***
1998 год — Фрэнни, дорогая, если ты не поторопишься, мы опоздаем! Франческа смотрела в вытянутое овальное зеркало над небольшим столиком. В нем отражалось молодое привлекательное лицо с лучистыми голубыми глазами. Золотистые кудри были забраны назад в незатейливый узел и для надежности скреплены гребешком с сияющими кристаллами. На этом, как и на других украшениях в виде комплекта из серег, кольца и браслета, настояла мама девушки. «Ты не в своей академии перед подружками плясать собралась, девочка моя. Это выступление для главных политиков страны и их гостей. Будь добра, не опозорь нашу семью». Семейство Кингстом не входило в список так называемых сливок общества, однако они были достаточно порядочными людьми с богатой историей происхождения. Отец девушки переехал из Северной Ирландии в поисках лучшей жизни сразу после окончания колледжа. Удалось ли ему это? С какой стороны на это посмотреть. Сейчас мистер Кингстом работал заместителем начальника отдела одного из крупных банков Лондона. Так что, скорее всего, можно сказать, что Джералду удалось подняться «из грязи в князи». Мать девушки, Изабель, была рождена в семье французского эмигранта, богатого до чертиков. Конечно же, ее родня была против брака с каким-то пришлым ирландцем, однако миссис Кингстом, в девичестве Лафоэт, пошла наперекор их воле. Женщина понимала, что со дня замужества за Джералдом Кингстом она должна отвыкнуть от прежней роскоши отчего дома. Но это было довольно трудным делом. Так или иначе, у нее проскальзывали весьма высокие запросы. Ее новоиспеченный супруг из кожи вон лез, чтобы не огорчить вырванную из богатой обстановки любимую. Да, поначалу они переживали так называемые голодные времена, но постепенно карьера Джералда поползла вверх, а там появился и собственный дом, и приятный глазу интерьер с антикварными креслами и камином. Франческа не была единственной дочерью в семье. У нее было две старшие сестры — Фелиция и Фердинана. Обе сестры прекрасно ладили друг с другом, сплотившись против младшенькой. Фердинана обладала сильным характером, умело подчиняя всех, кто послабее, своей воле. Фелиция была скромнее и чаще действовала исподтишка, ловко манипулируя окружающими. Словом, сестрички были не промах. Дело было в том, что Изабель, воспитанная многочисленными няньками-сиделками, не умела воспитывать детей, хоть искренне пыталась. Поэтому Фердинана выросла с мыслью, что все должно идти так, как она хочет, стоит ей только повысить голос, а Фелиция — стоит только состроить обиженную мордашку и похлопать глазками, чтобы добиться своего. К рождению третьего ребенка миссис Кингстом поняла, что дитя нужно воспитывать методом кнута и пряника — давать ему многое, но и так же требовать в ответ. Поэтому Франческа с детства занималась бальными танцами, откуда ушла из-за травмы колена, говорила на трех языках, немного разбиралась в экономике (отрывочные знания из рассказов отца) и безупречно играла на фортепьяно. Музыка девушке всегда нравилась, и она сама попросилась в музыкальную школу, чтобы освоить какой-нибудь инструмент. Семейной комиссией, возглавляемой Изабель, было решено выбрать фортепьяно. Сама Фран возражать не стала: во-первых, спорить было некрасиво, во-вторых, бесполезно и, в-третьих, звучание у фортепьяно смогло запасть в душу семилетнему ребенку. Сегодня через несколько часов Франческа и группа лучших учеников Лондонской Академии Искусств должна будет выступить на глазах политической элиты страны. Волнение пробивало до дрожи в коленях. И даже напутствия всегда доброго и готового поддержать отца не помогали с ним справиться. Масла в огонь подливали сестры, перешептывавшиеся весь день и злобно хихикая. — Мам, ты поможешь мне с платьем? — крикнула девушка, выглянув за дверь своей комнаты. — Аккуратно достань его из шкафа. Я сейчас подойду, — ответила женщина. Интонация выдавала ее нежелание что-либо делать, смешанное со стремление к идеальности. Но ничего без усилий не бывает. Именно поэтому Изабель поднимается на второй этаж, чтобы помочь дочери надеть платье, не измяв его. Фран открыла дверцу шкафа, аккуратно взяв вешалку с белоснежным шифоновым нарядом. Девушка молча вздохнула, понимая, что это — крайняя мера. К сожалению, выступать перед руководителями страны и их гостями в обычных джинсах и кедах нельзя. А жаль. Мать помогла ей влезть в платье, сшитое в ателье по своим эскизам. Ее дочь чувствует себя в этом платье одним большим облаком. Да и на педали с таким объемным подолом нажимать будет проблематично. Однако миссис Кингстом и слышать не хочет о подобных вещах. Нет, ее ребенок просто не может выступать в чем-то более комфортном и приземленном. Так бы и случилось. Франческа уже видела эту нелепую картину, где усаживается на банкетку перед роялем, пытается привести подол в порядок, задирает пару слоев, чтобы можно было свободно нажимать на удлинение звука. Хорошо, что у этого немного старомодного платья нет таких огромных рукавов. Но волей случая, или, скорее, хорошо спланированных действий, Фелиция проливает на кипенно-белый наряд самую большую кружку кофе, которая была в их доме. На разборки времени не было, поэтому Изабель ограничилась коротким: «Ты не выйдешь из дома в ближайшую неделю», адресованное средней дочери. Фел, конечно же, обиделась, не предполагая, что невинная шалость закончится так плохо. Платье было испорчено. Но Франческа совершенно не расстроилась. В какой-то степени она даже была рада, что одна из сестер решилась пойти наперекор матери и устроить очередную гадость. Однако извечная женская проблема «Что надеть» нависла над молодой девушкой, которой через пару часов предстояло выступить на серьезном мероприятии. Плохо сдерживая ненависть и скрепя зубами, Фелиция отдает младшей сестре свое новое платье. Мать решила, что такое наказание подействует на нее лучше, чем сидение взаперти. Коктейльное платье королевского синего цвета выгодно смотрится на миниатюрной блондинке Фран, нежели на ее сестре. Цвет платья идеально подчеркивал глаза, а фасон демонстрировал элегантные ножки, совсем не препятствуя передвижению и игре на фортепьяно. — Чудесно выглядишь, — завистливо бросила Фелиция, даже не посмотрев в сторону младшей сестры. — Думаю, что пора выдвигаться, — непринужденно произнес Джералд. Для него всегда была права лишь младшая дочь, потому что Фердинана и Фелиция часто доносили на него своей матери: например, что он использует предлог работы, а сам отдыхает в баре с друзьями. Захватив сумку с удобными туфлями на плоской подошве, Франческа уселась в машину. Волнение начало плавно окутывать девушку, заставляя вновь и вновь проигрывать в голове знакомую мелодию.***
Стройная девушка в форменной юбке-карандаш и белой блузке легко вошла в пассажирское отделение самолета. Она несла бокал светлого игристого напитка на маленьком подносе, заложив вторую руку за спину. — Шампанское для мистера Старка, — растягивая слова, произнесла она. Кокетливо улыбаясь, она продолжала пожирать глазами молодого мужчину. — Спасибо, дорогая. Ты свободна, — бесцветно ответил он, продолжая смотреть в иллюминатор. Стюардесса поставила бокал на столик перед креслом и поспешила удалиться, обиженно надув губки. Когда ей сообщили, что сегодня она вновь полетит в составе экипажа личного самолета Тони Старка, она весьма обрадовалась. Молодой и бесцеремонный Энтони любил развлекаться в полете и не гнушался связями с симпатичными молоденькими стюардессами. На это и рассчитывала Энни, заступая на смену. Вдруг получилось бы приручить одного из самых завидных и богатых молодых холостяков Америки? Ну, а если нет, то незаурядно провести время полета. Однако сегодня наследник империи Старк был равнодушен ко всем барышням вне зависимости от их возраста, телосложения, цвета волос, глаз и прочего. Со дня гибели родителей шел уже третий месяц. Наверное, за такое время можно как-то смириться и начать жить дальше. Только вот Тони все никак не мог успокоиться. Это должно было стать обычной поездкой на Багамы, куда Говард со своей женой Марией часто ездили отдыхать. По дороге нужно было заехать в Пентагон. Зачем именно — Тони не знал. В какой-то момент он просто прекратил совать свой нос в отцовские дела. Тот все равно никогда не распространялся по поводу своего сотрудничества с властями. То, что смерть отца и матери была именно убийством, молодой Старк, что говорится, чувствовал нутром. Он неделю потратил на доскональное изучение дороги, на которой случился, как писали в газетах, несчастный случай. Рядом не было ни одной прилегающей дороги, с которой могла бы свернуть машина, послужившая препятствием. Из диких животных, которые могли бы выбежать на дорогу, только белки и кролики. Всего один поворот с достаточно маленьким углом. Да и место аварии на километр дальше. Полиция каким-то волшебным образом сворачивает дело в кратчайшие сроки. Тони сам влезает в базы, выясняя все мелочи и детали следствия. А оно показало пулевое ранение. Мать скончалась на месте от многочисленных травм позвоночника, но вот Говарда застрелили. Проводя собственное расследование, Тони выяснил вид оружия, сколько его было произведено и на какой территории. Он с таким отчаянием погрузился в работу, что забросил дела Старк Индастриз, оставшейся ему в наследство. В чувство его привела молоденькая девушка, которая каким-то образом стала его личным помощником. Энтони готов поклясться, что не помнит, как нанимал ее. Верджиния Поттс была довольно смекалистой молодой женщиной двадцати лет, успешно закончившей Йельский Университет. Она свободно говорила на трех языках, ловко составляла график встреч и, что весьма нравилось Тони, была готова сделать почти все, что угодно. Помощница все время следовала за молодым Старком, отнимала бутылки, к которым он постепенно пристрастился, чем действовала ему на нервы. Но эта забавная игра «Попробуй отними — Еще как отниму, мистер Старк. У вас сегодня встреча» постепенно захватывала молодого человека все больше и больше. Неопытная, скромная и тихая Верджиния медленно, но уверенно училась жесткости. Поддаваясь уговорами и ведясь на игривый блеск карих глаз, она сама себе яму копала, что стало очевидным для нее после первого месяца работы. Со временем Поттс поняла, что такого своенравного фрукта, как Тони Старк, стоит держать в ежовых рукавицах. Полностью командовать им у нее не получалось. Но способ обхитрить был найден, и не один. Прозвище «Пеппер»* она получает после очередного словесного поединка, который, к счастью, закончился нокдауном для молодого Старка. Зарывшись с головой в важные бумаги с различными договорами, соглашениями, счетами и прочим, с чем Тони совершенно не хотел иметь дела, Поттс окончательно похоронила свою личную жизнь, полностью посвятив себя работе на Старка. Тони забавно поглядывал, как та изо всех сил пытается понять, как за три месяца можно было спустить половину состояния, при этом ни разу не заплатить налоги, а так же нахватать долги за обыкновенное электричество и воду. Разобравшись с долгами, Верджиния настоятельно рекомендует вернуться к работе и заняться управлением компанией. На этом кривоватые улыбочки и шуточки закончились. Ассистентка, сама того не зная, попадает на больную рану, которая не собирается затягиваться. Тони Старк в четыре собрал первую печатную плату, в шесть — двигатель, а в семнадцать — закончил МИТ (Массачусетский Институт Технологий). В двадцать один он вел разгульный образ жизни, не считал деньги, а когда было вдохновение — мог сконструировать что-нибудь. Пару раз ломал систему безопасности Пентагона: один раз на спор, второй — чтобы выведать секреты отца. Но все без толку. Взаимоотношения у Говарда с сыном не складывались. Старк-старший всегда был чем-то занят: дела компании, разработка нового оружия, светские мероприятия. На семью у него оставалось не так уж и много времени. Настолько мало, что маленький Тони в какой-то момент своей детской и беззаботной жизни полагал, что у него и вовсе нет отца. Есть мама, всегда красиво одетая, с ухоженными руками. Есть мистер Джарвис, немного чопорный дворецкий, который был его нянькой до поры, до времени. Есть даже его милая и добрая жена, мисс Анна Джарвис, которая баловала ребенка разными сладостями. Ближе годам к семи Тони все же понимает, что отец есть. Он даже иногда появляется дома, очень уставший и оттого очень злой. На детские радостные возгласы: «Папа вернулся!» мужчина реагировал формальным: «Здравствуй, сын» или же просто просил в приказном тоне кому-либо забрать ребенка, дабы не мешался под ногами. Несколько подобных повторений формируют в детском сознании достаточно четкую мысль: отцу он совершенно не нужен. По еще не успевшей сформироваться психике это бьет достаточно сильно. Настолько, что формирует комплекс на всю дальнейшую жизнь. Каких бы сил это не стоило, Тони пытается обратить внимание отца на себя. Пусть даже весьма нестандартными способами. Каждое его действие, вплоть до дня трагедии, кричало: «Эй, папа, я здесь. Я твой сын, ты помнишь?» В остальном детство Тони Старка трудным назвать язык не поворачивается. Состояние Говарда позволяло всей семье жить на широкую ногу. У мальчика были лучшие игрушки, несколько частных школ и кредитка в качестве карманных денег. После критичного замечания мисс Поттс о том, что не мешало бы Старку заняться своими делами в компании, пока она еще окончательно не развалилась из-за трехмесячного простоя, молодая женщина чуть не лишается работы и головы. Благо, вовремя увернулась, и хрустальная ваза разлетелась сотней осколков, влетев в стену. Слова извинения последовали не сразу, где-то через неделю. Но спасибо и на этом, как говорится. Прийти в офис компании, где буквально каждый сотрудник смотрит на тебя с каким-то сочувствием, словно ты потерявшийся щенок, было не самой лучше идеей. Но пустить все на самотек и лишиться дела всей жизни собственного отца — было еще глупее. Просторный светлый кабинет отца не выглядит таким устрашающим, каким его себе рисовал в воображении Тони. Огромное панорамное окно, открывающее вид на Нью-Йорк и постепенно растущие небоскребы. Весьма неожиданное семейное фото на столе, где, сюрприз, изображены все члены семьи, в том числе и мистер Джарвис, скончавшийся несколько лет назад на фоне осложнения гриппа. Руководить компанией было сложно. За три месяца Старк умудрился запустить дела так, что даже самые верные партнеры готовы были отвернуться от нового гендиректора. На помощь приходит Пеппер, которая вскоре начинает жалеть, что не послушала мать и осталась работать в компании. Новый гендиректор лично перебирает дела всех штатских сотрудников, решая, кого оставить, а кого уволить. Зачем держать в компании тех, кто уже морально не готов к тем преобразованиям, которые он задумал? Многим сотрудникам, которым в свое время довелось лично работать с Говардом, было выражено огромное спасибо, выплачена премия и после этого двери Старк Индастриз за ними захлопнулись. В своих решения Энтони был так же суров, как и его отец. Да и упрямства ему было не занимать. Поэтому курс на обновление начался настолько стремительно, что добрая половина сотрудников не успевала за нововведениями. Сотрудничество с британским правительством было довольно опасной игрой. Совет директоров был против, красноречиво расписав все причины «против» на собрании. Однако новоиспеченный гендиректор пропустил все мимо ушей. За несколько недель непрекращающейся работы, в которую он окунулся с головой, мысли о гибели родителей как-то сами отошли на второй план. Секрет успеха в переключении мыслительного процесса на более важные вещи заключался в непомерной работе. «Но нельзя же постоянно так впахивать, верно? — думал Тони, наблюдая за огромными кучными облаками, окрашенными лучами закатного солнца. — Для отца это закончилось отнюдь не счастливым финалом». Только в самолете молодой Старк вновь поддался этой меланхолии. Внутри росло чувство ответственности за вверенное ему дело. Страх не оправдать ожидания неприятной жижей растекся где-то на дне души. Однако чувство собственного превосходства взяло верх: добиться неплохих результатов в кротчайшие сроки и вывести компанию на мировую арену, откуда сам же ее стащил, было еще той задачкой, с которой, кстати, он успешно справлялся. Личный самолет был оснащен куда лучше, нежели обычные, даже самые дорогие, авиалайнеры. Двигатели давно были заменены на те, что Тони разработал сам. Они потребляли гораздо меньше топлива и были в два раза мощнее прежних. Из этого выходило, что перелет до Лондона должен был продлиться на два часа меньше. Мелочь — а приятно. Благотворительный ужин, который будет проведён в здании Лондонского парламента, обещает быть еще тем веселеньким мероприятием. Вести переговоры стало делом привычным, но не значит любимым. Да и расслабиться как следует не получится. Ноутбук издал легкий звук, оповещая о новом входящем сообщении на почте. Лениво войдя в систему, Тони прочел письмо от личной помощницы. Все разногласия с бронированием номера в отеле были исчерпаны. У выхода из аэропорта его будет ждать такси. Мысленно чертыхнувшись, Старк захлопнул крышку ноутбука. Он же ведь просил арендовать машину в личное пользование, а не какой-то общественный транспорт! Тратить силы на почтовые пререкания с Пеппер не хотелось, так что выбор был сделан в пользу «Смирись, а потом лиши премии» и «Выспаться бы перед этим званым цирком».***
Ludovico Einaudi — In un’altra vita
Франческа нервно массировала пальцы, ожидая своего выхода на сцену. Она любила музыку, обожала играть для кого-то, но когда тебе в течение долгого времени повторяют одно и то же, а именно: «Не опозорься, больше репетируй, ты играешь перед самыми важными людьми в стране», волей-неволей начинаешь чувствовать себя неуютно. Груз ответственности давил на хрупкие плечи Кингстом, и у той уже порядком сдавали нервы. Выходить на сцену было страшно, особенно в свете софитов. Будучи солисткой номера, Фран выходила первой. Поклон публике был кривоватым, потому что яркий свет прожекторов на мгновение ослепил ее. Белые пятна перед глазами мешали сосредоточиться на нотах, раскрытых на подставке. Хорошо, что произведение было отрепетировано до такой степени, что Франческа могла сыграть его посреди ночи, если бы ее разбудили. Остальные музыканты расселись по своим местам в ожидании. Кингстом чуть повернула голову, и взглядом встретилась со свое подругой-скрипачкой. Та подбадривающе ей подмигнула, прекрасно понимая, как волнуется Фран. Глубокий вдох, который мало помогает, если быть предельно честными. Кивок головы и просторный зал заполняется плавной мелодией. Франческа легко бегает длинными, тонкими пальцами, нажимая на клавиши. Медленно камерный оркестр подхватывает мелодию, усиливая ее и придавая новое интересное звучание. В первом ряду вместе с главой Министерства Обороны Великобритании сидел Тони Старк. К классике молодой человек относился более чем спокойно. Медленные композиции клонили в сон, а быстрым, по его мнению, не хватало еще большей динамики. Но наблюдать за матерью, Марией Карбонелл-Старк, он любил. Женщина обладала фантастической природной грацией, что создавало эффект парящих над клавишами рук. Тони засматривался на ее игру, погружаясь в подобие транса, а успокаивающие мелодии, которые она чаще всего наигрывала, лишь тому способствовали. Представленная Франческа Кингстом казалась настоящим профессионалом, несмотря на свой возраст. Министр и его окружение восхищались юным дарованием вместе с учителями академии. Старк же медлил с выводами. Все музыканты были талантливы, но выделять кого-то одного он не спешил. Жизнерадостная мелодия настраивала на веселый лад. Переговоры прошли успешно, чему наследник Старк Индастриз был безусловно рад. Выгодные условия компенсировали дыру в бюджете, а это значит, что совсем скоро компания рассчитается с долгами. Осталось только пережить этот вечер, не напившись при этом в хлам. Солистка, эта молоденькая девушка с диковинным именем, была весьма миловидным созданием. Тони успел оценивающе осмотреть ее, отметив приятный профиль с курносым аккуратным носиком. Она сидела с ровно спиной, как полагается, но не выглядела как вросшее в землю дерево. Девушка держалась с каким-то особым достоинством, но без всякой надменности. Прозвучали финальные аккорды, после которых зал взорвался громкими аплодисментами. Франческа выдохнула, помедлив повернуться к зрителям. Кажется, все прошло удачно. — Мисс Франческа Кингстом! — громко произнес ведущий мероприятия. Девушка поднялась со своего места, едва заметно одернув платье. Улыбка от свалившегося с плеч груза ответственности добавляла ей шарма. Тони внимательнее присмотрелся к ее сиявшему то ли от счастья, то ли от софитов лицу. Франческа поклонилась, а потом отвела руку в сторону, указывая на музыкантов оркестра. По ее мнению, эти ребята были достойны внимания так же, как и она. Все ученики, присутствовавшие здесь, были достойны отдельных номеров, но не многим удостоилась честь солировать сегодня. Кингстом не помнит всех деталей, лишь то, что ступеньки, ведущие от сцены в зал, были скользкими. Один неверный шаг в туфельках на плоской подошве и «Рихтер* в юбке» растянулась бы плашмя перед первыми лицами государства и их гостем. Но каким-то чудесным образом Тони оказывается проворным малым, ловко подхватывающим падающую пианистку. Зал продолжал хлопать, теперь уже герою, спасшему положение. — Спасибо, — промямлила Фран, чувствуя, как заливается румянцем.***
Наши дни. «Я не смогу передать тебе все гамму испытываемых мною эмоций в тот момент, моя дорогая Ади. В дамских романах это описывают бабочками в животе. Надеюсь, ты примешь это заезженное сравнение. В любом случае, ты поймешь, какого это, когда жизнь столкнет тебя с твоим человеком. Твое сердце собьется с ритма, дыхание станет неровным, а кровь прильет к твоим щекам. Ты почувствуешь магию на кончиках пальцев, а мир вокруг перестанет существовать». Аделайн резко захлопнула дневник. С каждой последующей страницей мемуары матери напоминали пресловутый бульварный роман с его типичными описаниями. Первая встреча родителей выглядела как сцена из романтической комедии про подростковую любовь. Не то, чтобы Кингстом презирала данный жанр, но выглядело все неестественно. Или просто девушка не хотела воспринимать написанное. Читальный зал библиотеки постепенно заполнялся, по мере того, как стрелки на больших настенных часах шли вперед. День был в самом разгаре, когда Ади откинула толстую тетрадку на стол, не желая читать дальше. Подробные описания Старка в молодости почему-то вызывали отвращение. Наверное, потому, что ее биологический отец описывался как типичный герой-любовник. Солнце залило помещение своими лучами. Многие уже начинали жаловаться на духоту и просили переключить кондиционер на более холодную температуру. Однако Аделайн была рада теплу как никогда. После холодного Нориджа Нью-Йоркская весна казалась просто раем для такой мерзлячки. Собрав все свои вещи обратно в рюкзачок, девушка решила выйти на улицу и немного посидеть на солнышке. На ступенях Национальной Библиотеки уже успело расположиться несколько компаний и парочка отщепенцев. Группа девушек в форме с нашивками школы сидела почти в самом центре, весело щебеча о каких-то безусловно важных школьных делах. По краям лестницы устроились одиночки, уставившиеся в свои планшеты или телефоны. Еще несколько что-то читали. Присев с краю, Ади начала смотреть по сторонам. Ньюйоркцы напоминали муравьев: большой поток людей, вечно сновавших туда-обратно, где все выглядели какими-то суетливыми и уставшими. Шумный мегаполис разительно отличался от маленького, тихого городишки в графстве Норфолк. Там все были друг другу соседями, а очень многие приходились и родственниками. Аделайн казалось, что только у них с мамой никого не было в городе, зато у всех остальных было множество братьев, сестер, кузин и кузенов, не считая более хитро-мудрых родственных сплетений. Время шло. Солнце медленно ползло по небосводу, с каждым часом пригревая все сильнее. Пара яблок, что называется, заморили червячка. Однако голод снова дал о себе знать в виде бурления в животе. Кингстом сильно исхудала за время болезни матери, выжимая из себя все соки на подработках. После ее смерти и без того малый рацион уменьшился еще вдвое. Аделайн просто не хотела есть, хоть и знала, что организму для нормального функционирования нужно хотя бы 1500ккал. Когда ее желудок в очередной раз издал ужасный стон, призывающий срочно в него что-то положить, девушка начала копаться в рюкзачке в поисках мелочи. Вода во взятой с собой бутылке стремительно заканчивалась, учитывая нарастающую температуру воздуха, побуждающую вливать в себя жидкость. Увы, но во внутреннем кармашке было всего 6 фунтов стерлингов. Остальные деньги Ади просто-напросто забыла переложить из чемодана. Сокровищ там не было, всего лишь остаточные крохи заработанных денег. А все сбережения ее матери находились в Национальном Банке, доступ к которому для нее будет закрыт еще около года. Телефон-раскладушка был откликом начала нулевых, то есть совершенно не модным и уступающим по функциям современным гаджетам взрывом из прошлого. Однако Аделайн это совершенно не беспокоило. В интернет с горем пополам выходил, звонил и отправлял смс. Кажется, даже какая-то игра наподобие «Змейки» была. — Точно же где-то есть, — пробубнила Кингстом, рыская меню в поисках нужной функции. Перевод из одной валюты в другую был успешной найден, и оказалось, жалкие шесть фунтов были всего семью долларами с парой центов. — Не густо, — подытожила Ади, сворачивая купюры с изображением Ее Величества и пряча их обратно в рюкзак. От яблок есть захотелось еще больше, да и еще одна бутылка холодной воды явно не помешала бы. Возвращаться в Башню желания не было, да и велика вероятность, что ее могут поймать. Так что логичнее было бы найти маленький ресторанчик и взять что-нибудь перекусить, а затем снова вернуться в Библиотеку. Гугл быстро выдал все ближайшие кафе и рестораны, отмечая их на карте. Смотреть на большой монитор фирмы Mac было одним удовольствием, хоть сначала пришлось повозиться. Как оказалась, яблочная техника работает по какому-то доныне неизвестному Аделайн принципу. Ценовая категория заведений девушку смущала. Тратить все деньги на простую бутылку воды она не собиралась, поэтому теперь умный поисковик выдал все маленькие продуктовые магазинчики. Однако оставалась еще одна проблема: никто в здравом уме не будет принимать британскую валюту в Соединенных Штатах. План по добыче минимального пропитания накрывался медным тазом. Оставался самый верный вариант — вернуться туда, откуда сбежала. — Мисс, если вы хотите произвести обмен валюты, то вам следует обратиться Банк Гранд Центр Терминал. Мужской голос неожиданно пронзил пространство рядом с Ади, прервав ее медленное погружение в вынуждение возвращение в замок имени Старка из стекла, бетона и Искусственного Интеллекта. От этого девушка вздрогнула, резко повернувшись к источнику звука. Симпатичный молодой мужчина присел рядом на соседний стул. Пшенично-светлые волосы были аккуратно уложены, рукава светлой рубашки были закатаны, открывая вид на сильные предплечья. Ади смутилась его вниманию, из-за чего не получилось быстро собраться с мыслями и ответить что-то вменяемое. — Извините, мисс. Я просто краем глаза заметил, что вы ищете… — Да, я искала место, где бы можно обменять деньги, — ответила девушка, немного нервно покачивая головой. — Как там поживает Королева? — Простите, что? Аделайн чуть прищурилась, вглядываясь в черты лица незнакомца. Слишком правильное симметричное лицо, пухлые губы и ярко-голубые глаза — все это навевало мысль о игрушечном дружке Барби. На мгновение Кингстом и правда показалось, что от недоедания у нее начинаются галлюцинации. — Оу, простите. Я не мастак шутить. Просто вы… Вы, кажется, британка*, а я хотел остроумно пошутить, так сказать, произвести впечатление, — затараторил он. Ади пожала плечами. — Вот и произвел, — тише и менее энергично подвел итог блондин, после чего повисло молчание. — Аделайн, — представилась девушка. — Я действительно британка, если это имеет значение, — она фыркнула. — Но с Ее Величеством не знакома. Вы сказали что-то насчет Банка, верно? — Да, да. Это на Востоке 42-й, рядом с Центральным Вокзалом. — Оу, ясно. Спасибо за совет, эээм… — Стив. Стив Роджерс. — Спасибо за совет, Стив Роджерс, — вежливо поблагодарила Аделайн. Вновь повисла неловкая пауза. Кингстом понятия не имела, как продолжить этот корявый диалог, да и стоит ли вообще? Вдруг этот Стив окажется каким-то маньяком? Это ведь только в классических старых триллерах маньяки-убийцы разгуливают по ночам и выглядят как пугало огородное. В реальности они чертовски привлекательны, чем и заманивают жертву. — Могу вас проводить, если хотите, — обронил мужчина, когда Ади собиралась подняться со своего места. — Я… Понимаете, я… — замялась девушка. — Не доверяете незнакомцам? Понимаю, я бы и сам не стал доверять. В свое оправдание скажу, что воспитан иначе, чем современная молодежь, так что приставать не стану. — Какая откровенность, — заметила она, приподняв одну бровь. — Все никак не могу научиться знакомиться с женщинами, — досадливо признался Стив, покосившись в пол. — Извините, я не имел ввиду что-то плохое, просто… — Не умеете налаживать контакт с противоположным полом? — вывела Кингстом свое умозаключение. Ответом послужила робкая улыбка уголками рта. — Что ж, я вас понимаю. Роджерс чувствовал себя последним ослом. Он снова запорол знакомство. Кажется, тонкий, изящный юмор — это явно не его конек. Что угодно: составление плана, шпионаж, множество различных тактик ведения боя, пререкания с Наташей и Тони даже лучше шли, чем знакомства с девушками. Лучшим вариантом было немедленно отступление с признанием поражение, однако его новая знакомая решила иначе. — Сорок вторая улица? Можете объяснить, или лучше даже показать? Я первый день в городе, плохо ориентируюсь в пространстве… Внутри Кингстом что-то щелкает, какой-то тайный переключатель на ее сознание. Сейчас режим «Сиди тихо» сменился на «Что насчет новых ощущение в новом городе с новым знакомым?» Мозг уже начал подбирать аргументы против этой спонтанной идеи, но папочкины гены трудно унять британской чопорностью. Аделан решает, мол, раз уж у нее начинается новый этап жизни в другой стране с другими людьми, то почему бы не отбросить старые страхи и комплексы и хоть раз пожить в удовольствие? — Да, я с удовольствием вас провожу, — просиял в ответ Стив. Дополнительные материалы: Пеппер — от английского «pepper» (перчик). Святосла́в Теофи́лович Ри́хтер (7 (20) марта 1915, Житомир — 1 августа 1997, Москва) — один из крупнейших пианистов XX века, чья виртуозная техника сочеталась с огромным репертуаром и глубиной интерпретаций. Основатель ряда музыкальных фестивалей. Все мы знаем прославленный британский акцент, верно? Его сразу слышно. Если вдруг эта часть главы заставить вас писать в комменты гневное «где обоснуй, а?!»