***
Руки тряслись, но голос всё равно звучал уверенно. Как-то совсем правильно. Слова выговаривались на автомате, отскакивали привычным звучанием от стен концертной площадки и эхом разносились по заполненному залу. Расхаживая взад и вперёд по сцене, не обращая ни малейшего внимания ни на что, давая волю эмоциям, раскрепощаясь. Выпуская наружу всю свою злость, ненависть, выпуская на волю все чувства, чтобы потом снова скомкать их и спрятать глубоко в себе до следующего выступления. Спрятать до тех пор, пока их нельзя будет показать вновь. От концерта к концерту. Энди всегда говорил, что выступления, музыка — это возможность выразить свои эмоции. Во всяком случае, ему хотелось в это верить. Хотелось сказать, что вместе со строчками этой песни весь негатив исчез, и на душе стало легче, а голову больше не забивали тяжёлые мысли. Просто хотелось в это верить. Пробежавшись по краю сцены и дав «пять» стоящим в первых рядах фанаткам, после чего, те начали визжать так, что, казалось, перекрывали своими голосами довольно-таки громкое звучание музыкальных инструментов, Энди пробежал мимо Эшли, у которого на грифе гитары уже болтался лифчик какой-то девчонки. Бирсак укоризненно взглянул на него, получив в ответ лишь лёгкую ухмылку. Это слишком сильно врезалось в память. Так, что он снова вспомнил о том странном чувстве, которое посетило его на репетиции. Больше ни одной связной мысли. Слова на автомате, даже не задумываясь, стеклянный взгляд в толпу и пустота внутри. Девушки посылали воздушные поцелуи и что-то выкрикивали, но в общем шуме, наполняющим здание, ничего нельзя было разобрать. Какая-то уж совсем грустная улыбка, посланная радостной толпе, что стояла у самого края сцены. Сбитое дыхание, от частоты которого начала кружиться голова, а шум в ушах казался громче тяжёлого метала. Но, не уделяя этому особого внимания, вокалист вновь бежал вдоль сцены, вслушиваясь в музыку, чуть жмурясь при вспышках фотокамер, приторно и натянуто улыбаясь ребятам из группы, будто всё в порядке и всё под контролем. Фанатам. Им, кажется, и вовсе было всё равно. Секунда, что понадобилась на осознание, что медленно протекало в затуманенный мозг. Парди, прижавшийся к нему сзади спиной. Бирсак вздрогнул, скорее от неожиданности, чем от неприязни. Почти отстранившись, почти сделав шаг в сторону и тут же одёргивая себя на непривычной мысли. Как это будет выглядеть со стороны? Замер, позволяя Эшу прижаться к нему чуть сильнее, запрокинуть голову ему на плечо и в завершение песни ударить по корпусу бас-гитары нарочно задев струну, выдерживая длинную ноту, которая через минуту плавно растворилась в воздухе. Энди облегчённо выдохнул. А затем безвольно опустил руки, но всё же улыбнулся той очаровательной и милой улыбкой. На лицах фанатов весь вечер блестела улыбка, в глазах горела сумасшедшая искорка, а сами они демонстрировали весь заряд энергии, полученный на этом концерте, полностью отдаваясь ощущениям, пропуская данное мероприятие как будто сквозь себя. «Marilyn Manson — No Reflection» И вроде как ничего особенного не произошло, но какое-то горько-сладкое послевкусие от минувшего концерта всё же осталось. Удивление, некая ошарашенность от действий Эшли и совсем маленькое и неуверенное, даже странное желание сделать что-то в ответ. Случайно прикоснуться, может быть. Почти специально и что-то в истошном крике где-то на глубине его замкнутого подсознания сотрясалось от негодования. Так слишком неправильно. Так он добьёт себя. Нельзя. Так просто нельзя. Энди не слушал, что они говорили или слишком радостно обсуждали. Парди что-то восторженно выкрикнул, ударив по корпусу бас-гитары. Кажется, они обсуждали концерт или какую-нибудь неуместную выходку басиста. Очередную. И, кажется, им весело. Конечно, ведь выступление прошло на отлично, неудивительно, что у них хорошее настроение и им есть, что обсудить. Бирсак судорожно открутил крышку пластиковой бутылки, и сделал пару маленьких глотков, избавляясь от саднящей сухости в горле и возвращая работу мыслей в привычный темп. Он не слушал, что они говорили. Слова звучали как-то уж слишком отдалённо, будто их голоса доносились из плотно запертой соседней комнаты. Потому что голова была забита совсем не тем. Кое-чем другим. Кое-кем. Тем, кто сейчас весело улыбался Коме и что-то очень увлечённо рассказывал ему, жестикулируя руками и изредка, коротко переглядываясь с другими участниками. Нужно расслабиться. Перестать накручивать себя на ровном месте. Ничего не произошло. Просто забудь. Просто перестань сейчас смотреть на него. Так низко падать в собственных глазах, стоя чуть позади него и прожигать его взглядом со спины. Он отвернулся от них, прошёл к раковине, наклоняясь над ней, включая воду и размазывая грим по лицу, в попытке смыть его совсем. Последующие слова ребят и темы обсуждения стали неинтересными для Энди. Молча покончив с водными процедурами, он поднял голову и посмотрел на себя в зеркало для большего убеждения в том, что на лице не осталось пятен макияжа. Только глянув в отражающую поверхность, он тут же заметил взгляд Эшли, направленный на него в отражении. Секунда. Никто не заметил. Только не сейчас, когда всё более или менее встало на свои места. Когда ему почти всё равно, он снова вернулся к началу. Снова замер и посмотрел на него в ответ. Парди, поняв, что Бирсак заметил его взгляд, отвернулся. Энди пробила мелкая дрожь, и он сжал руки в кулаки, удерживая свои мысли, не позволяя им завладеть контролем, не позволяя им одержать верх. Стиснул челюсти настолько сильно, что, казалось, скрипнули зубы. Что с ним происходит?! Какого чёрта он замечает на себе эти посторонние взгляды? Так не должно быть. Этого не было раньше, почему появилось сейчас? Какого чёрта, Эшли?! Прекрати. Глубоко вздохнув, вокалист направился за ребятами к трейлеру. Коротко отвечая на их вопросы, не придавая значения бурному обсуждению какой-то девицы, увиливая от разговора и идя поодаль ото всех. Сверля взглядом спину басиста, стараясь откопать ответ на дурацкий неосмысленный до конца вопрос. Натянуто улыбаясь фанатам, обступившим дорогу к трейлеру, стараясь идти как можно быстрее. — Нет настроения. Единственная отговорка, которая имела хоть какую-то значимость и воспринималась адекватно. Зайдя в трейлер, Эшли, как назло уселся напротив Энди. Сидел и смеялся с остальными, пока Бирсак, подперев щеку рукой, разглядывал вырисовывающийся за окном пейзаж. Смейся сколько влезет, только не смотри. Пожалуйста. И, казалось бы, что Парди прекрасно понял немой намёк — не смотрит. Во всяком случае, именно казалось. На самом деле всё было не так. Ему стоило огромных трудов оторвать взгляд от Бирсака, находившегося явно не в духе. Оторвать взгляд и не спрашивать ничего о его настроении. Разговаривать с ребятами. С Джинксом, Джейком, Кристианом и делать вид, что он совсем не замечает его. Из прострации фронтмена буквально выдернул запах алкоголя, зависший в трейлере. Глянув на участников, он заметил в руках Эшли бутылку виски, остальные держали в руках по стакану с золотисто-янтарным содержимым. Твою мать. Эшли выглядел изрядно подвыпившим, но всё же сделал несколько больших глотков прямо из горла бутылки, после чего, она на некоторое время оказалась оставленной на близ стоящем столике. — Хочешь? — нетрезвым голосом спросил басист, кивая на бутылку. — Не сейчас, — отмахнулся Бирсак, снова отворачиваясь к окну. — Потом не будет, — Эшли криво ухмыльнулся, а данная фраза вызвала взрыв хохота среди ребят. Бирсак закатил глаза и вновь почувствовал на себе этот пристальный взгляд, буравящий, как будто изнутри. Он снова чувствовал его. Наблюдал за Эшли, который, точно так же, как в студии изучал его. Становилось не по себе. В голове появилась целая куча ненужных, смешных мыслей. Снова напряжение. Вокалиста передёрнуло, а басист лишь улыбнулся уголком губ. — Прекрати, — тихо, но отчётливо попросил фронтмен. — Останови меня, — губ Эшли коснулась невольная ухмылка. В трейлере моментально повисла тишина. Стихли голоса других участников и все молчаливые взгляды устремились в сторону Бирсака. — Просто перестань, — уже громче попросил Энди, с мольбой в глазах глядя на Парди. — А то, что? Пожалуешься своей Джулиет? — съязвил Эшли, беря бутылку и отпивая ещё немного. — Заткнись, Парди! — кричит Энди. — Просто заткнись. Молчи. Не говори ни единого, чёртового слова. Ухмыльнувшись и закинув ногу на ногу, басист протянул вокалисту полупустую бутылку. Тот, борясь с противоречивыми мыслями, всё же принял её, и сделав несколько больших глотков, почувствовал, как эта жидкость обожгла его язык и нёба, горло, почувствовал, как она разливается по телу, принося за собой спокойствие и наслаждение. В кармане завибрировал телефон, а глянув на экран, фронтмен ещё раз убедился в том, что звонит та самая «ненаглядная Джулиет». Он всматривался в экран мобильного телефона. Палец замер на кнопке отклонения вызова, но мозг отчётливо диктовал обратное. Сжав в руке телефон, надавливая на кнопку блокировки, Бирсак всё же отклонил звонок. — Не ответишь? — снова послышались язвительные нотки, терзающие самолюбие вокалиста. — Нет, — просто ответил он и отвернулся от своих собеседников. — Почему же? — Эшли, ты пьян в задницу! Какая тебе сейчас разница? Пожав плечами, Парди всё же умудрился высказаться. — Да потому что она сука! Понимаешь ты это или нет, мне плевать. Она просто использует тебя. Как только ты ей надоешь, она тебя бросит, а тебе-то что? Тебе должно быть всё равно. Тебя любая примет с распростёртыми руками и раздвинутыми ногами. Ты это знаешь, но почему-то продолжаешь удерживать её возле себя, позволяешь ей всё, что ей только захочется. Ты противен. Эшли понимал, что сразил его этими словами наповал. Энди не простит этого — это плохо. Он будет знать, что на самом деле думают его друзья по поводу Джулиет — это хорошо. Будет знать хотя бы часть настоящих мыслей об этой выскочке. Всё ему знать необязательно. Но этого нельзя так просто оставлять, Бирсак ползает за ней чуть ли не на коленях. Чуть ли не вылизывает свою любимую Джулиет. Противно. — Повтори, что ты сейчас сказал, — сдавливая челюсти до боли в скулах, сквозь зубы прошипел фронтмен группы. — То, что и должен, — равнодушно отозвался Парди и влил в себя остатки виски, покоившиеся на дне бутылки. Но он и не подозревал, что спровоцирует Энди на что-то большее, чем на очередной стёб в ответ. На этот раз это окажется нечто большее, чем насмешка, сарказм или ещё что-то в этом роде. Никто из группы не осмеливался влезть в разгоравшуюся ссору, никто не решался их остановить, потому что обычно это случалось после каждого хорошего выступления. Все просто напивались в хлам и веселились, ну или ругались, но на следующий день всё было, как раньше. Всерьёз этого никто никогда не воспринимал. И как казалось, этот раз тоже ничего не предвещал. Не предвещал… До тех пор, пока Бирсак не поднялся со своего места, не подошёл к Эшли, нависая над ним, хватая его за воротник куртки, наклоняясь к его уху, и отчётливо громким шёпотом повторил свой вопрос. — Боже, Энди, Эшли, прекратите, — послышался голос Джейка, так же прилично накидавшегося и расслабившегося на диване. Его предостерегательная фраза, точно так же, как и удивлённые взгляды была успешно проигнорирована. — Не кипятись, Бирсак. Я просто шучу, — то ли испугавшись ярости Энди, то ли действительно подразумевая безобидную шутку под своими словами, басист оттолкнул вокалиста от себя на безопасное расстояние, но, тем не менее, сам встал напротив него. Он понимал, что сейчас придётся ответить за свои слова. Он спокойно относился к тому, что сейчас может произойти. Терпеливо ждал, пока Бирсак пристально следил за его взглядом. Был так близко к нему. Лицом к лицу. Смотря друг другу глаза в глаза. — Нихуя, Эшли! Это нихуя не смешно! Сделав шаг по направлению к фронтмену, сокращая расстояние между ними до минимума, стараясь заглянуть в глаза вокалисту. Хотя бы на мгновение, но максимально долго. Правильно. Чтобы удостовериться, что он вовсе не зол на него. Всего лишь игра на публику, чтобы показать, что Джулиет для него ещё что-то значит. Но Эшли прочитал, увидел ту озлобленность в его взгляде, огонёк ярости, проскользнувший в его глазах. Что-то всё-таки значит. Возможно немного. Возможно уже не по-настоящему и совсем не искренне. Игра на публику. Он всегда видел его улыбку, он видел ту грусть, которую тот всегда старался спрятать ото всех. Только он мог увидеть боль в его глазах, когда они переливались блеском радости. Энди всегда старался всем помочь. Но он сам нуждался в помощи. Нуждался в ней гораздо больше других. Но сейчас это само собой отошло на второй план. Парди продолжал ждать молчаливого ответа на немой вопрос. Продолжал ждать и не получать. Вопрос пришлось задать вслух. Так, чтобы поняли и услышали все, не только Энди. — Что ты мне сделаешь? Энди толкнул Парди в плечо так, что тот, пошатнувшись, сделал несколько шагов назад, чтобы удержать равновесие. Ответом на действие Бирсака стал встречный толчок в грудь. Басист собирался нанести повторный удар, но его руку перехватил, во время подоспевший Кристиан. Разозлённого вокалиста пытались удержать Джейк и Джинкс. Но Энди откровенно игнорировал их попытки, стараясь выбраться из цепких рук и хорошенько врезать Эшли, чтобы тот в следующий раз не зазнавался. — Прекратите, дебилы! — повысил голос Кристиан, расталкивая парней друг от друга. Вырвавшись из крепкой хватки ребят, поправив куртку, Бирсак устало плюхнулся на диван, не обращая внимания на ноющую боль в груди. Не сильно, но достаточно ощутимо. Парди же расслабился на своём месте и обратил своё внимание на картину за окном, наблюдая за стекающими по стеклу каплями воды, всматриваясь в глубокую ночь по другую сторону трейлера. Оставшееся время пути никто больше ни произнёс ни слова. Молчаливые переглядывания это всё, чем ограничилось дальнейшее общение в машине.***
Даже по прибытию в отель, все продолжали сохранять молчание. Случившееся заметно всколыхнуло самооценку, как Эшли, так и Энди. Это явно было лишним. Всё кончилось не так, как должно было кончиться. Неправильно. Это должна была быть расслабляющая поездка, дружеская обстановка, а не озлобленные фразы, которые потом чуть не переросли в драку. По пути к своему номеру, Бирсак больше не замечал взглядов Парди, вместе с этим прошло и это искусственное напряжение, вот только осадок на душе остался. Причём очень едкий осадок, который, кажется, прожигал внутренности насквозь, и хотелось кричать то ли от фантомной боли, то ли от негодования. Так не должно быть. Что-то явно пошло не так. И это что-то очень хорошо подпортило всем настроение. Энди чувствовал за собой вину, чувствовал себя виноватым за случившееся. Но Эшли точно так же виноват, потому что нефиг было говорить всю эту ерунду про Джулиет. Зачем он это сделал?! Он хотел ссоры? Он её получил. А если не хотел? Это вышло случайно. Слишком сложно. А в мыслях всё перемешалось. Зайдя к себе в номер, Энди закрыл дверь и прижался к ней спиной. Настолько сильно, что начали болеть лопатки. От осознания того, что сейчас придётся сделать, ему становилось ещё хуже. Запрокидывая голову назад и вглядываясь в бежевый от желтоватого освещения потолок, прорисовывая в голове возможный сценарий и исход разговора. Может не сейчас? Потом. Вдруг он спит? Выйдя из номера, громко хлопнув дверью, вокалист направился к номеру Парди. Неважно, кто виноват в случившемся, хотя, по сути вина принадлежит им обоим. Но это не должно долго продолжаться. Энди слишком хорошо знает Эшли, тот либо сделает вид на следующий день, что ничего не произошло, либо будет ломаться до последнего, изображая обиженную бабу. Он не станет мириться первым. Просто потому, что ему так захотелось. Дойдя до нужного номера, Бирсак остановился напротив, прислонился плечом к стене, а рука замерла в миллиметре от двери. Набрав в лёгкие побольше воздуха, и нервно выдохнув, он прислушался к звукам, доносившимся по другую сторону. Эшли явно с кем-то хорошо проводил время, и ему совершенно не было дела до сохранения отношений с лучшим другом. Похоже, что ему плевать. Что ж, ладно. Тогда, почему Энди должен так переживать из-за хороших взаимоотношений? Не должен. Он никому ничего не должен. Совершенно не имея никакого желания подслушивать тяжёлые вздохи, стоны и вскрики, Энди направился обратно в свой номер, злясь на басиста, на себя, на Джулиет. Бирсак открыл дверь номера, а затем просто упал на кровать, не заботясь о том, что можно было бы выключить свет или снять обувь. Плевать. Почему это только он должен заботиться о сохранении хороших отношений в группе, когда другим это неинтересно? Нет, не так. Когда, Эшли это неинтересно. Как раз к Джейку, или Кристиану, или к Джинксу, претензий нет никаких. И только Эшли постоянно что-то не так сделает, не так скажет, обидится, напьётся до беспамятства и будет несказанно рад. Эшли, Эшли, Эшли… Это имя стало слишком часто появляться в мыслях Бирсака. Почему это он предпочёл какую-то блондинку, брюнетку, или ещё кого там можно выбрать, вместо примирения? Когда он вообще успел подцепить её? Ещё даже в номер не зашли, а он уже с очередной подружкой развлекается. Отвратительно. Чем-то напоминает ревность. А ревность чем-то напоминает бред. Спасением от этого замкнутого круга может стать только избавление от подобных мыслей. Эшли больше не бросал на Энди коротких взглядов, больше не изучал его так томительно и пристально, как тогда в студии или в трейлере. Он больше не смотрел на него тем взглядом. Не смотрел, и это, как ни странно совершенно не нравилось вокалисту. С другой стороны, Бирсак чувствовал облегчение от этих злосчастных взглядов, которые, казалось, медленно раздевали, и буквально пожирали каждый сантиметр тела в бешеной страсти. Но, в то же время, чувствовалось странное напряжение и железные когти ревности, которые царапали, терзали, разрывали его изнутри. Раньше он старался избавиться от этого взгляда, убежать от него, спрятаться, лишь бы не видеть, не чувствовать его промеж лопаток или скользящим по спине. А сейчас, что? Он только этого и ждёт. Ждёт, когда он вновь взглянет на него, сам высматривает Эшли в толпе и пилит того взглядом, пока тот не заметит. А что потом? Потом Энди отворачивается, прячется, боясь насмешливых взглядов и фраз, брошенных в его сторону. Блять. Осознание происходящего приходит само собой. Влюбиться в парня… Вот угораздило же. Влюбиться в Эшли, как какая-то фанатка. Или ещё хуже — одна из тех шлюх, которых он чуть ли не каждую ночь меняет. Каждой ищет замену. Эшли Парди. Смешно. Предмет обожания многих девчонок. Предмет их постоянно воздыхания. А теперь ещё и предмет обожания Энди. Какой-то несуразный кошмар. А с чего собственно Бирсак решил, что Эшли станет это интересно? С чего он взял, что Эшли его поддержит или хотя бы выслушает, поймёт то, что происходит с вокалистом? С чего он взял, что тот отреагирует нормально?! А как же Джулиет? Да никак. Переживёт, или нет — без разницы. Избавляясь от мыслей о Парди, забивая голову образом Джулиет, буквально заставляя себя думать о ней, заставляя себя быть «нормальным», приводя каждый день мысли в порядок, забывая об Эшли… Примерно такой теперь распорядок дня у фронтмена. Нужно прожить всего неделю в обществе басиста, а потом вернуться к Джулиет. И всё будет как раньше. Секундное помешательство.