The Age of Consent

      Серый монолит туч тянется так же медленно, как и дни в деревенской глуши графства Норфолк. Делать здесь особенно нечего, если ты не фермер. Да и им в этот год приходится туго: погода капризничает, как малое дитя, рыдая промозглым глухим дождем.       Аделайн тщетно пыталась найти себе занятие, да все было безутешно. Тетушки последние двое суток не поднимались с постелей, предпочитая пережидать головные боли и перепады давления среди пуховых подушек и теплых одеял. Дети Фелиции были на редкость тихими, предпочитая играть в своих комнатах. Самым активным в этой странной семейке был пес по кличке Монморанси; он вечно ходил хвостиком за Кингстом, вставал на задние лапы, таскал ей тапочки и теннисные мячи.       Найти достойную книгу в огромном стеллаже кажется задачей непосильной. Ади готова сдаться, но сердце все еще таит глупую надежду на лучшее. Деваться-то особо некуда: на улицу не выйдешь — дождь льет ведром. А домашние дела все переделаны.       Литература в доме была весьма колоритной, но не так, как хотелось бы самой англичанке. Бульварные романы и дешевые иронические детективы не входили в список фаворитов. И вряд ли когда-либо там окажутся. Так что выбор был весьма и весьма ограничен в плане жанрового разнообразия. Зато велик в количестве оригинальных сюжетов: тут тебе и как выйти замуж за принца, и как три подруги искали пропавшее панно с африканскими камнями.       Англичанка закрывает глаза и тянет книгу наугад. Сопливый роман про независимую молодую женщину, случайно нашедшую себе супруга; и все как полагается — умен, красив, богат, только оба страдают паталогическим нежеланием признаваться друг другу в чувствах. Классика жанра, что сказать.       Ади тащится в свою комнату. Может быть, где-то там, среди старого барахла, в каком-нибудь ящике завалялась старенькая книжечка Шарлотты Бронте или Джейн Остин. Эрдель-терьер ловко прыгает на кровать, сворачиваясь уютным клубочком. Хозяйка качает головой, но выгнать наглеца не хватает духу. В конце концов, он ее единственный друг здесь, в этом дурдоме.       Девушка продолжает попытки, осматривает содержимое ящиков стола и комода, но все тщетно. Она присоединяется к псу, падая на кровать лицом в подушку. Сон кажется единственным выходом из складывающейся ситуации. Но спать отчего-то не хочется. Ровным счетом как и делать что-либо другое в принципе. Словно при первом прикосновении к матрацу он выкачивает всю энергию из бренного тела. В голове появляется чувство тяжести, словно туда вливают жидкий чугун. Аделайн силится и моргает, чтобы прогнать неизвестно откуда взявшееся наваждение. Неужели и до нее в столь юные годы добрались перепады давления?       Кингстом закрывает глаза, предпочитая подумать об этом потом.

***

      — Роуди, у меня ЧП.       Отчаяние. Спокойное отчаяние в уставшем голосе выбивает полковника из колеи. Тони слишком давно не выходил с ним на личный контакт — только рабочие моменты. А после объявления Старка о переезде в тьму тараканью, тот вообще чуть ли не всю связь оборвал.       — Что на этот раз? П.Я.Т.Н.И.Ц.А. подняла бунт, и ты не знаешь, как спасти мир? Неужели твой гений снова тебя подвел? — с явной долей сарказма отвечает Джеймс.       Медленно, даже лениво кладет кусочки белого хлеба в тостерницу. Это должен был быть самый обычный выходной. Долгожданный. Заслуженный. И он не позволит его сорвать, даже самому Тони Старку, которого остановить было труднее, чем ядерную ракету.       — Роуди, ты не понял. У меня реальное ЧП, — продолжает гнуть свою линию Энтони.       — А, я понял, — тянет Джеймс, зажимая телефонную трубку между ухом и плечом. — Ты забыл, что Пеппер возвращается сегодня ночью, и не приготовил ей подарок?       На том конце провода явно скрипят зубами, пытаясь подобрать более цензурные выражения. Полковника же это веселит, отчего успевшее покрыться мелкими морщинами лицо разглаживается в довольной ухмылке.       — Нет, черт бы тебя побрал, Роудс! — кипятится Тони. — Слушай внимательнее: У. Меня. Проблемы. — Чеканит он каждое слово, пытаясь донести смысл до друга. Но загвоздка была в том, что Старк имел ввиду то, до чего Джеймс просто не мог додуматься. Этот скрытый смысл, вкладываемый Тони в простое предложение из четырех слов, невозможно было угадать, не зная деталей.       — Неужели поругался с Кэпом? — не дожидаясь ответа, Роуди продолжает острить. — Наверное, ему не понравились новые обои в его комнате: он наверняка хотел бело-сине-красные, со звездочками. — И сам смеется от собственной шутки, не придавая значения непонятному шуму вместо голоса лучшего друга.       Трель звонка входной двери заставляет отвлечься. Мужчина бросает что-то похожее на «Погоди, звонят в дверь», пытаясь скрыть смешинки в голосе. Но когда дверь открывается, а на пороге стоит сам Тони собственной персоной, становится не до смеха.       — Что непонятного во фразе: «Роуди, у меня ЧП»?       Старк стоит перед ним во всей красе. В противоположном ее смысле. Темные волосы торчат в разные стороны, словно он только что встал с постели. Ворот рубашки расстегнут и поднят вверх. Пиджак небрежно свёрнут и висит на плече. Из кармана помятых брюк торчит галстук. На бледном лице яркими фонарями светят синяки под глазами. Потухшими глазами. Испуганными. Молящими о помощи.       Роудс в ответ не издает ни звука. Проглатывает эту его привычку хорохориться даже в самые трудные времена. Молча впускает дом и закрывает за ним дверь.       Тони вваливается в кухню, не снимая обувь. Прислоняется спиной к холодильнику, даже не пытаясь достать оттуда бутылку минеральной воды, как это бывало раньше.       «Значит, похмелья у него нет», — делает для себя выводы Джеймс.       Полковник продолжает наблюдать за действиями Старка. Слишком нервными действиями. Тони хрустит костяшками пальцев, переводя взгляд с предмета на предмет.       — Может, все-таки скажешь, что произошло? — с долей предвзятости спрашивает Роудс.       — ЧП.       — Да что ты заладил, как маленький, ей Богу, Тони!       Джеймс возвращается к завтраку. Наливает себе крепкий кофе, добавляет ложку сахара.       — Маленький не я, а она, — упрямо отвечает Старк, вперив взгляд в вазу с фруктами.       — Я, конечно, не хочу лезть в ваши с Пеппер отношения. В постели можешь называть её как угодно, хоть малышкой, но она далеко не маленькая. Как никак, гендиректор СтаркИнд.       — Я про Аделайн.       — Отлично, еще какая-то Аделайн нарисовалась. — Роуди усердно размешивает сахар и стучит ложечкой по кружке. — Стоило Поттс отлучиться по делам, так ты сразу налево. Так и скажи, решил тряхнуть стариной. Сколько ей? Двадцать два? Три? Студентка с кафедры журналистики?       Достает вторую кружку из шкафа, чтобы налить бодрящий напиток другу, но жидкость льется мимо, заливая светлую столешницу.       — Аделайн — моя дочь. И ей семнадцать.       Тони произносит это так тихо, что громче него жужжание комара в летнюю ночь. Но его голос эхом блуждает по слуховым каналам полковника. Кофе продолжает литься мимо кружки, пока кипяток случайно не попадает на ноги Джеймса. Ошпарившись, тот подскакивает с кофейником в руке, норовя вылить остатки на и без того помятого жизнью Тони.       — Еще раз?       — Аделайн — моя дочь.       Роуди с грохотом ставит ни в чем неповинный кофейник на место. Буравит взглядом друга, а тот словно в забытье. Ушел в себя, вернусь не скоро, как говорится. Мыслями блуждает где-то далеко, но Джеймс умело возвращает его с небес на Землю.       — Так, Тони, соберись! Откуда эта девочка и почему ты уверен, что она твоя дочь? Может быть, какая-то дамочка просто решила получить алименты нахаляву?       Есть во взгляде Старка что-то от шекспировской трагедии. Нехарактерная боль. Усталость. Тоска?..       — Нет, Роуди. Она — моя.       — Ты под кайфом?       Тони молча вытаскивает телефон из кармана брюк. Что-то ищет, перелистывая на тончайшем дисплее какие-то файлы.       — Читай.       Джеймсу не остается ничего другого, как взять смартфон и углубиться в чтение. Старк кидает пиджак на стул, скрещивает руки на груди.       — Вслух.       Роуди фыркает, но начинает произносить слова с экрана в полный голос.       — «Дорогая Аделайн, я знаю, как трудно тебе сейчас приходится. Но я знаю, что ты сильная девочка. Самая сильная из всех. Ты справишься с этим. Прости, что подвела тебя. Но твой папа тебя точно не оставит, как это сделала я. Поверь мне, родная, если бы пришлось выбирать, я бы ни за что в жизни не оставила бы тебя одну. Но такова жизнь…» Что за сопливый бред? — фыркает полковник. Тони молча отбирает телефон, листая страницы.       — Что это вообще такое? Автобиография? Новый роман Джо Джо Мойес? *       — Копия дневника матери Аделайн, — чеканит Старк. — Читай дальше.       — Господи, Тони, что за чертовщина…       — Просто прочитай подпись и сам все поймешь.       Джеймс лениво опускает взгляд на экран. На нем копии рукописных листов. Почерк аккуратный, мелкий. Сразу видна женская рука. Куча слов, несколько абзацев. И подпись. Роудс приближает картинку, пытаясь понять, не ошибся ли он и не пора ли обзавестись очками.       — Нет, ты не ошибся, — отвечает на его мысленный вопрос Тони. — Аделайн — ее дочь. Моя дочь.       — «Твоя мама, Франческа Кингстом»… — читает вслух полковник. — Не может быть. Столько лет прошло.       — Ага, — нервно тянет Старк. — Семнадцать, если быть точнее.       — И где они сейчас?       — Одна в Башне. Другая — на кладбище в Норидже, графстве Норфолк, — с привычным ядовитым сарказмом отвечает Тони. Ощетинивается, видя реакцию друга. Все же старые раны легко можно вскрыть, дай только острый нож.       — И кто же из них?.. — с опасением спрашивает мужчина, все еще глядя на имя, каллиграфически выведенное черными чернилами на белом листе.       — А ты угадай, — холодно отзывается Старк.       Джеймс отрывает взгляд от экрана телефона в надежде найти хоть малейшую надежду в глазах друга. Но ее там нет. Вместо этого там леденящий душу айс-кофе с плавающими в нем кубиками льда.