Равиоли

Лив лежит совершенно неподвижно на столе для трупов вот уже почти четыре минуты. У Рави ком поперек горла от дурных ассоциаций. Он открывает рот, собираясь отдернуть ее, но именно этот момент Мур выбирает, чтобы заговорить: — Знаешь, сегодня, впервые с тех пор, как лекарство было украдено, я чувствую, всё было не зря. — Я рад, — отвечает Рави искренне, но осторожно. Мозг, что съела Лив накануне в надежде наконец избавиться от влияния параноика, принес с собой случайную, но от этого не менее нелепую смерть от падения в ванной и любовь к размышлениям на пространные и не очень темы. Кристен Смит, молодая и одинокая бухгалтерша среднего звена предпочитала размышлять в слух, если выпадала такая возможность. Благодаря Рави возможность была. И все же иногда Лив впадала в прострацию наподобие той, что провоцировали видения. — Я имею в виду, если бы я уже была человеком, то не смогла бы присоединиться к Блейну и спасти тебя, — заканчивает Лив, подтягивая к себе ноги. — Лив, — не так давно Чакрабарти думал, что они установили негласное правило не касаться этой темы об упущенном шансе без острой на то необходимости, но Лив, а быть может, Кристен, этим правилом пренебрегла, — мне жаль, мне правда жаль, что все так вышло. Возможно, будь я предусмотрительней… — Нет, — отрезает Лив. — Я серьезно. Ты не понимаешь… если бы с тобой что-то случилось, я не знаю, как бы я справилась, — голос на последнем слове чуть дрожит. — Лив, — произносит Чакрабарти полувопросительно, не вполне уверенный, правильно ли расслышал скрытое за словами. К тому моменту, когда он подходит к ней, Лив снова неподвижна, глаза закрыты. Рави осторожно касается правой щеки, хотя знает, что ощутит лишь холод чужой кожи. Лив открывает глаза, оба пойманы моментом. Рави убирает руку и думает, что хочет ощутить холод этой кожи губами, хочет понять, как это — целовать того, чей пульс почти не бьется. А еще его отнюдь не впервые пронзает мысль о том, какая же она красивая. Такая, как сейчас — с иллюзорно-фарфоровой и ломкой красотой, но в действительности полная жизни. Или же в те минуты, когда из необходимости накладывает грим, приковывая взгляды каждого встречного, и заставляет его сердце ошеломленно заходиться и одновременно тосковать о том, скольких возможностей она лишилась из-за нелепой случайности. Рави склоняется над Лив, всё ближе и ближе, пока не оставляет миллиметры между их губами. Таким образом он дает ей возможность отстраниться. Возможность отказаться. «С чего бы ей захотелось целоваться со мной?» — думает он. Но Лив цепляется за отвороты медицинского халата обеими руками и притягивает к себе. Поцелуй до смешного целомудрен, Лив лишь едва-едва приоткрывает губы и вцепляется еще сильнее, не для того, чтобы притиснуть ближе, а отстранить в случае необходимости. Обоих будоражат запретность, опасность происходящего и невозможность реализовать собственные желания. Лив вздрагивает и отодвигается, позволяя Рави судорожно черпать воздух. — Ты помнишь, чем это грозит? Понимаешь, чего будешь лишен? — Я знаю, — улыбается Рави, до сегодняшнего дня он понятия не имел, как сильно они оба этого хотели, — но ты того стоишь. На сей раз поцелуй инициирует Чакрабарти. Они прижимаются друг к другу до ломоты в губах и легкой ноющей боли от еще не до конца сошедших синяков на ребрах Рави, но он не позволяет себе прекратить это, не тогда, когда руки Лив находят путь к его волосам. — Кто угодно, только не я, да, Лив? — знакомый обоим голос сквозит больше разочарованием, чем насмешливостью. Рави и Лив инстинктивно отстраняются друг от друга, но по настоящему стеснёнными себя не чувствуют. — Как там говорится? Ах, да, я не буду с тобой, даже если ты будешь последним мужчиной на Земле, — парирует Лив. Рави, в эту минуту вспоминавший все известные ему способы убить зомби, например, одна из неудавшихся вакцин, позволяет себе ухмыльнуться — Лив всегда знала, что и как ответить Блейну. Может, поэтому тот испытывал к ней такое неприкрытое влечение? Но если с Пейтон он оплошал, то с Лив такой ошибки не допустит, не позволит чужой изворотливости, лжи и, чего уж греха таить, природному обаянию плохиша обойти себя. «Вести себя как придурок тоже не годится» — услужливо подсказывает внутренний голос. Перед внутренним взором проносятся кадры того, как Лив, Блейн и Дон И. трапезничают вместе — Рави не мог сказать точно, что показалось ему более омерзительным: лишенная какой-либо эстетики сцена прямиком из зомби-хоррора или всё же компания, в которой Лив так непринужденно «ужинала»? — С чем бы ты не пришел, Блейн, — произносит он со всем имеющимся раздражением в голосе, — надеюсь, это очень важно. Ловко спрыгнув со стола и оправив одежду, Лив решает оставить их обсудить всё наедине, лишь слегка касается чужого рукава напоследок и произносит: «Поговорим позже», что для Рави звучит обещанием.