Завеса: точка невозрата

      Сколько она себя помнила, мама всегда была рядом с ней. Улыбалась, поддерживала с неясной грустью на самом дне души, которую никак не могла понять семилетняя Дора.       После падения Темного Лорда и её тяжелой болезни мама стала рассеянной и грустной. Нимфадора не понимала, почему? Ведь она поправилась, как и обещали ей папа и колдомедик. А ещё она могла менять цвет волос или нос! Это же так здорово! Но против воли, когда она совершала свои маленькие чудеса, мама бледнела и поджимала губы, а в глубине её глаз девочка не раз улавливала слишком тягучий жуткий взгляд. Будто она на неё сердилась. Будто Дора сделала что-то не так.       И это что-то начало сеять в душе непонятную тревогу и необоснованный страх.       Доре восемь. Ещё три года и она поедет в Хогвартс, о котором столько читала. Она представляла, как сможет творить невероятные чудеса и одним взмахом волшебной палочки уйдут все тревоги и бледность мамы. Мисс Тонкс не хотела быть Великой и Могучей волшебницей, как Моргана, но надеялась, что сможет добиться успеха в волшебном искусстве.       Представляя это, ей захотелось поговорить с папой, который точно подскажет, что нужно делать, и просто прочтёт сказку. Ведь сегодня её День рождения и он исполнит её желания, несмотря на то, что Дора уже взрослая.       Осторожно ступая по старым половицам, Нимфадора старалась не шуметь и не упасть — сегодня, несмотря на все веселье, маме стало нехорошо, и девочка не хотела её беспокоить лишним шумом.       — Анди, ты уверена? — голос отца был обеспокоен, а звук резких шагов, раздающихся из кухни, заставил Дору замереть на последней ступеньке.       Папа никогда не говорил с такой интонацией.       — Тед, это единственный выход. Мне осталось ещё три года, и... — Андромеда говорила спокойно, но это равнодушие не понравилось мужчине.       — Не говори так! Мы что-нибудь придумаем! Должен же быть выход! Чёрт побери, если нужно, то я сам взломаю эту чёртову защиту на Гриммо и притащу эту старую ведьму!       Девочка нахмурилась, а волосы стали пепельно-серого цвета. Мама серьезно болеет и ни разу не посетила Мунго? Неужели все настолько серьёзно, что даже колдомедики не могут помочь? Или это связано с братиком?       — Милый, прошу, не надо, — голос сорвался, будто миссис Тонкс сейчас заплачет. — Это было решено с самого начала, ещё до нашей встречи. Не мучай себя. Пообещай, что после моей смерти ты не останешься один и не уйдёшь в себя.       Дора зажала руками рот, оседая на ступени. Мама оставит их? Умрет? Она не знала, сколько проплакала так, но восклицание отца вывело её из пучины отчаяния и страха. Лучше уйти. Маме не стоит знать, что она все слышала.       — Андромеда! — голос мужчины отдавал сталью.       Он не хотел её слышать, даже не думал смириться и ждать неизбежного. Сколько всего он прочёл за это время, скольких друзей подключил к их проблеме. Но поиски так и не принесли результатов, а его любимая жена медленно слабеет и угасает на глазах. И никто не знает причины — многие, отсечённые от рода живут и воспитывают детей. Почему же отсечение Блэков оказалось медленной и смертельной отсрочкой? И никого не спросишь — все отсечённые члены рода Блэк кормят червей или плескаются в водах Северного моря.       Дора почти дошла, когда неведомая сила донесла тихий шёпот.       — Обещай, — сейчас мама не просила, а приказывала, отчего девочка невольно повела плечами, отгоняя непонятное видение.       — Обещаю, — такой же тихий шёпот.       Нимфадоре уже десять, но она больше не радуется ни дню рождению, ни приближающемуся поступлению в Хогвартс. Она, наблюдая за родителями, все чаще видела тоску отца и гордую обреченность матери. Она все лучше научилась замечать детали, ощущать настроение и эмоции родителей.       Доре хочется заплакать, когда мама заплетает её длинные разноцветные волосы в косу. Она не хочет ничего — лишь бы мама была здорова и рядом. Ей не хотелось думать, что они с папой потеряют маму также как и братика, который так и не успел родиться.       Но она все также улыбается маме, крутится на кухне и путается под ногами, стараясь заполнить все дни собой, сколько бы их не оставалось.       Однажды к ним пришла гостья, которую мама не хотела видеть — она поняла это по складкам у губ и напряжённой спине. Отец был на работе, а у неё были каникулы в школе. Видимо, эта внезапность и дала Доре шанс не только увидеть женщину, но и присутствовать при разговоре.       Белокурая волшебница была красива и воздушна — именно так и представляла добрых фей девочка, когда ей читали сказки про Питера Пена. Но посмотрев глубже, она заметила холод и отчуждённость женщины, словно она находилась здесь не по своей воле.       — Нарцисса, — кивнула Андромеда и взмахом волшебной палочки подозвала чайный набор.       Нимфадора с интересом всматривалась в Леди Малфой, которая приходилась ей родной тётей. Тонкс знала её только из сухих рассказов мамы, когда девочка спрашивала родителей о бабушках и дедушках.       Когда гостья посмотрела на неё, девочке показалось, что её окунули в синеву океана в зимнюю ночь — в этом взгляде она уловила слишком много для своего возраста: горечь, боль и отвращение. Волосы сами поменяли цвет с привычного темно-шоколадного на темно-синий, что вызвало новый оттенок в глазах миссис Малфой — удивление, граничащее с презрением.       От этого взгляда хотелось убежать, спрятаться за маму, но Нимфадора этого не сделала. Она лишь упрямо посмотрела в глаза Нарциссе, садясь рядом с матерью. Чтобы не думала о ней тётя, но она и с места не сдвинется и не оставит маму с ней наедине.       Её безмолвное решение вызвало еле уловимую улыбку уголками губ и мимолетное касание к руке в ободряющем жесте от Андромеды.       Чай был разлит в тишине, как и выпит на половину. Дора ощущала, что ещё немного и воздуха в гостиной невыносимо сожмётся из-за ледяной тишины.       — Как поживаешь? — нейтрально поинтересовалась Малфой, опуская светскую беседу о погоде, что заставило хмыкнуть миссис Тонкс.       — Не жалуюсь, — таким же тоном ответила женщина, делая маленький глоточек чая. Нарцисса испытующе смотрела на неё несколько минут, но сестра не шелохнулась.       От этого взгляда девочке стало не по себе — такой похожий взгляд она видела у маленького щенка, которого глупые мальчишки пытались закидать камнями — столько боли и неясной безнадежности, что эти эмоции удивили её даже больше чем то, что она смогла различить такой разный контраст чувств всего лишь по одному взгляду. Иногда это понимание пугает сильнее, чем приближение её дня рождения.       — Леди Блэк скончалась неделю назад.       Эта новость заставила маму чуть дернуть руку с чашкой. На пару дюймов, что выдало хозяйку дома — она не знала об этом. Мама явно не вспоминала о таинственной Леди Блэк с того похода, как Дора болела — про это маленькая волшебница узнала из подслушанного разговора родителей.       — Мне следует поздравить наследника Блэка?       Гостья поджала губы, сжав ручку чашки сильнее, отчего на бледной руке отчетливее проступили вены.       — Непременно, когда он появится.       Нимфадора ярко себе представила, что этот разговор больше походил на дуэль: мама была одним из мушкетеров короля, а леди Малфой была из личной гвардии кардинала Ришелье. Каждое слово, будто замах шпагой, который встречает ответный выпад в защите.       — Она передала мне письмо, в котором оставляла свою волю, касательно... Вас.       Её задержка не понравилась Доре — тётя явно хотела сказать что-то резкое, но удержалась в последний момент.       — Дальновидность Леди Блэк всегда вызывала восхищение.       Этот оттенок был девочке в новинку — кажется, нечто напоминающее шутку, но слишком неуловимое и острое.       — К сожалению, не все могли этим похвастаться, — парировала собеседница, сделав большой глоток уже порядком остывшего чая. Последнее слово оставалось за гостьей, что, очевидно, самую малость расстроило маму.       Настенные часы с кукушкой пробили три раза. Но никто не собирался говорить, словно собираясь с силами к новому рывку, как это бывает на забеге. Последний рывок всегда важен и очень часто приводит к победе, — как говорит им в школе мистер Лайон, — главное, чтобы дыхание не сбилось со своего такта.       — Вальбурга просила проводить тебя в ритуальный зал и отдать шкатулку на Гриммо.       Судя по оставленной чашке на столике, последний рывок совершила тетя, и мама не имела ничего против.       — Когда? — Андромеда сжала плечо дочери, позволяя себе показать слабость. Нарцисса не обратила на это проявление материнских чувств ни капли внимания, оставляя эту блажь сестре без замечания.       — Сейчас.       Дора не впервые пользовалась камином, но ещё ни разу она не оказывалась в таком мрачном месте, от которого становилось страшно и не хотелось дышать. Она сильнее сжала руку матери, на что та погладила дочь по голове, стараясь успокоить.       В глазах защипало, а от пыли она начала чихать. Вышедшая после них Малфой недовольно осмотрела беспорядок, взмахивая волшебной палочкой, получив благодарный кивок от миссис Тонкс.       — Кричер! — на зов пришёл старое существо в грязной тоге. Дора впервые увидела домового эльфа, да ещё такого грустного и несчастного.       — Что благородная хозяйка Нарцисса прикажет Кричеру?       Домовик не смотрел на них, будто они с мамой здесь и не стояли, что заставило Нимфадору нахмуриться.       — Принеси шкатулку из кабинета и приготовь всё в ритуальном зале. — Домовик с хлопком исчез, и через несколько мгновений на пыльном столе появилась резная деревянная шкатулка с непонятными узорами. — Эту шкатулку она оставила твоей дочери, — и снова та интонация, которая стала преследовать свой особый смысл, отдающий еле-еле уловимым оскорблением, хотя лицо леди Малфой ничего не выражало. — Ритуал тебе придётся провести сегодня.       Дора с каким-то трепетом и боязнью смотрела в сторону шкатулки — она представлялась ей каким-то невиданным ранее чудовищем, которое может в любой момент отобедать маленькой девочкой.       — Хорошо, но мне потребуется твоя помощь, — мамина просьба не понравилась сестре. — Для ритуала Защитника нужна поддержка кровного родственника.       Бледное лицо женщины стало серым, а из горла раздался непонятный звук, будто она хотела закричать, но успела взять себя в руки.       — Это то, о чём я думаю? — прошептала Нарцисса, прожигая племянницу огнём неприязни.       Дора опустила голову. У неё создалось такое ощущение, что во всём виновата она. Или в большинстве того, что происходит.       — Да. — Андромеда грустно улыбнулась, обнимая дочь. — Ты сделала бы тоже самое для своего сына, верно?       Подняв голову, она увидела обреченность и горечь поражения — если тётя и хотела отговорить маму от какого-то ритуала, то теперь она не сможет этого сделать.       — Как же я тебя ненавижу, — она прикрыла глаза, стараясь вернуть себе хоть каплю спокойствия.       — Спасибо, Цисси.       Они ушли, оставив Дору на диване с книжкой под чутким надзором старого Кричера. Против воли, ни одно словечко так и не было вычитано ребёнком. Она закрыла книгу, оставив её на диване, и пошла туда, куда тянула неведомая нить.       Это была картина или что-то на это похожее с маленькими лицами людей и их именами. Некоторых лиц не было видно — вместо них были глубокие чёрные точки, словно кто-то сжёг ни в чем неповинных человечков. И такими человечками были и они с мамой.       — Почему нас с мамой нет? — Дора хотела дотянуться рукой до своего нарисованного имени, но её остановил старый домовик.       — Предателям нет места на древе древнейшего и благороднейшего рода Блэк! — важно заявил домовик. — Бедная, бедная хозяйка! Видела бы она сейчас, что её дом посещают проклятые! Бедная, бедная моя хозяйка!       От его яростных восклицаний девочка отшатнулась.       — Но я никого не предавала! И я не проклята! — начала защищаться она, но была остановлена тем, что сказал сумасшедший домовик.       — Не иметь своего лица и принимать чужую личину — проклятье, страшное проклятье.       Захотелось заплакать и обнять маму после таких слов. Внутри вера в чудесах начала медленно истлевать.       После Гриммо маме становилось хуже, как и Доре, которая ждала свой День рождения со страхом.       Он прошёл хорошо, и она показала родителям письмо из Хогвартса. Даже улыбнулась по просьбе мамы, которая сказала, что её улыбка придаёт сил.       А через день... Мамы не стало. Дора сидела у её постели, когда мама доживала в последние минуты. Ни уговоры, ни угрозы отца не заставили покинуть комнату.       — Нимфадора, — слабый голос матери заставил Дору прокусить щеку до крови, чтобы сдержать слезы, но это вызвало обратный эффект. — Я всегда буду с тобой, чтобы не произошло, — бледно-синие губы вяло подарили последнюю улыбку дочери.       — Мама! Не уходи, пожалуйста, не уходи! — очертания матери стали расплываться, покрываясь мутной пеленой из-за горько-кислых слёз.       На плечи легли руки отца, а вызванный до этого колдомедик зафиксировал время смерти волшебной палочкой: 23 апреля 1985 года.       Платформа, как и сама поездка не вызвали в ней никакого трепета или радости. Девочка смотрела на всю суету будто сквозь толщу воды.       Почувствовав холод на своём плече, Дора увидела ободряющую улыбку матери, которую не видел никто, кроме неё самой. Руки сжались в кулаки, когда папа прошёл сквозь самого родного человека. Она была рада и зла — мама была с ней, однако не злоупотребляла своим присутствием, и рискнула появиться перед ней только в августе. Ей было тяжело говорить: Андромеда проходила сквозь неё, делясь мыслеобразами.       Но после появления мамы она стала видеть и других приведений, которых не могли видеть волшебники. И это пугало Нимфадору, которая боялась, что медленно и верно сходит с ума, как в просмотренном летом ужастике, и её сдадут в лечебницу при первой же возможности.       — Тонкс, Нимфадора!       Она очнулась и проплыла к табуретке, а её глаза прикрыла старая шляпа.       «Так, так, что тут у нас... Храбрость и доброта есть, но и желание добиться успеха у тебя имеется. Слизерин тебе бы подошёл».       Мама училась на Слизерине, а она не хотела — Дора помнила реакцию тети и сделала правильные выводы — её проклятие выглядит как заразная болезнь в магическом мире и поступать на факультет блюстителей традиций ей нельзя.       «Пожалуйста, только не Слизерин».       «И куда ты хочешь?»       Ей хотелось туда, где будет тепло и спокойно, где не осудят и не унизят. Где будет хоть малая доля того, что было в их семье.       «Тогда выбор очевиден...»       — Хаффлпафф!

***

      Во рту пересохло, по спине капли страха рисовали свой узор. Она выдохнула, стараясь отстраниться от своих воспоминаний, промчавшихся сквозь беспокойный сон. Обычно жизнь проносится перед глазами только перед смертью. От этой мысли нервно дернулось плечо, и только недавно выровненное дыхание сбилось со своего такта. Она выжила в жесточайшем отборе Аластора Моуди и рейдах по самым злостным местам матушки Англии. Что ей какая-то смерть, которая рано или поздно заберёт то, что она дала в долг — жизнь.       Проведя рукой по лицу, Нимфодора выдохнула. Шторы плотно закрывали комнату от пасмурного неба, делая темноту непроглядной. По привычке вытащив палочку из-под подушки, она наколдовала Темпус, чтобы окончательно убедиться в том, что её бессонница ни разу не давала ей поспать больше положенного.       «4:30»       Откинувшись обратно на остывшую постель, Дора старалась привести свои мысли в порядок. В такие вот показы своих сновидений лучше самой вспомнить ключевые моменты жизни. Когда воспалённый мозг подкидывал ей такой увлекательный сеанс?       Ответ не требовался.       Два дня назад. Два дня назад, когда они нашли Уилкинса с перерезанным горлом. Она сама разговаривала с Мэри, незаметно подливая обычное маггловское успокоительное — беременным ведьмам другое и не подходило, что само по себе было иронично.       Прикусив губу, она с мазохизмом вспоминала все до последней детали, включая разговор с Кингсли. Понимание во взгляде и никакого протеста, в случае, если Тонкс решит уйти в набирающее опасность неспокойное время. Нимфадора до сих пор поражается тому, что не врезала ему. Уйти, как же... Кто их подлатает в случае очередной кровавой стычки с молодняком Пожирателей, да и заядлых пропащих с Лютного?       Она никогда не думала, что детская мечта о колдомедицине будет вытаскивать напарников с того света, как и знания о далеко не светлой магии.       С каждым таким рассуждением Дора понимала, что сто раз была права шляпа — её место было на Слизерине.       Она даже своё проклятье использовала во благо — метаморф-аврор, что может быть невероятнее для банды преступников? Посмертное восхищение она видела не раз, как и красный и зелёный лучи. Не редко, но ей тоже приходилось пытать и убивать. Грязная работа, где её проклятье может помочь спать мирным магам спокойно. По крайней мере, ей хотелось в это наивно верить.       Старая кровать скрипнула, и Дора поймала себя на мысли, что нужно обязательно позвонить отцу в Йоркшир, как и собрать по привычке сумку со всем необходимым. Но сначала нужен чай. И настой валерьяны.       Такие сны всегда приходили с чьей-то смертью.

***

      Дождь зарядил сильнее, на что Тонкс чертыхнулась. Она любила погоду, которая лучше слов описывала паршивое состояние её внутреннего хаоса, но не в этот момент. И какого черта Аластор вызвал её в кафе в законный выходной?       Колокольчик звякнул, и она могла любоваться на плотно сжатую челюсть своего учителя, что даже оборотка не спасла от выражения ярости.       Конечно, она помнила его реакцию, когда показала своё истинное лицо.       — Психопатка Лестрендж!       Тогда она впервые запустила в кого-то Круцио. Всё-таки и в ней есть частица того безумие, присущего всем Блэкам.       Спокойно сесть напротив Моуди, поправить вьющиеся, почти кудрявые, темно-каштановые волосы и впереть взгляд темных глаз. И любимым жестом изломать губы в приветливой усмешке. Такую Тонкс знает только этот свихнувшийся параноик.       — Копия чокнутой Беллатрикс, — проворчал мужчина, отпивая кофе.       По пальцам прошлась судорога, но усмешка не поменяла своего окраса.       — Мы давно выяснили, что я похожа на мать. Или я ошибаюсь?       Моуди подарил ответную усмешку. Все же все авроры психи или жертвы стокгольмского синдрома, чтобы не блеяли детишкам их родители и учителя. Садист и мазохист — вечная дежурная двойка. Она так и не определилась для себя с ролью.       — Мощное Круцио не забывается. А была же размазней на отборочных, — с ностальгией вспомнил старый аврор.       Она знает, что на эту колкость не стоит обращать внимание. Если бы она ничего из себя не представляла, то не попала бы к нему в Ученичество. Дора до сих пор не может понять, как он лишь одним взглядом и парочкой Ступерфаев смог определить, кто есть кто.       — Раз ты назначил встречу не в штабе, то произошло нечто за гранью.       Тонкс замолчала, когда к ним подошла официантка и поставила перед ней зелёный чай с мятой и молоком. Кивнув девушке в знак благодарности, намекая на нежелательность её присутствия, аврор сделала первый глоток. Чай неплох, как и скривившаяся физиономия мужчины лет сорока с незапоминающимся лицом.       — Как ты можешь пить эту гадость?       Отпив ещё немного, Дора почувствовала покрывающий тонкой коркой холодок на плече. Скосив взгляд, она увидела обеспокоенную мать.       — Все мы немного извращенцы, — ответила она, ставя чашку. — Итак?       Потерев подбородок, Аластор махнул рукой, невербально устанавливая магглооталкивающие чары в связке с конфиденциальными. Чертов параноик, и как им не восхищаться?       Из-за пазухи он вытащил толстый фолиант, который по самым низким прикидкам относился веку к пятнадцатому — все же обложку из кожи гоблинов в последний раз делали тогда. Теперь взаимная и глубокая ненависть между Моуди и этими финансовыми пройдохами стала понятней. Все же род старого аврора такие же психи, как и Блэки.       — Нашёл нечто интересное, — ответил он, открывая нужную страницу. Быстро пробежался мутно-зелёными глазами по тексту и подтолкнул к ней раритет.       В руку по привычке скользнула палочка, проверяя на всевозможную гадость. Все же не стоит забывать, кем является её Наставник — чувство юмора у него чернее, чем нефть. Взмахивая палочкой для антуража, она невербально колдовала. И выданное не особо понравилось ей, отчего взгляд Доры стал тоскливым от такой несправедливости. Знает же её тягу к книгам и подсовывает такую подлянку.       Довольный Аластор редкое зрелище, как и его поощрительный взгляд. Он снова остался доволен своей ученицей. Иногда Нимфадоре казалось, что он держит её за ребёнка. Своего. Вспомнив подшивку газет, она сразу прикусила язык до крови, не выпуская язвительную колкость дальше своих мыслей — у них с Медоуз была дочь её возраста, как и не рождённый сын в далеком 1980, пока в гости не нагрянули верные слуги Воландеморта — Лестренджи и сам Темный Лорд.       В такие вот моменты ей хочется лично убить тётушку Беллу. Рука снова покрылась изморосью. Мама прикоснулась, стараясь успокоить и приободрить. Она никогда не понимала, за что мать любит своих сестёр, которые не пришли к ней на помощь, когда это ей было нужнее, чем объятия отца.       Взаимное предательство — своеобразное возвращение накопившихся долгов.       — Кровная защита от чужаков и смертоносное проклятие, сжирающее похлеще медленнодействующего яда. Я подозревала, что ты на меня обижен. Не понравилась открытка?       Выплеснуть своё отвратительное настроение через шутки — стало кредом, как и заплетающиеся ноги. Она всегда была собой, только не всем дано увидеть хоть часть граней её души. Всем плевать на всех, кроме себя. В такие моменты она начинала обожать этот лживый мир.       Моуди не ответил, надрезая ладонь невербальным Секо, напевно произнося фразу на мертвом языке. Его действия тронули Дору больше, чем какие-либо слова. Он отказался от книги в её пользу. Разрезав свою ладонь, она приняла щедрый Дар.       — Прости, — Тонкс всегда искренне извинялась, что всегда отмечал Аластор.       Старого аврора всегда удивляла эта черта — честность и доброта, приправленная не малой доли циничности. Будет жаль, если его предчувствие, как и информация в книге, подтвердится.       — Рунический словарь, надеюсь, не нужен? — привычно проворчал он, вызывая слабую улыбку ученицы.       Взгляд сам заскользил по тексту, а в голове постепенно складывался перевод. Она неоднократно благодарила маму за то, что подтолкнула выбрать руны и нумерологию, как и выбить из декана пропуск в запретную секцию.       — И какого черта тебя тянет на эту облезлую шавку?       Никто не знает, что Моуди верит в дьявола. Была бы его воля, устроил бы ему пантеон. Хотя он итак это сделал со своим отрядом быстрого реагирования и учениками. После его тренировок готов верить во что угодно.       Она оставила его вопрос без ответа, понимая, что наставник знает ответ и старается позаботиться о ней — даже, если это означает устроить полевые учения Ремусу.       Не говорить же старику, что он добрый и хороший. Это была не вся правда. Он был понимающим. Ремус Люпин был проклятым, таким же, как и она сама. Любовь ли это или чертовы гормоны? Дора не знает правильного ответа, кроме того, что рядом с ним ей спокойнее, что даже призраки затхлого особняка на Гриммо не душат своей чернотой.       Захлопнув книгу, Тонкс начала рисовать понятные только ей узоры. В глазах зарябило от разъедающей ярости. Если всё так, то ни у кого не было шанса. Даже у неё. Паззл почти сложился. Осталось уточнить детали и принять приговор.       — Почему Молли жива? А Артур? — она отвернулась к окну.       Истерика давно не была у неё в гостях, но сейчас неподходящее время. Губы задрожали, а попытки выровнять дыхание не увенчались успехом, отчего в стену полетел чайник, давая ей сиюминутное облегчение.       Аластор вытащил трубку, набитую табаком. Никотин ему нужен, чтобы собраться.       — Тут только одно объяснение — Блэки, гребнутые параноики, решили перестраховаться на случай полнейшего вымирания или исчезновения рода и закляли свою кровь на всех потомков-магов.       Захотелось ещё что-нибудь швырнуть. В лицо дунул холод — мама схватила руками её лицо, обеспокоенно смотря в глаза, стараясь что-то найти.       «Ты знала?» — безмолвный вопрос, на который получила отрицательное качание головой.       — Двадцать один год — двадцать одна принесенная жертва на алтаре. Перфекционисты были предки, — Дора усмехнулась.       Моуди вздохнул, понимая, что ученица ещё спокойно отреагировала. На её месте он бы разрушил кафе к мерлиновой бабушке.       — Почему же мама дожила до тридцати двух?       Андромеда прикоснулась лбом, передавая мыслеобразы от встречи с последней Леди Блэк. Вальбурга продлила их жизни ценой своей — Дора заметила чуть подрагивающие руки и истощение от ритуала. Продлила жизнь матери, чтобы она успела совершить то, что и задумала чокнутая ведьма — провести обряд кровной защиты, отдавая большинство своих сил и дар своему ребёнку, которым обладала сама. А так как она последняя проклятая, то по ней ударит сильнее, убивая в нужное время и закрепляя за возрожденным родом самые темные дары.       — Не знаю, но благодетель нашёлся, — отметил Моуди, левитируя новый чайник и чашку с чаем. И когда она успела разбить чашку? — Но это и осложняет дело.       Тонкс кивком поблагодарила его, когда он налил чай. Поднося аромат трав к носу, она вдохнула и резко выдохнула. Успокаивающий чай то, что сейчас нужно.       — Ритуал идёт в связке с нумерологией и выигранные одиннадцать лет мне аукнутся, да? — потерев щеку, Дора старалась успокоиться и мыслить отстранённо. Любой ритуал требует внимательности и точности в технике исполнения и расчетах, иначе волшебник будет проводить его не на бренной земле, а на том свете.       Была ли это умышленная ошибка или старой волшебницей руководил ледяной расчёт? Если второе, то можно восхититься циничностью — своего непутевого и оклеветанного сына принесла в жертву. Почему-то второй вариант долго не задержался у неё в голове. Нимфадора часто бывала на Гриммо, спасибо Поттеру, вступившему в наследство благодаря Сириусу, и видела портрет железной леди. Тонкс слишком хорошо научилась видеть сквозь маски и ощущать чужие эмоции, чтобы не понять непричастность Вальбурги.       Мир живёт смертельными случайностями. Очаровательный факт.       — Не для тебя, — Аластор выпустил облачко табачного дыма. Дора хмыкнула. Даже табак с успокаивающими травами курит, разнося эффект умиротворения по воздуху. — Это лишь предположение, но, скорее всего, зацепит кого-то, кто является в родстве с Блэками.       Захотелось истерически засмеяться. Вот что значит идти по трупам. Черного юмора было не занимать автору данного ритуала.       — Половина Британии в родстве с Блэками, — она осушила чай за пару быстрых глотков.       Моуди криво улыбнулся, отпивая оборотку из фляги.       — Естественный отбор, — он поморщился, сглатывая отвратное зелье. — Но есть способ пожить — убить того, кто возродит дом Блэк.       Она не выдержала и надрывно расхохоталась, вызывая у мужчины дрожь. Так смеялась Беллатрикс, когда пытала Лонгботтомов — безумно, отчаянно, словно мир умер раз и навсегда.       — Ты предлагаешь убить святого Поттера? — хрипло спросила Тонкс. Все же она сорвала голос.       Наставник лишь горько усмехнулся. Её выбор так очевиден, что саму затошнило от благородства несвойственного факультету Хельги — все же это удел Гриффиндора. Но в каждом есть лев, а в ней его в последние два года слишком много.       — Спасибо, Аластор, — она положила книгу в набедренную сумку с чарами расширения.       Ей нужно поспать и выпить. И второе Доре нужнее, чем глупый сон.       — Нимфадора, — она остановилась почти у порога. — Береги себя, девочка.       Он не видел, что она беззвучно плакала от этой искренней заботы. Наверное, ей будет не хватать Грозного глаза больше всех.       — Постоянная бдительность! — спародировала Дора, махая рукой на прощание. Она так и не обернулась.       Дождь все хлестал, но вдали виднелось потемневшее небо. На дворе было 18 июня 1996 года, а Нимфадора Андромеда Тонкс молча аппарировала в след исчезнувшей матери.       Теперь она точно знает, кто умрет следующим.

***

      Дора рассматривала походную палатку оценивающим взглядом. Махнув рукой, она умудрилась сложить её в свою маленькую сумку. Она уместила в этой тряпичной набедренной сумке почти все, что есть в доме. Кажется, она начала наглядно понимать шутку про хомяка и его щеки. Почему у неё такое ощущение, что на том свете ей пригодиться весь этот хлам?       Помассировав занывший висок, Тонкс обреченно вздохнула, направляясь к такому манящему бокалу виски, купленного в обычном супермаркете. Наколдовав Темпус, она выдохнула, понимая, что рейс отца уже начал свой полет.       Огреть родного отца Конфудусом, а после использовать одно не самое светлое заклятье, чтобы он в охапку схватил Майкла и Энни, и на всех парах мчался в аэропорт покупать билет на самый ближайший рейс.       Внутри заворочался стыд и совесть, но она лишь тряхнула головой, отгоняя лирику и мораль. Если это поможет отцу выжить с новой семьей, то она сделала бы это не один раз. Нимфадора была на стороне Ордена, однако остатки от своей семьи ей были дороже, чем Родина и патриотические мысли «умрем всем скопом». Она согласна умереть, продав свою жизнь подороже, но пережить ещё одну потерю родному отцу она не желала.       Тед Тонкс только оправился от смерти жены, завел отношения с хорошей женщиной и благодаря скромному вкладу Доры, быстро стал отцом, как и мужем.       Чтобы не говорило министерство, но война слишком близко, что протяни руку и кончики пальцев погрузятся в марево крови. И её долг как дочери спасти свою семью.       Глоток был обжигающим, но тот пожар, окативший горло и желудок того стоил, принося лёгкость и лживое успокоение. Взгляд сам собой зацепился за зеркало. Она не сменила внешность со встречи с Аластором. Она дотронулась до своего настоящего лица. Как странно видеть в отражении себя.       Так называемая метаморфомагия — палка о двух концах. Она идеально подходит для шпионажа, разведки или для развлечений, если ты решишь поэкспериментировать с полом, да и резерв отлично раскачивается, а способность к высшей трасфигурации идёт отличным дополнением. Но минусов от таких бонусов слишком много: начиная невозможностью полностью контролировать дар, из-за которого постепенно съезжает крыша, до потери своего истинного лица. Навсегда.       Дора являлась невероятным исключением, которое лишь подтверждало чертово правило. Не просто контролировать проклятье, но и найти баланс, чтобы ноги не заплетались слишком часто. Постоянно отвлекать себя от самокопания, чтобы крыша и психологическое я не вынесло за пределы ринга.       Но своё истинное лицо она смогла возвращать всего лишь на несколько минут, потом же её черты будто плавали. Однако не зря же она поступила на Хаффлпафф — самый трудолюбивый и терпеливый факультет. Трудолюбия и терпения ей было не занимать — дальше, с каждым годом становилось проще.       С учётом того, что в одном трактате она нашла один интересный факт: метаморф, который перед смертью окончательно не тронется, умрет со своим лицом. Дора рада, что от неё останется нормальный труп, а не лужа непонятно с чем — картинками книга изобиловала в достатке.       Она налила ещё немного виски, когда в комнату ворвался Патронус пантеры, заговоривший голосом Кингсли:       — Тонкс, Поттер с учениками пробрался в министерство и попал в ловушку. Срочный сбор!       Нимфадора чертыхнулась, разлив виски. Подхватив мантию и собранную сумку, она проверила кобуру с палочкой. Черт бы побрал этого мальчишку! Себя решил угробить и друзей за компанию. Прав был Снейп, говоря про Гриффиндор головного мозга.       Тонкс аппарировала, начиная бормотать молитву, выученную с бабушкой в детстве. Хоть бы успеть вытащить оттуда детей.

***

      Когда она прибыла к будке министерства, на неё были нацелены десятки палочек. Все же Орден Феникса — сплоченный коллектив и очень радушный.       — Это Нимфадора, — проинформировал удивленный Ремус, втягивая воздух и убирая палочку. Все же оборотни — полезные союзники.       Другие нехотя убрали палочки, на что Дора печально улыбнулась. Совсем забыла про трансформацию перед собраниями.       — Все в сборе, — отметил Моуди, посмотрев на всех. — Идём двойками. Главная задача — вытащить детишек. Убийства упиванцев приветствуется, но без фанатизма. Прикрываем своих и обеспечивает отход Поттеру и компании. Вперёд!       Все подобрались, и Аластор сделал пас, кивая. Сделать прореху в защите министерства — высший пилотаж. Никогда не перестанет восхищаться им.       Школьники забрались не куда-то, а к невыразимцам. К ним сунется только псих или самоубийца без приглашения. Значит, все же битва будет в зале пророчеств, либо неподалёку. Самое неудобное место для контратак — велика вероятность задеть своих.       Когда они ворвались, дети были потрепанные, но относительно целы. Не размениваясь на любезности, они начали атаку. Тонкс пустила парализующее в какого-то верзилу, пытающемуся зажать светловолосую девочку. Моргана прародительница, он ещё и младшекурсников притащил?!       Дора отклонилась от круцио, а после встретилась с безумным взглядом. Не ожидала она встретить тетушку так рано.       — Ты!.. Секптунсфера! — разъярённо прошипела Лестрендж. Что ж, она тоже рада её видеть.       Поставив один из мощнейших щитов, Дора запустила летучемышиный сглаз, хотя желание ответить тёплым круцио было высоко.       Беллатрикс сожгла летучих мышей и ринулась в атаку. Надо отдать волшебнице должное: она не за красивые глаза получила титул правой руки Темного Лора — ни в искусстве боя, ни в стратегии ей было не занимать. Тонкс смогла атаковать всего лишь пару раз, что само по себе было чудом. Им всем повезло, что сторонники Темного лорда не в самой лучшей форме — о том, какими боевиками они были бы, если бы не десяток лет в Азкабане, Дора старалась не думать. Перспективы выживания в таком случае резко сокращались.       Она чуть не пропустила очередное круцио, если бы не появившейся призрак мамы и бледно-лиловый щит девочки, которую она недавно спасла. Этот ребенок уже должен быть одной ногой у выхода! Кажется, такое благородство раззадорило Беллу ещё больше. Замечательно.       — Беги, быстро! — прошипела она девочке, создавая быстро вязь сложнейших чар малого огненного элемента.       Её огненная плеть столкнулась с такой же водной. Лестрендж захохотала, и начала выводить Поттера из себя, параллельно атаковав их со школьницей. Теперь ей не укрыться — они в одной пряжке.       Дора старалась быстро сообразить какое-нибудь не запрещенное заклятье, но рука по инерции послала зелёный луч.       — Авада кедавра!       Лицо женщины исказилось в усмешке, когда она уклонилась от заклятья Доры.       — Андромеда выросла, — противно потянула женщина. Тонкс плотнее сжала челюсть. Нельзя подаваться на провокацию, нельзя. Но можно ответить той же монетой.       Аврор накинула на девочку чары хамелеона, а сама отошла от неё на пару шагов вправо. Если бы ещё не чертова арка за спиной, то преимущество было бы на её стороне. Главное не споткнуться на ступенях, иначе наступит конец.       — Мне льстит ваша похвала, тетушка, — лицо Беллатрикс перекосилось от ярости, а дальше её встретила череда круцио.       Тонкс отклонялась, ставила щиты, ощущая усталость. Она поднялась на пару ступеней арки, что начало её нервировать — оттуда веяло невероятной тьмой.       — Круцио!       Дора старалась уклониться, но у неё ничего не вышло. Тело охватила невероятная боль, из-за чего она споткнулась, падая в арку. Во рту ощущалась кровь и кусочек мяса, откусанный от щеки. Умереть в бою — неплохая смерть для аврора.       Она почувствовала, что что-то невидимое пыталось её вытащить. Пустота её тащит назад? Увидев полупрозрачное лицо матери, она хотела что-то сказать, но не могла, захлебываясь собственной кровью. Такое мощное круцио — нечто новенькое.       Лицо матери сменилось бледным лицом девочки с серыми глазами навыкат, которая рукой сжала воротник Тонкс.       — Держись... — её голос бил спокойным набатом в этом нечто.       А дальше была лишь тьма и невероятно сильный удар, отчего Нимфадора окончательно потеряла сознание.