I'll show you my own Hell

Three Days Grace — I Hate Everything About You Обхватив голову руками, сидя на широкой расправленной кровати, Бирсак был полностью погружен в свои мысли. Плевать ему было на то, что по приходу домой его не встретила раздражённая Джулиет, ещё лучше, она и потом не объявилась, и Энди сначала подумал, что буря миновала, … но, проходя мимо ванной, он услышал шум воды. Почувствовал еле ощутимый укол страха и разочарования. Он не хотел видеть её сейчас. Хуже этого было только то, что сейчас она выйдет из ванной и устроит разборки, в которых вокалисту совершенно не хотелось участвовать. Усталость валила с ног, а от мысли, что сегодня намечалась какая-то, никому ненужная репетиция, становилось ещё хуже. Хуже, потому что он увидит Эшли. Как он будет смотреть ему в глаза, как он осмелится сказать тому хоть слово, как он вообще сможет находиться с ним в одной комнате такое количество времени?! Отчасти было похоже на маленькое, осторожное, пока что незаметное сумасшествие. Энди не мог найти стандартного логического объяснения тому, что произошло между ним и басистом. Не существовало этого объяснения. Он просто сделал это, испортил настроение своему другу и себе, а затем ушёл. А мог бы вернуться… и что тогда? Разве хоть что-то изменилось бы? Да ни черта подобного! То, что он сделал, выходило за все рамки. Это было неправильно, противоестественно и глупо. Теперь Энди понял, почему Эшли с такой неохотой вспомнил об их первом поцелуе, и как-то невзначай увильнул от этой темы, потому что это надо было забыть, записать в список «самых нелепых ситуаций» и сжечь, как сухие осенние листья. А что теперь делать с Парди? От него так просто не отделаешься. Да и надо было ли это? Нельзя больше подпускать его к себе слишком близко, нельзя позволять самому себе хоть какую-то лишнюю мысль. Нельзя. Единственным выходом кажется такой способ эмоционального насилия, как игнорирование, но смешно становится только от представлений о том, что может случиться, что уж говорить о том, как это будет выглядеть на самом деле. Тем не менее, это единственный способ не сказать чего-то лишнего, чтобы окончательно всё не испортить. За столь интригующим потоком размышлений Бирсак не слышит приближающихся к спальне шагов, не замечает Джулиет, появившуюся в дверном проёме. — Где ты был сегодня ночью? — Её голос нарушил, окружающую фронтмена утреннюю тишину, заставляя обратить на себя внимание. Какой смысл от неё что-то скрывать и недоговаривать в каждой фразе? Какой смысл держать её возле себя, когда все чувства давно исчерпаны и глядя на неё, Энди не чувствовал ровным счётом ничего. Какая разница, скажет он ей правду или соврёт? — В клубе, — равнодушно прозвучало в ответ. — Что ты там делал? — Это допрос? — В голосе вокалиста слышались нотки сарказма, вот только Симмс на них не обратила никакого внимания. Она раздражённо вздохнула и предупреждающе посмотрела на Энди, промолчав. — Ты… о чём-то хотела поговорить… — Напомнил Бирсак, вскинув голову и глядя своей девушке в глаза, вспоминая события ночи ещё до его веселых похождений. — Это подождёт, — отмахнулась она. — Сейчас, я хочу знать, почему ты так поступил? — Как «так»? — Ухмыльнулся вокалист. — Не прикидывайся! — Разнообразия захотелось. — Чего тебе захотелось?! Значит, я тебя больше не устраиваю? В её глазах не было слёз, они выражали лишь возмущение и… злость? Ну и отлично, перебесится и успокоится. Не будет лишний раз нервы трепать. Пусть трепет их кому-нибудь другому: маме, подружкам, коту, да хоть тому же Эшли. Вот только Энди в этом участвовать отказывается, натерпелся уже за пять лет. Хватит с него мозгоёбства, вечных недомолвок, обрывочных фраз, какой-то дурацкой ревности. Не успел Бирсак придумать остроумный ответ, как затянувшееся молчание оборвал голос Джулиет, в котором на удивление присутствовала доля равнодушия и усталости. — Ты меня любишь? Какой смысл врать хотя бы самому себе? Давно надо было открыть эту тёмную дверь, за которой прятались все ответы на вопросы. Почти все. В любом случае, этого было достаточно, чтобы мысленно отчеканить ответ. — Нет. Не понадобилось отвечать на её предыдущий вопрос, достаточно было признаться в этом Джулиет, отпустить её на все четыре стороны и платочком помахать на прощанье. Пускай катиться, флаг ей в руки и пёрышко для легкости. Джулиет не сказала больше ни слова, собрала вещи в огромный, непонятного оттенка синего, чемодан и ушла в прихожую. Энди прошёл за ней, останавливаясь в дверях. Он не стал её останавливать, препятствовать ни своему, ни её решению. Решила, что хочет уехать, и бросить его — пускай едет. Только вот не она сейчас его бросает. Бирсак был рад такому столь неожиданному повороту событий, и на то была масса причин, перечисление которых займёт больше времени, чем оставшиеся десять-двенадцать часов до вечерней репетиции. Хотя бы потому, что теперь он сможет хоть немного выспаться до вечера, отрепетировать, и вернуться домой в хорошем расположении духа, а никто к нему не пристанет с расспросами. Ребята из группы уж точно не пристанут. — Ну что же, … похоже, что это конец. Удачи тебе с ней, кем бы она ни была. Это, действительно, был конец, прошлое, которое останется в памяти лишь воспоминанием. Но, одновременно, это было новым началом. В мыслях пронеслось «он», а затем стало наворачивать надоедливые круги, снова и снова поднимаясь на поверхность тихого, но глубокого омута размышлений, утаскивая за собой, заставляя строить в представлениях совсем не детские картинки. Так много усилий потребовалось, чтобы забыть и выкинуть его из головы, как он невзначай, как будто случайно снова закрался в голову и напоминал о себе каждую минуту. Эшли, развращённое донельзя недоразумение, любящее жвачки и сливочное мороженое. Энди сжал челюсти так, что заходили желваки, просто от того, как он сможет игнорировать самого Эша, когда не может пройти мимо хоть одной зарисовки своего собственного воображения. Похоже, что никак. Но, попытка не пытка. Ложь. Здесь-то, хоть малейшая попытка обернётся самой настоящей пыткой, и всё, пиши «пропало». Звук закрывшейся за Джу двери моментально привёл вокалиста в чувства, и собравшись с последними остатками здравого рассудка, приняв последнее на сегодня разумное решение, Бирсак вернулся в спальню. Бессильно упал на кровать и, закрыв глаза, почти сразу же погрузился в долгожданный сон.

***

Вибрирующий под подушкой мобильник ясно давал понять, что блаженное умиротворение пора прекращать и возвращаться ко всё ещё существующей действительности. Голова нещадно болела, непонятно даже от чего конкретно, то ли от недосыпа, то ли от алкоголя выпитого какой-то отрезок времени назад, в прочем неважно, факт происходящего на лицо. Разлепив покрасневшие глаза и запустив руку под подушку, Бирсак выудил из-под неё злосчастный телефон. Разглядев на экране номер барабанщика, сонным голосом ответил на звонок: — Да? — Энди, ты… спишь что ли? — В голосе Кристиана отчётливо слышалось удивление. — Уже нет. — Тогда тащи свою ленивую задницу в студию, и без шуток, ясно? — Угу, — промычал вокалист в подушку, всё ещё держа телефон возле уха. — Смотри мне. Послышались короткие гудки, извещающие о том, что разговор закончен. Энди протянул руку и положил телефон на прикроватную тумбочку, а затем сильнее обнял подушку, готовясь снова отключиться. Сделать ему этого не позволил очередной звонок. Что-то на подсознательном уровне подсказывало, что это снова Крис, решил проверить, насколько правдивы были слова вокалиста. Только это было не так. Бирсак сел на кровати, потирая напряжённые глаза, и снова потянулся к телефону. Это был даже не звонок, а смс. И от кого же? Эш. Чертовски вовремя. Энди сразу же вспомнил данное себе обещание по поводу Парди и, одёрнув себя, всё же взял телефон, но читать, написанное другом сообщение — не стал. Положил средство связи в карман. Поднявшись с кровати, Энди зашёл в гостиную. Взял ключи от машины, лежащие на прозрачном журнальном столике, и вышел из дома. Было около четырёх часов дня, максимум половина пятого, но как ни странно, все улицы были пусты. На дороге практически не было машин, лишь одиночные «гонщики» проносились мимо фронтмена на бешеной скорости, игнорируя добрую половину правил. Энди и сам был бы не против забить на все существующие правила и вернуться домой, досматривать свой честно отработанный сон. Единственным минусом было то, что как минимум у четырёх людей были совершенно другие планы. Всё же друзей подводить нельзя. Прибавив скорости, через несколько кварталов свернув к месту назначения, Бирсак припарковал машину на подъездной дорожке и направился в студию, в которой определённо были все. Разумеется кроме него. Энди самому не нравилось постоянно опаздывать, но каждый раз появлялись такие обстоятельства, благодаря котором так поступать всё же приходилось. Вокалист открыл дверь студии, окидывая взглядом уже давно заученное наизусть помещение, ища взглядом ребят. Услышав их голоса в другом конце комнаты, он незамедлительно направился туда. Сухо поздоровался со всеми, бегло пробежал взглядом по знакомым строчкам песен. Не потому, что всё надо было сделать профессионально, а потому, что он хотел сбежать отсюда под любым предлогом, в идеале было вообще не приходить, но это уже невозможно. Нужно было быстро и желательно единожды отрепетировать и уйти отсюда, чтобы не видеть этих косых взглядов, не слышать мелодичного голоса Эшли, а снова закрыться в прохладной тишине своей квартиры и успокоиться. Нужен был перерыв во всём. Ещё лучше — не чувствовать ничего, не слышать собственных мыслей, вот что было действительно нужно. На удивление репетиция прошла гладко и что самое главное — быстро. Похоже, что не только Бирсак был заинтересован в том, чтобы поскорее свалить отсюда. У всех были свои причины. Тем не менее, никто в этой спешке не сфальшивил, не сорвал репетицию какой-то шуткой, из-за которой всё пришлось бы начинать сначала, как это было обычно. Как это было раньше. Фронтмен старался, как мог сдерживать своё собственное обещание, получалось только сомнительно. Настроение просто отвратительное по многим причинам, поэтому Энди всячески старался избегать каких-то коротких разговоров в небольших перерывах, ненавязчиво уходил от ответов на вопросы. Он не хотел срываться из-за своего глупого, постоянно переменчивого, как у подростка настроения на ком-либо из участников группы, не хотел срываться в первую очередь на Эшли, иначе до примирения потом может и вовсе не дойти, а это не нужно обоим. По окончанию репетиции ребята договорились сходить куда-то, причём, куда именно Энди прослушал. Он всё равно бы с ними не пошёл, но знать, где будут развлекаться его друзья, всё же стоило. На крайний случай, иначе они опять что-нибудь такое вытворят, что краснеть придётся, начиная с первых слов рассказа. Хотя, какая разница? Пускай веселятся, вокалист просто не хотел портить им настроение своей скучающей и вечно недовольной физиономией. — Ты не пойдёшь? — Удивлённо вскинув брови, спросил Джинкс. — Не сегодня, — Энди улыбнулся, провожая взглядом уже собравшихся участников. — Как хочешь, — пожал плечами Джереми, — если вдруг передумаешь, то ты знаешь, где нас найти. Бирсак согласно кивнул, хоть не имел и малейшего понятия, где их искать, да это в принципе было не нужно. Они ушли, а Энди почему-то всё ещё оставался в студии. Просто сидел на полу и задумчиво пялился в экран мобильника, который держал в руках. Неизвестно сколько бы он так просидел, если бы через несколько минут в комнату не влетел Парди и не начал судорожно перебирать диски, вещи, валяющиеся на диване уже неизвестно сколько времени. Вокалист бросил тоскливый взгляд на своего друга, и поднявшись с пола, незаметно, но быстро, поспешил выйти из студии. Он не хотел оставаться наедине с басистом. Только не после недавних событий, и только не сейчас, когда он ненавидит всё, что движется и может высказать Эшу всё, что он про него думает, и хорошее, и плохое, а потом всю ночь мучить себя угрызениями совести, проклинать и ненавидеть за сказанное. Энди даже не подозревал, что своей наигранной отстранённостью взбесит Парди. А тот, в свою очередь, определённо не понимал, что именно пошло не так? Когда они успели до такого докатиться, что стали шарахаться друг от друга, как от огня, избегать уединённых разговоров и поочередно обижаться. Даже непонятно, кто сейчас был в обиде. Подумаешь, Эшли сегодня закрылся в своей комнате от Энди, ещё и выгнал его из своего дома. Смешно? Да не то слово. Басист понял свою ошибку и хотел, скорее не извиниться, а просто поговорить со своим другом, высказаться ему, и ждал ответной реакции, которая со стороны вокалиста оказалась нулевой, и это раздражало до такой степени, что хотелось ему врезать, отрезвить. Бирсак шагал по тускло освещённому коридору к выходу, когда Парди догнал его, схватил за локоть и припечатал к стене, стараясь заглянуть в голубые глаза вокалиста, которые тот старательно отводил. — Посмотри на меня! — Сквозь зубы прошипел Эшли. Если до этого момента всё было нормально, то сейчас всё вышло из-под так называемого контроля. Убедившись, что рядом никого нет, что в помещении вообще никого нет, Парди выбрал подходящий момент для разговора. Никто не помешает им, никто не влезет и не испортит своим присутствием угнетающую атмосферу, никто их не услышит… Попытка вырваться из выдуманной тесной клетки, сбежать от яростного, прожигающего насквозь взгляда басиста, не увенчалась успехом. Эшли лишь усмехнулся про себя, удержав Энди, одним резким движением возвращая того обратно к стене, ограничивая дальнейшие действия вокалиста, оперевшись руками по обе стороны от его лица. — Посмотри, — шёпотом повторил Эш. Было ощущение, что его потянули за волосы и силой заставили поднять подбородок. Энди ничего не оставалось, кроме как подчиниться и послушно посмотреть в тёмные глаза друга. — Какого чёрта происходит?! — Возмутился Парди. Обречённо вздохнув, Бирсак отвернулся. Он не мог выдержать этого натиска, не мог выдержать такого пристального взгляда, обращённого к нему. На секунду показалось, что вокруг них образовалась невидимая сфера, с полным отсутствием кислорода в ней. Вокалист жадно глотал воздух. Казалось бы, что причиной участившегося дыхания являлось нахождение Эшли на такой пугающей близости. Всё бы ничего, если бы это было не так. — Твою мать, Энди! Ответь мне. — Тихий, но всё ещё злобный голос басиста нарушал спокойную, даже в каком-то отношении интимную обстановку. Энди стоило огромных усилий, чтобы не сорваться прямо сейчас, не накричать на Парди, не нарушить данное себе обещание. Хотя бы один день без происшествий теперь уж точно не обойдётся. Бирсак сделал ещё одну неуклюжую попытку вырваться из блокады Эшли, только вот у басиста были совершенно другие намерения. Он вернул парня обратно, случайно ударив того головой. Вокалист снова почувствовал лопатками неровности холодной поверхности. Сдавленно зашипел, а Парди почувствовал на своих плечах груз некой вины, но извиняться и не подумал. Сам виноват, не фиг было корчить из себя обиженного. Ухмыльнувшись, Эшли убрал одну руку и готовил себя к тому, что Энди улучив момент, сбежит. Однако он этого не сделал. Злобным, но, в то же время, до жути уставшим взглядом посмотрел в глаза друга. Стараясь вложить в этот взгляд предупреждение, ярость и жалкую мольбу о прекращении этого одностороннего диалога. Больше ничего. Только это не подействовало. Нужно заставить Бирсака заговорить, неважно как, и даже не потому, что Эшли хочет узнать о мотивах странного поведения вокалиста, он хочет услышать его голос. Он соскучился по этому низкому, немного хриплому, но всё же такому знакомому и родному голосу. Что-то странное, но в то же время привычное подтолкнуло басиста на маленький, но рискованный шаг к попытке вытащить из вокалиста хоть слово. Всё в последнее время стало маленькими опасными шажками, похожими на осторожное продвижение по краю отвесной скалы, круто уходящей в глубокую пропасть. Одно неверное движение и уже катишься вниз, натыкаясь на свои предыдущие ошибки. Здесь то же самое. Эшли, как будто случайно дотронулся до торса Энди, раз уж решил действовать, то действовать надо правильно и решительно. Бирсак сделал вид, что не заметил лёгкого ощутимого прикосновения, хотя внутри изнывал от желания. — Не надо, — выдавил из себя вокалист. Слова дались с огромным трудом, во рту пересохло, и ничего не оставалось, кроме как облизывать потрескавшиеся губы. — Вот как мы заговорили, — снова злость в голосе. Парди саркастично хмыкнул. Опустил руку немного ниже, задевая ширинку джинсов Энди, и ощутимо надавливая на пах ловкими пальцами. Фронтмен запрокинул голову назад, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, напрочь игнорируя целый ураган мурашек, пронесшийся по спине. Насколько бы хорошо ему сейчас не было, этого вообще не должно было произойти, этого нельзя было допустить. Нельзя позволять этому продолжаться. Ещё одна очередная попытка выпутаться из этих сетей и убежать. Бирсак отчаянно оттолкнул от себя басиста. Тот послушно убрал руки и сделал небольшой шаг назад, готовясь к тому, что Энди сейчас просто так возьмёт и свалит, продолжит свою дурацкую игру, продолжит обижаться и игнорировать его, до конца не понимая всей своей нужности, всей своей важности для Эшли, с детской безответственностью развлекаясь, играя и чувствами, и нервами. — Для тебя это всё игрушки, что ли? — Повышая голос, произнёс Парди. Энди мотнул головой, неотрывно глядя себе под ноги. В голове Эшли раздался финальный щелчок, это стало последней каплей, переполнившей огромную чашу терпения. Ощущение было, как будто спустили со всех натянутых до предела поводков, как будто отказали испытанные годами тормоза. В один момент всё сломалось, пришло в негодность, потеряло всякую значимость. Глаза басиста затмились пеленой нарастающей ярости, негодования, простого непонимания. Слепая агрессия, просящаяся наружу через кулаки, подступающая глухим стуком к вискам. «Сам виноват» — появилось в мыслях и ярким пятном впечаталось в память. Первый разъярённый удар пришёлся вокалисту в расстояние между подбородком и губой, разбивая ту в кровь. Энди с изумлением пытался разглядеть, в почерневших от гнева глазах друга, хоть какое-то оправдание на совершённое, хоть какую-то долю здравомыслия. Но не видел ничего кроме злобы. Парди, в свою очередь, даже не думал останавливаться. Ухватился второй рукой за футболку Бирсака и притянул того к себе. — Ты даже не представляешь, что натворил, — басист хищно улыбнулся, заставляя Энди мысленно начать бить тревогу и искать спасения. Он попытался оттолкнуть от себя чуть ли не обезумевшего Парди, переключая всё своё внимание с саднившей раны на губе к остервеневшему взгляду. Всё также безуспешно. Эшли свободной рукой ударил фронтмена под дых. Колени подкосились, и Бирсак рухнул на пол, обхватывая обессиленными руками живот, который сковала ноющая боль. Явный перевес в силе только добавил азарта к происходящему. Глаза загорелись новой сумасшедшей искоркой. Эшли пнул Энди по рёбрам носком своего тяжёлого ботинка, от чего парень ещё сильнее скорчился в муках, болезненно застонав. Последующий удар пришёлся в ключицу, к счастью обоих всё обошлось без переломов, ограничившись лишь сравнительной болью. Каждый дальнейший пинок, приходившийся в основном в грудь, отдавался болезненным импульсом по всему телу. Вокалист был на грани отключения, в глазах потемнело из-за обрушившейся на него острой боли, которая отвлекала, выводила из строя, не давая возможности сосредоточиться и дать отпор. Просто не было этой возможности. Страх и вернувшаяся усталость брали верх. Страх даже не от последствий, не от того, что об этом возможно узнают, страх за Эшли, перед ним. Как теперь к нему относиться, зная, на что он способен, Энди не знал. Находясь на поверхности сознания, он отчётливо расслышал удивлённые крики ребят, почувствовал, как они оттаскивают от него ослабевшего Парди, слышал, как они пытались вразумить его, кричали на него благим матом. Бирсак почувствовал как кто-то пытается помочь ему принять сидячее положение. Всё тело сковала нестерпимая боль, из-за чего вокалист жалобно простонал что-то невразумительное. Каждое движение давалось с огромным трудом. Вокалист попытался разглядеть хоть что-то перед собой, но перед его взором представилось только размытое пятно происходящего. Краем глаза он смог распознать сидящего на полу и тяжело дышащего басиста. Рядом с ним то ли Джинкс, то ли Кристиан. Непонятно, а со стороны выглядят они одинаково. Пелена ярости отступила, уступая место здаравомыслию. Осознанию того, что он натворил было приготовлено особое место. Стало страшно. По истине страшно. Эшли трясло. Фронтмен почувствовал, как кто-то тряс его за плечи, пытаясь получить ответную реакцию. В следующую секунду перед глазами сформировалось чёткое изображение, и сфокусировав взгляд, Бирсак увидел перед собой Джейка, который облегчённо выдохнув, прекратил свои манипуляции. — Живой, — оповестил всех Питтс. — Похоже, что наш поход в бар придётся несколько перенести, — сообщил Кома, появившись из-за угла с телефоном в руке. -Ты прикалываешься что ли?! Здесь вон что случилось, а тебе только развлечения подавай! — Возмутился гитарист, даже головы не повернув на барабанщика. — Давайте, вы ещё подеритесь, — буркнул Джинкс, обрывая все возможные варианты развития разговора. — Я отвезу тебя домой, — вызвался Джейк, по-дружески сжимая плечо вокалиста. Энди попытался улыбнуться в ответ, но почувствовав новую порцию боли, пробежавшую по телу, отказался от этой идеи. Питтс помог ему подняться на ноги, придерживая того за талию и закидывая его руку себе на плечо. Бирсак благодарно кивнул, тут же вспоминая о своей собственной машине, оставленной возле студии. Ну да ладно, потом как-нибудь заберёт, сейчас главное хотя бы до дома добраться. Всю дорогу они ехали молча, слушая какое-то местное радио с попсовыми песенками, в которых, казалось, кроме дурацких припевов слов-то больше нет. В завершение столь «прекрасного» вечера ребятам удалось попасть в пробку, протянувшуюся до самого дома Энди. Джейк раздражённо выдохнул и убавил громкость музыкального проигрывателя, сочувственно глянул в сторону вокалиста и решился разговор. — Ты как? — Заботливо спросил он. — Сойдёт, — хрипло ответил Бирсак, складывая руки на груди. — Уверен? Фронтмен пожал плечами, а затем, более детально оценив ситуацию, кивнул. — Как так получилось? В смысле, я хочу сказать, что как до этого дошло? Я довольно долгое время знаю Эшли, и никогда бы не подумал, что он способен на такое, к тому же, ты — его лучший друг. — Питтс замолчал на какое-то время, обдумывая свои мысли, а затем продолжил, — Не понимаю. Он казался мне таким безобидным. — Мне тоже, — тоскливо протянул Энди. — Ты, может, сказал ему что-то ну ОЧЕНЬ обидное? — Правильнее сказать, я ничего ему не сказал. — Тогда я вообще ничего не понимаю. Ты его типа игнорировал? — Пытался, — коротко ответил вокалист, глядя в окно. — Ладно. Не буду спрашивать «почему», это ваши с ним дела. — Джейк пожал плечами и устремил взгляд на дорогу. Метр за метром они всё же становились ближе к дому Энди, всё оставшееся расстояние, выражавшееся в паре кварталов, они проехали в полной тишине. Вернее Бирсак ехал молча глядя в окно, как уж тут разговаривать и заливаться смехом, когда каждый вдох отдаётся болью. Гитарист же материл каждого непутёвого водителя, нагло вклинивающегося в поток, тормозя тем самым движение. Каждый светофор и пешеходный переход услышали в свой адрес всевозможные ругательства. Вокалисту-то было всё равно, а вот Питтс, похоже, таким образом снимал напряжение. Последние несколько футов были успешно преодолены. Джейк помог Энди выбраться из машины и подняться на нужный этаж. Бирсак спохватился, припоминая, где оставил ключи от квартиры. Пошарив по карманам, он всё же обнаружил пропажу в одном из них. Повернул ключ в замочной скважине, раздался характерный щелчок, и парни смогли войти в помещение. Усадив фронтмена в ближайшее кресло, гитарист метнулся на кухню и через пару минут вернулся в гостиную со стаканом воды. Протянул его своему другу, который благодарно принял из рук своего «спасителя» стакан, жадно осушил его и поставил на журнальный столик. — Тебе нужна помощь? — Обеспокоенно спросил Питтс. — Справлюсь. Спасибо, Джейк. — Если вдруг что-то понадобится, ты звони. — Да ладно, ладно, разнежничался тут, — хмыкнул Бирсак. Гитарист ничего не ответил, лишь метнул наигранно предупреждающий взгляд в сторону вокалиста и спешно покинул квартиру. Энди несколько минут, как завороженный смотрел на закрытую входную дверь, перебирая в пальцах край футболки. Это было чем-то странным, даже страшным в некотором роде. И как до этого только дошло? В какой момент всё перевернулось с ног на голову и просто изменилось в корне? Похоже, что определённого момента, или как такового щелчка не было. Каждое последующее действие вытекало из предыдущего и, в конце концов, закончилось подобным инцидентом. Когда был совершён неверный шаг, вот в чём заключался вопрос. Наверно, с самого начала всё пошло наперекосяк, только от осознания того, что Эшли стал интересен фронтмену в совсем другом свете. Бирсак с каждым днём терял последние остатки своей «натуральности», постоянно вспоминая басиста. Только Эшли об этом не знал, да и ему, похоже, всё равно, иначе бы не случилось этого. Вздохнув, вокалист осторожно перенёс вес тела на ноги, поднимаясь с кресла. Держа руку на нижних рёбрах, кажется, именно туда был направлен первый удар. Энди добрался до ванной, ловким движением включив свет, он остановился напротив зеркала, разглядывая своё отражение. На губе запёкшаяся кровь, кое-где размазанная по лицу; на ключицах просматривался небольшой синяк и рассечённая кожа. Бирсак стянул с себя футболку, с некоторым ужасом осматривая своё тело. Здесь дела обстояли хуже, нежели в области шеи или лица. В районе грудной клетки виднелась пара синяков, серия неглубоких царапин; на животе несколько синяков и красных полос, оставленных вокалистом самостоятельно. А вот в том самом месте, которое и волновало вокалиста больше всего — на рёбрах, красовалась приличных размеров гематома. Энди, осторожно, только похолодевшими от страха кончиками пальцев, прикоснулся к кровоподтёку и сразу же одёрнул руку. Боли не было лишь страх за последствия. — Пиздец, — выругался он. Собственный голос на секунду показался чужим.