравится сидеть на привязи и спать на газетах, волноваться мне больше не о чем… Ведь правда?» - неуверенно лепетал ему внутренний голос, но то состояние беспокойства, что он испытал, впервые общаясь с Хаганом, не только не хотело его покидать, но казалось только крепло и сильнее распускалось в его душе. Он не в силах был забыть того как покорно и пришибленно смотрел на него тот юноша, не в силах он был забыть и тот необыкновенной силы магнетизм, исходящий от Хагана. Он еще сам себе не отдавал в этом отчета, но непреодолимое опасное любопытство влекло его обратно на Вайссенбург штрассе, как огонь влечет к себе мотылька. *** В этот же вечер Оллард приехал по тому злополучному адресу. Уже было темно, и холодно, резкие порывы вечернего ветра налетали на него, и холодными пальцами пробирались под куртку. Оллард не обращал на это внимания. К его радости и удивлению, после того случая с посылкой, когда он вымок буквально до нитки, он не только не заболел, но наоборот в кои-то веки избавился от насморка, и уже третий день наслаждался свободным носовым дыханием. «Как говорится, клин клином вышибают», - думал он, припоминая учение какого-то врача о том, что простуду нужно лечить холодом. Он сидел верхом на мопеде не снимая шлема и не глуша мотора уже пятнадцать минут, прямо напротив того подъезда, где жил Йегер, и с любопытством глядел на светящиеся оранжевые квадраты окон на третьем этаже, гадая могут ли эти окна принадлежать той квартире, где он побывал. На секунду воображение вновь нарисовало ему ту темную пустую кухню: и шуршание газет, шум дождя, Хаган помешивающий в кружке чай и голый юноша на цепи представились ему с такой живостью, что Олларду стало мучительно гадко, совсем как тогда. Морщась и кряхтя от стыда, парень тронулся с места и укатил прочь, только затем, чтобы на следующий день после университета вновь вернуться сюда. Сам над собой недоумевая, Оллард опять сидел на мопеде на том же самом месте и, пожевывая сэндвич, прихваченный из студенческого буфета, уже как полчаса гипнотизировал взглядом подъезд. Вдруг дверь запищала и открылась, сердце пропустило удар, а проглоченный им кусок сэндвича стал комом в горле… Из подъезда вышел долговязый парень, с очень длинной шеей и выпуклым кадыком, и необычайно легкой походкой направился по своим делам. Оллард перевел дух и в, который раз, мысленно выругал себя. «На что я надеюсь?! А главное, зачем мне это нужно?!» - спрашивал он себя, но ответа найти не мог. И не смотря на то, что шестое чувство очень четко и ясно давало ему понять, что торчать ему здесь совершенно не нужно, более того, это может очень плохо для него кончиться, Оллард не только не уехал, но и устроился на мопеде поудобней, приготавливаясь к долгому ожиданию неизвестно чего. Впрочем, ожидание его продлилось еще пять минут. А потом, дверь подъезда снова распахнулась, и оттуда вышел светловолосый юноша в кожаной куртке одетой поверх белой майки и грубом кожаном ошейнике на тонкой шее. Не обращая внимания на Олларда, который при виде его чуть не свалился с мопеда, парень грациозно повернулся и пошел направо. «Это он… Пес… Юрген», - лихорадочно думал Оллард, не зная, куда себя деть. Не придумав ничего лучше, чем пойти следом за Юргеном, парень, напустив на себя нарочно безразличный вид, сел ему на хвост. «Ну и зачем я это делаю? Что я ему скажу, когда он меня заметит?» - думал Оллард, сворачивая за Юргеном в переулок. Парень шел не торопясь, словно щеголяя своей легкой, гибкой походкой, и Оллард замедлил шаг, чтобы держаться от него на безопасном расстоянии. Правда через мгновение цель пути Юргена стала Олларду очевидна, и тот испытал даже разочарование, что она оказалась такой банальной и обыденной, для такого необычного персонажа. За следующим зданием вырос большой супермаркет и Юрген свернул туда. «Ну что ж, посмотрим, из чего состоит рацион садомазохистов», - решил Оллард и пошел вслед за ним. Внутри магазина Юрген словно испарился, и Оллард, боясь его потерять, сновал взад вперед по мясному отделу, заглядывая в каждый проход, до тех пор, пока не столкнулся с парнем лицом к лицу. Он покраснел с ног до головы, когда Юрген скользнув по нему безразличным взглядом, деловито толкая перед собой уже полную тележку, прошел мимо. «Не заметил…» - решил Оллард, испытывая облегчение, и продолжил свое преследование, теперь стараясь быть гораздо более осторожным. Юрген пока весьма предсказуемо направился к кассе, и выкладывал из тележки свои покупки: салат, рулоны туалетной бумаги, банки с огурчиками. Чтобы выглядеть не так подозрительно, Оллард схватил с полки первую попавшуюся пачку чипсов, и пошел к соседней кассе, не спуская глаз с Юргена, который уже расплачивался. - С вас один евро, - раздраженно повторила кассирша, так как Оллард засмотревшись на юношу, не торопился платить. - Сейчас, сейчас, - спохватился он и нырнул рукой в узкий карман джинс, куда обычно складывал всю мелочь. Беспокоясь и боясь вновь упустить свою цель, Оллард делал это чересчур торопливо, и в итоге рассыпал монеты, которые звякая разлетелись по кафельному полу в разные стороны. Тихо выругавшись, парень сунул кассирше один евро и, забив на остальную мелочь, кинулся вслед за Юргеном, который навьюченный покупками уже вышел из магазина. Двигался он теперь гораздо медленнее, и Олларду приходилось очень стараться, чтобы его не догонять. Когда, наконец, парень достиг подъезда, он был всего в нескольких шагах от него и намеревался сделать вид, что проходит мимо, но Юрген пытаясь одной рукой удержать пакеты, а другой роясь в кармане куртки неожиданно выронил ключи и тень Олларда упала на него как раз в этот момент. Резко повернув голову, Юрген удивленно взглянул прямо на Олларда, и спросил: - Ты, что следишь за мной?! Оллард молчал, густо краснея, и не зная, что сказать. Во-первых, он не ожидал, что этот парень так быстро его раскусит, а во-вторых… Во-вторых, он был просто поразительно красив. Никогда Оллард даже подумать не мог о том, что будет пялиться на парня вот так, широко разинув рот и глупо выпучив глаза. Его внешность совсем не была мужественной, скорей наоборот, было в нем что-то андрогинное, совсем бесполое, но, в то же время, он был несомненно прекрасен, причем прекрасен по меркам любого пола, и Оллард не мог отвести от него глаз. Его лицо было просто произведением искусства, казалось, что над ним усердно работал великий мастер, тщательно прорисовывая его четкие высокие скулы, немного впалые гладкие щеки, восхитительно вылепленный подбородок, темные дуги бровей и темные влажные глаза, так красиво сочетающиеся со светлыми волосами… - А, ты тот самый курьер? Так это ты вызвал полицию?! Из-за тебя я оказался в очень глупом положении, знаешь ли, - он едва заметно нахмурил брови, и выражение его лица тут же поменялось, став задумчивым и немного обиженным. - Я… Я… - только и мог ответить, Оллард, не в силах заставить себя прекратить им любоваться. Глядя на него он почти физически испытывал эстетическое наслаждение. Он даже почти понимал Хагана, такое прекрасно существо действительно хотелось посадить на цепь, раздеть, смять, поглотить и заставить принадлежать только себе… Юрген, тем временем, уже отчаявшись получить от него вразумительный ответ, вдруг улыбнулся, на немного впалых щеках образовывались ямочки, а верхняя губа натянулась и стала совсем тонкой, обнажая ровные красивые зубы. В этот момент он так похорошел, что у Олларда перехватило дух. Улыбался он совершенно по особенному, как-то просто, открыто и даже смущенно… Как будто, он сознавал всю губительную силу своей красоты, и от этого ему было совестно. - Ну раз ты не можешь говорить, может, поможешь мне с продуктами? - произнес он вручая остолбеневшему Олларду увесистый пакет, который парень тут же послушно подхватил. Уже второй раз в своей жизни поднимаясь вверх по мраморной лестнице, Оллард поймал себя на странном ощущении опасности, но завороженный Юргеном, не придал этому значения. Тот уже звенел ключами, отпирая дверь, а Оллард стоял позади него как парализованный, ощущая как по спине пробегает неприятный холодок. Дверь отворилась, и он вошел вслед за Юргеном в темную прихожую. - Сюда… Не разувайся, - проговорил Юрген, быстро обернувшись, и проходя на кухню. Вновь оказавшись в этой полутемной комнате, Оллард с любопытством глянул в тот самый темный угол, где впервые увидел Юргена в роли пса, и отметил про себя, что газет там больше не лежало. Видимо полиция заставила эту парочку все же немного изменить свои обычным развлечениям. Как и в тот раз, когда он сидел здесь за столом с Хаганом, Оллард чувствовал странную беспокойную атмосферу, наполнявшую эту комнату, только в этот раз она была немного другой. Он больше не чувствовал тяжелого давления чужой силы, стыд и неловкость не сковывали его, теперь было что-то другое… Буквально пожирая взглядом Юргена, который не обращая на него внимания, раскладывал продукты, Оллард думал о том, что его разум не может уловить чего-то главного в нем. Это что-то лежало на поверхности, но почему-то не хотело ему даваться, он не мог облечь это в слова… На ум приходили самые разные догадки: усталость, упадок, одиночество. Все это было близко, но не то… Отчаяние? Возможно это определение подходило больше всего тому тяжелому и тягучему, что исходило от Юргена и заражало его. Оллард никогда не интересовался садомазохизмом и подобными извращениями, но определенное представление об этом все же имел. Раньше при словосочетании садомазо его воображение рисовало ему связанных женщин в кожаных костюмах, которых насилуют и хлещут плетьми. Теперь – обнаженного Юргена с кляпом во рту и на цепи. Но странное дело, тот Юрген которого он видел несколько дней назад, и этот Юрген, что разбирал продукты сейчас ловко и грациозно орудуя изящными руками, были для него двумя разными людьми. Как-то не вязалось его благородство с этими грязными порочными играми. - Ты, наверное, презираешь меня? – тихо произнес вдруг парень, и Оллард чуть не подпрыгнул от удивления. Ему показалось, что в его голову бесстыдно и нагло вломились, прочитав все его мысли. - С чего ты взял? – спросил Оллард дрогнувшим голосом. Юрген вдруг пронзительно и резко рассмеялся, как недоразвитый или сумасшедший, и это было так странно и не к месту, что Оллард, испугавшись невольно отступил на несколько шагов. На секунду то главное, что он так не мог определить в Юргене, высветилось ярким светом и он почти схватил это, но юноша успокоился так же внезапно, как и развеселился, и Оллард ошарашенный его поведением вновь потерял свою мысль. - Ты ведь видел меня там, на цепи? Хоть понял, что я мазохист? Ты знаешь значение этого слова? – спросил он насмешливо, и карие глаза его как-то особенно затравленно блеснули в полутьме. Он потянулся к мойке и, достав оттуда грязный стакан и наскоро его ополоснув, набрал воды прямо из под крана и отпил. - Я не презирал тебя, - честно ответил Оллард, завороженно наблюдая, как сокращались мышцы его шеи. – Я даже не понял, что это такое. Я думал этот псих - маньяк или что-нибудь в этом роде… Решил: он насильно тебя держит здесь и издевается, поэтому и вызвал полицию. Прости, если я стал занозой в заднице, но честное слово, я только хотел помочь. - Значит, тебя больше волнует то, что ты доставил мне неудобство, а не то, что я извращенец? – хмыкнул Юрген, ласково улыбаясь и глядя ему прямо в глаза. Во рту Олларда пересохло. Юрген посмотрел на него не совсем… обычно. Нельзя было сказать, что он с ним заигрывает, но парень чувствовал, что вызывает у него определенный интерес. И ему стало страшно от того, что он не знал, как защититься, в случае если интерес такого человека как Юрген примет вполне определенную форму. - Я просто считаю, что каждый имеет право… получать удовольствие так, как ему нравится. Если это не мешает другим, - пробормотал он, мрачно насупив густые темные брови. - Ты удивительно здраво мыслишь, - ответил парень, не переставая улыбаться, и замолчал, уставившись опустив глаза и уставившись на носки своих грубоватых черных ботинок. Оллард то же молчал, разглядывая его, не решаясь спросить то, что его мучало, а именно отношения этих двоих Хагана и Юргена. Как так могло получиться, что такое совершенное существо позволяло связывать и насиловать себя какому-то рыжему уродцу? - А этот парень… Хаган… - начал он неуверенно, и стоило Юргену вскинуть на него свои прекрасные глаза, как он тут же замолк. - Я понял, что ты имеешь ввиду… - ответил Юрген тонко улыбаясь и слегка наклоняя голову, словно в знак одобрения. – На самом деле, какое впечатление бы он не производил с первого взгляда, могу тебе точно сказать: ты не можешь даже себе представить насколько это огромная и необыкновенная личность. Конечно, мнение мазохиста нельзя воспринимать очень серьезно, но мне кажется этот человек рожден для того, чтобы его почитали и поклонялись ему. Слушая его, Оллард вдруг живо вспомнил ту тяжелую ауру власти, что излучал Хаган, и поежился. - Ты его любишь? – внезапно спросил он, и тут же пожалел об этом, но Юрген ни сколько не стушевавшись, просто ответил ему: - Нет. После этого короткого «нет» Оллард отчего-то испытал облегчение, но не успел он удивиться своим странным чувствам, как Юрген добавил: - Я его не люблю в том смысле, какой в это вкладывают все нормальные люди вроде тебя. Мы с ним не можем существовать отдельно друг от друга, это верно, но это не любовь. Мне как мазохисту просто необходимо быть частью такой большой и сильной личности как он, а ему как садисту нужно делать таких слабых людей вроде меня, частью себя. Это скорее похоже на симбиоз. Да симбиоз очень хорошее этому определение… - заметив непонимающее выражение на лице Олларда, Юрген усмехнулся и добавил. - Просто садомазохизм это не только плетки, латекс, цепи и прочее, что приходит на ум не посвященному в это человеку. Это совершенно другой образ жизни, в котором не действуют законы привычные для обычного человека. Ну, а впрочем, чего ты так стоишь? Присаживайся, я сделаю тебе чай… *** На этот раз чай был не из пакетиков, а заварной, и на удивление душистый и вкусный. Оллард с наслаждением смаковал цветочное послевкусие, и осторожно, исподлобья поглядывал на Юргена, который, сложив губы в трубочку дул на свою чашку, смотря в нее коричневыми грустными глазами. За то время, пока напиток только заваривался, Юрген успел расспросить его про то, сколько ему лет, чем он занимается и где учится. - Я тоже учился в этом университете одно время, на факультете информационных технологий, правда, в том году меня исключили… - сказал он, невесело усмехаясь. - Но ты ведь можешь восстановиться на платный! – произнес Оллард, прихлебывая чай. - Могу, но желания нет, - коротко отвечал Юрген, лукаво улыбаясь. В эту секунду мозг Олларда вдруг пронзило неожиданное видение, Юрген – подчиняющийся мужчине и принимающий самые унизительные позы. Тут же самым непонятным образом это видение возбудило его. Не желая верить в реальность этого желания, Оллард всеми силами пытался его побороть и изгнать навязчивые фантазии из головы, но все было безрезультатно, и он чуть не расплакался от досады и густо покраснел. Юрген с серьезным выражением лица смотрел прямо на него, и Оллард готов был биться об заклад, что он прекрасно понимал то, что с ним происходило. Но он сделал вид, что ничего не заметил, и ни с того ни с сего спросил: - Ты не хочешь узнать, как я стал мазохистом? Оллард который был поглощен тем, что молился высшим силам, чтобы его возбуждение не обнаружило себя слишком явно, согласно кивнул, хотя это его совершенно не интересовало и даже пугало. Его сердце стучало как сумасшедшее. - В общем, я считаю, что все это началось от того, что мои родители растили меня как тепличное растение, защищая от всех внешних воздействий, я ведь был единственным ребенком в семье, и я был очень хорошеньким. Да, очень хорошеньким. Моя мама говорила, что я похож на ангелочка, - начал он. - Ты… и сейчас очень хорошенький… - этой фразы Оллард от себя не ожидал, казалось, это даже сказал не он, а то его бессознательное, находившее Юргена невероятно привлекательным и желавшее его. То бессознательное, что до сих пор дремало в нем, а теперь под влиянием неизвестно чего проснулось и обнаружило себя. С ним происходило что-то странное, физически странное… Он ощущал легкое головокружение, его клонило в сон, он дрожал. Юрген ласково улыбнулся зубами в ответ на его комплимент, но лицо его было перед ним как в тумане, и на секунду ему показалось что-то зловещее и даже уродливое в его улыбке. Оллард чувствовал, что ходит по краю пропасти… И на мгновение он вдруг понял, что было не так в Юргене – одно его присутствие разлагало его. Но осознал он это только для того, чтобы снова это забыть. - Ты правда считаешь меня красивым? – его голос звучал глухо, словно уши парня набили ватой. - Да, - промычал Оллард, словно загипнотизированный. - Вот и чудно… - произнес Юрген, хищно улыбаясь, и продолжил свой рассказ, но Оллард больше его не слышал. Ему казалось, что он каким-то образом попал в иное измерение, где звуки и слова не имели значение, а важно было лишь сильное непреодолимое желание, которое овладевало им, поглощало его, буквально отрывало его от себя самого. Изо всех сил он пытался сохранить самообладание, но его усилий было недостаточно, и от перенапряжения у него сдавило виски. Как утопающий он сделал несколько последних рывков к спасительному глотку воздуха, к пробуждению, и прежде чем упасть без чувств лицом на стол, слабеющей рукой вцепился в плечо Юргена. Тот, едва заметно кривя губы наблюдал как пальцы Олларда расслабляются, и как кисть безвольно с глухим стуком падает на деревянную столешницу. Затем прислушиваясь к размеренному дыханию парня, осторожно отставил от себя нетронутую чашку с чаем,он сел перед Оллардом на колени, с самодовольной улыбкой отмечая его внушительную эрекцию. - Мы еще поиграем с тобой, а пока спи, дорогой Оллард, - прошептал он и, давясь от беззвучного безумного смеха, прижался губами к напряженному бугорку в его джинсах.