I'll show you my own Hell

Tokio Hotel ft. Kerli — Strange Не было больше тех взглядов, которые испытывали Энди на прочность, заставляли усомниться в собственных мыслях, собственных интересах. Которые заставили Энди буквально измениться. Это было нестерпимо. Бирсак был уверен, что Эш даже не подозревал, что сделал с ним, бросив парочку другую, как будто бы влюблённых взглядов на него. Он был уверен в том, что Парди не было до этого никакого дела. Он был уверен, что тому совершенно плевать на состояние Энди, которое в последнее время явно оставляло желать лучшего. Бирсак сам чувствовал себя одной из тех продажных шлюх, которых Эшли менял каждую ночь. Энди повелся на вкрадчивый взгляд карих глаз, на беззаботную улыбку, на милый смех…. Самому от себя становилось противно. Даже подумать страшно, как отреагирует Эшли. Что он скажет, что сделает. Скорее всего, просто поднимет на смех. А если нет? А с какой такой великой радости он должен сделать что-то другое?! Энди сидел в плетёном кресле на балконе своего номера, затягиваясь неизвестно какой по счёту сигаретой, выпуская кольца дыма в прохладный вечерний воздух. Рядом на серебряном столике лежала пустая упаковка из-под сигарет и стеклянная пепельница, заполненная окурками. Находя в этом хоть какое-то временное утешение, хоть какое-то незначительное спасение, маленький шанс на время забыть о сегодняшнем минувшем выступлении, забыть о том, что спустя несколько минут Эшли столкнулся с очередной девицой и затащил её к себе в номер. Бирсак с отвращением поморщился, и затушив сигарету, откинулся в кресле. Ему приходилось не просто скрывать в себе с каждым разом всё более нарастающие чувства, ему приходилось их буквально убивать, заменяя их мыслями о Джулиет, ненавидя себя, не понимая — почему это произошло? Почему он с готовностью отказывается от отношений, которые строились на протяжении довольно длительного времени, почему так спокойно принимает факт того, что придётся сказать об этом Джу? Придётся сказать, что он больше не испытывает к ней ничего. Будут истерики, возможно слёзы, крики, она не сможет смириться и принять всё как данное. Энди слишком хорошо её знает. Но на протяжении времени, превышавшее длительностью примерно год, всё к этому и сводилось. Сводилось к тому, что с Джулиет всё же придётся расстаться. Энди готов был сказать ей всё. Всё, кроме того, на кого он её променял. Он не станет, просто не сможет совладать с собой и сказать ей правду. Сказать, что что-то испытывает к такому человеку, как Эшли Парди. Он и сам отчаянно боролся с мыслями о том, что Эшли ему симпатичен. Заставлял себя думать, что это не так. Это просто стресс, напряжение из-за плотного графика работы, изменения режима и малого количества сна. Энди уже не мог припомнить, когда за эту неделю, проведённую в постоянных репетициях, концертах и автограф-сессиях, он последний раз нормально высыпался. Всё сказывается не только на физическом состоянии, но так же и на психическом. Причём сказывается конкретно, раз уж он начал чувствовать, что испытывает симпатию по отношению к человеку одного с ним пола. Это ненормально, чёрт возьми! Ежеминутно появлялось в мыслях Энди, отдавалось глухим стуком крови в висках, маячило перед глазами и все мысли снова возвращались к исходной позиции. Возвращались к Эшли. К сегодняшнему концерту, который, несомненно, они отыграли на отлично, выложились на полную, на все сто процентов. Если бы не одно «но». И этим «но», словно ложка дёгтя в бочке мёда являлся Парди. Кто ещё, как не он мог такое допустить? Ничего необычного, это происходило чуть ли не на каждом концерте, в крайнем случае, на каждом втором. Поначалу Энди не обратил на это большого внимания, просто прошёл мимо, вышел на сцену и даже успел нормально спеть несколько песен, до того момента, как его переклинило, и он заметил обнажённую спину Эшли, усыпанную татуировками в виде звёздочек. Взгляд Бирсака, продолжавшийся примерно с секунду мазнул по широким плечам басиста, опустился по позвоночнику к оголённому торсу. Энди задержал взгляд на несколько миллисекунд и моментально отвернулся от своего предмета созерцания. Парди направлялся к барабанной установке Кристиана и задержался там на некоторое время. Потом снова спустился вниз и пробежал мимо Энди к краю сцены. Бирсак старался быть поодаль от него, старался держать ситуацию под контролем, старался в первую очередь контролировать себя, но когда он поравнялся с Эшли, то невольно глянул в его тёмно-карие глаза, против воли, опустил взгляд на изгиб шеи, ниже — на отчётливо просматривавшиеся ключицы. Ниже Энди не позволило смотреть его здравомыслие, которое так и кричало о неправильности этого поступка. Вокалист моментально отвёл взгляд на вопящую толпу фанатов. Отмахнулся от мыслей и представлений, возникших в его голове. Вернулся к реальности. Остальная часть выступления прошла вполне себе нормально, за исключением одного действия Эшли, которое вызвало в Энди целую волну сменяющих друг друга эмоций. Парди всегда так делал, но раньше это и выглядело по-другому, это было неважно, всего лишь заводящее толпу действие. Но сейчас была совершенно другая ситуация. Эшли достаточно было лизнуть гриф гитары, чтобы заставить Энди на несколько секунд забыть слова, отрепетированных не один раз песен, заставить его забыть о такой простой, примитивной человеческой способности, как — дышать. После концерта, Энди старался избегать разговоров с другими участниками группы, опасаясь того, что кто-то из них мог видеть этот похотливый, жаждущий взгляд. Хотя, Энди постоянно оборачивался, чтобы удостовериться в том, что не был замечен, но всё же, всё прошло не так гладко, как хотелось бы. В коридоре он столкнулся с Джейком, который попросил Бирсака остановиться. — Энди, у тебя всё нормально? — осторожно поинтересовался Питтс. — А что может быть не так? — Улыбнулся Бирсак, отвечая вопросом на вопрос, стараясь выглядеть как можно более непринуждённым. — Мне просто показалось, … что, возможно, — неуверенно, запинаясь, продолжил Джейк. Энди задумчиво вздохнул. — Что тебе показалось? Джейк промолчал. Посмотрел в сторону гримёрной и, увидев веселящихся ребят, снова повернулся к Энди. — Эшли. — Что Эшли? — Постарался, как можно искренне удивиться Энди. — Я видел, как ты смотрел на него. — Гитарист поднял непонимающий взгляд на вокалиста. — Тебе показалось, — отмахнулся Бирсак и вернулся в гримёрную, оставив ничего непонимающего Джейка. Энди поднялся с кресла и вернулся в тёплый номер, внутри которого играло желтоватое освещение от настольной лампочки, создавая какую-то своеобразную атмосферу и домашний уют. Бирсак зашёл в ванную, открыл кран, из которого с характерным шипением полилась холодная вода. Брызнув на лицо холодными каплями, Энди старался привести себя в чувства. Заставить забыть себя об Эшли. Нельзя. Нет. Он не может быть для Энди больше, чем друг. Это смешно. Это неправильно. Это неестественно. Мысли застряли в голове, впечатались в память, заставили брезгливо осмотреть себя в зеркало. Заставили вспомнить, кем Энди является на самом деле. Он спаситель. Он герой для многих подростков, он кумир многотысячной армии. Он тот, кого они восхваляют. Но сейчас он не видел этого человека в зеркало. Он видел лишь того напуганного мальчика. К самому себе зародилась ненависть. За шумом воды Энди не слышал приближающихся к его номеру шагов. Не слышал ритмичного стука в дверь. Только когда Энди прикрутил кран, стук повторился, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Приведя себя в порядок, Бирсак вышел из ванной, уверенным движением повернул ручку двери и встретился со взором глаз цвета тёмного шоколада. Собрав мысли в кучу, Энди отошёл в сторону, пропуская улыбающегося Эшли в свой номер. Парди прошёл вглубь комнаты и присел на тёмно-бежевый диван. Энди, ничего не понимая, как будто во сне прошёл за ним и опустился рядом. — Я думал… — он не успел до конца сформулировать мысль, как голос Эшли оборвал его на полуслове. — Мне показалось, что с тобой сегодня было что-то не то… Ты себя хорошо чувствуешь? — Поинтересовался басист, с интересом разглядывая номер фронтмена. — Вполне, — отозвался Энди. — Ты уверен? Выглядишь бледнее, чем обычно, — засмеялся Эшли, обращая своё внимание на Бирсака, смотря прямо в его голубые глаза. — Всё в порядке, — усмехнулся Энди, бросая взгляд на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого. — Не поздно ли для визитов? — Самое время, — улыбнулся Эш. — И что же тебя привело? — Я хотел поговорить, — голос Эшли чуть дрогнул. — Что-то случилось? — С толикой заботы в голосе, поинтересовался Энди, закинув ногу на ногу, готовясь внимательно выслушать Парди. — Ничего особенного, — отмахнулся Эшли, отвернувшись. — Можешь рассказать? — Могу, — Парди вновь повернулся лицом к вокалисту. — Ты… знаешь, мы же даже нормально не поговорили после того случая в трейлере… Энди охватила мелкая дрожь, он почувствовал, как начали дрожать его похолодевшие в одну секунду руки. Он поспешил спрятать их в карманы, чтобы скрыть от Эшли следы своего напряжения. Его действительно немного напрягала эта обстановка, но он старался держаться. — Ты как? — Спустя неделю? Спасибо, нормально. — Съязвил Бирсак. — Прости. — Еле слышно проговорил Эшли, опуская взгляд. Энди удивлённо приподнял одну бровь, смиряя басиста непонимающим взглядом. Никогда. Никогда раньше Эшли не приходил к нему мириться. Что же изменилось сейчас? Почему это, чёрт возьми, происходит?! Энди пожал плечами, понимая, что это совершенно не к месту. Но тут же осёкся и стушевался. — Ничего страшного. Бывает, — постарался развеять обстановку фронтмен. — Нормально всё. Как там, кстати, подружка твоя новая? Ты имя её хотя бы запомнил? Эти слова дались Энди с огромным трудом. Огромных усилий ему стоило произнести их, скрипя сердцем, уже ненавидя ни в чём неповинную девушку. — Бирсак, ты прикалываешься? Она бомба! — Восторгался басист. Вокалист раздражённо выдохнул и тут же в карманах сжал руки в кулаки, оттягивая ткань толстовки, яростно сминая её. Ненавидя себя, за то, что спросил, ненавидя Эшли за то, что тот ответил. Ты должен был промолчать, чёртов засранец! Какого хрена? — В каком смысле? — Улыбнувшись на одну сторону, поинтересовался Энди. — В прямом, — коротко ответил Эшли. — Ты даже не представляешь, насколько она шикарна! Дальше Энди его не слушал, задумчиво поддакивал или молчаливо кивал в ответ. Он просто не хотел слышать эти похвальные россказни в сторону очередной шлюхи. Когда же ты остановишься Эшли? Неужели ты сам не видишь, что ты творишь?! Что ты уже натворил? Бирсак просто отказывался воспринимать ту информацию, которую заливал ему Эшли. Врал он или нет, особого значения это не имело. Значение имело то, что Эшли нравилось играть Энди. Вгонять его в краску, смирять взглядами, а потом вести себя словно ничего не было, словно это какая-то игра. Словно это не имело значения. А разве должно? У Эшли-то как раз-таки всё в порядке с психическим здоровьем, в отличие от его друга, который уже не мог спокойно спать, не занимая голову ненужными мыслями, выкуривая по две пачки сигарет за день, напиваясь до беспамятства. Не заботясь о том, что это может плохо кончится, не заботясь о своём физическом состоянии. Он его не слушал. Энди не вслушивался в смысл длинной тирады Эшли, не вслушивался в этот грёбаный смысл и просто обрекал себя. Он вслушивался в его голос. В тембр, в тональность. Следил за движениями его губ, изучал каждый сантиметр его кожи на его лице, шее, изучал вырез на его футболке, складки на кожаной куртке…. Всё. Смотрел на него, как будто видел впервые. Впитывал в себя всё, но только не смысл разговора, не смысл сказанного. Ему было плевать на эту девицу и на её возможности, таланты, успехи в детском саду. Какая на хрен разница? Тяжело вздохнув, Энди вернул взгляд к глазам Эшли, и неожиданно для самого себя задал риторический вопрос, который требовал ещё больших усилий, чем предыдущий. Буквально выдавливая из себя слова, складывая их в связное предложение: — Хочешь сказать, что она…? — Ничего я не хочу сказать, — моментально ответил Эшли, вгоняя Энди в ступор. — Но ведь… Эшли снова оборвал Бирсака на полуслове, вгоняя того в краску, язвительно улыбаясь уголком губ: — Какая разница, ты меня даже не слушал! — Эшли нервно засмеялся, отворачиваясь от Энди. Бирсак опустил взгляд, и только сейчас заметил, насколько маленьким было расстояние, разделяющее их. Настолько, что в эту короткую неловкую паузу Энди отчётливо слышал ровное дыхание Эшли, видел, как опускается и поднимается его грудь, в то время как самого Энди колотила мелкая дрожь, … и страх, пробирающий до костей, холодящий изнутри. Он боялся. Боялся чего-то, чего сам до конца не понимал. Боялся своих мыслей? Фантазий? Самого Эшли? Возможно себя… Мысли оборвались в тот самый момент, когда вокалист поднял взгляд и в следующую секунду почувствовал на своих губах мягкие губы Парди. Почувствовал привкус кофе, смешанный с тонким, еле уловимым запахом бурбона. Ничего пошлого или из ряда, вон выходящего — не произошло. Сердце пропустило удар, когда Эшли провёл языком по нижней губе Энди, заставив тем самым его ощутимо вздрогнуть и прикрыть глаза. Вокалист отчаянно боролся с мыслью, что это, потом ничего не будет значить, что Эш поведёт себя точно так же, как и со всеми своими подружками. Он просто забудет об этом и очень быстро найдёт ему замену. Но факт того, что это происходило в данный момент, мозг категорически отказывался воспринимать, здравомыслие кричало о неправильности этого поступка, а тело в томительном ожидании требовало большего сию секунду. Эшли опустил руку на колено Бирсака, и осторожно, еле касаясь, доставляя своему оппоненту ещё больше удовольствия, начал подниматься выше. Всё нутро вокалиста сжалось, подобно сужающемуся зрачку, как при взгляде на слишком яркий свет. Его дыхание стало поверхностным и частым, пальцы вновь похолодели; теперь ему казалось, что весь мир сжался до одного единственного человека. А потом темнота… Парди отстранился от фронтмена группы, оставляя того ошарашенно смотреть на него широко открытыми глазами. Эшли запрокинул голову на спинку дивана. — Блять, — сквозь глупый смех, произнёс басист. — Не могу поверить, что я это сделал, — он искоса глянул на Энди и снова улыбнулся, — а ты согласился… Твою ж мать! Снова смех. А потом Эшли поднялся с дивана и направился к двери, ведущей в коридор. Бирсак, как завороженный, на ватных ногах проследовал за басистом. Остановившись в дверном проёме, Парди обратился к Энди: — Прости, — снова извинился он, с мольбой в глазах глядя в лицо Бирсака. — Я не должен был этого делать, но тебе ведь понравилось, я прав? Будет лучше, если мы оставим это между нами и забудем об этом. Эшли улыбнулся и вышел из номера, закрыв за собой дверь, прямо перед носом у фронтмена, оставляя того наедине со своими терзающими, разрывающими на мелкие клочья мыслями. Безвольно осев на пол, Энди запустил холодные пальцы в чёрные, как смоль волосы, сжимая их до нестерпимой боли. Даже не зная, что и думать, как теперь себя вести. Всё это оставалось неразгаданной загадкой. Сердце бешено бухало в груди, намереваясь растереть рёбра в мелкую песчаную крошку. Он был прав. Энди действительно получал удовольствие от манипуляций Эшли, сам позволял ему их продолжать, сам вёл себя податливо и согласно. Ему нечего стыдиться. Всё случилось так, как должно было случиться, поздно винить себя, поздно искать виноватых. И всё же, слова Парди немного задели самолюбие Бирсака: Будет лучше, если мы оставим это между нами. Будет лучше, если забудем об этом… Эшли, ты серьёзно? После того, что сейчас произошло, ты просишь забыть об этом?! Энди был точно так же уверен, что ни он, ни Эшли, никто из них не забудет эту ночь, этот резкий, но в то же время нежный и кроткий поцелуй, который вызвал внутри них обоих целую бурю различных чувств, смешался с красками переживаний и превратил всё в цветной сгусток наслаждения.