Школа Святого Мартина

3. Невидимки

Через неделю директор озадачил Криса, сообщив, что его класс должен покинуть территорию школы. Вроде бы ничего, но Крису полагалось сопровождать учеников во время поездки. Проследить за ними, пока они будут на выставке и смотреть театральную постановку, а после отвести в кафе и купить им мороженое. — Мороженое? — недоверчиво переспросил Крис. — Все дети любят мороженое, — категорично заявил директор и выставил Криса вон из кабинета. Крис вообще не представлял себе, как можно следить за оравой в пятнадцать голов. Неуправляемой оравой. Прежде всего, ему пришло в голову, что ребята разбегутся и дадут дёру, лишь бы не возвращаться в школу. Крис предвкушал позор и бессилие, потому что при всех своих талантах он один ничего не смог бы сделать, чтобы приструнить этих ребят. И каково же было его изумление, когда ученики дружно явились к автобусу, разбились на пары и мирно устроились в салоне. У автобуса остался только Ким Чонин в небрежно расстёгнутой на груди тёплой куртке. — А ты чего ждёшь? — Особого приглашения, хён. Я без пары вообще-то, если ты вдруг ослеп, сражённый наповал моей неотразимостью. Так что я с тобой. — Тебе не холодно? — Мне всегда жарко. — Застегни куртку и лезь в салон. — Мне не хочется, — заявил упрямец, сделав шаг к Крису и знакомо прилипнув к нему. Прижался достаточно тесно, чтобы Крис ощутил жар его тела и лёгкое возбуждение. — У тебя уже были неприятности по поводу сексуальных домогательств. Хочешь ещё? — А я домогаюсь? — Чонин вскинул брови, изобразив весьма убедительно невинность. Правда, при этом он не просто прижимался к Крису, а ещё и тёрся бёдрами. — Представь себе. При свидетелях. — Отнюдь, хён. Это ты. — Прости? — Крис машинально тронул рукой грудь Чонина и слегка оттолкнул его от себя. — Хён, ты меня хочешь. — Мерзавец подмигнул Крису и шмыгнул в салон раньше, чем Крис успел что-либо сказать или возмутиться. Крис невольно потянул за молнию, немного расстегнув куртку, чтобы дышалось легче, тихо выругался и тоже полез в салон. Он занял место рядом с водителем, окинул быстрым взглядом учеников и дал отмашку. Дверцы автобуса закрылись, тихо порычал двигатель, и автобус наконец покатил по дороге к школьным воротам. Крис лениво поглядывал на ребят из-под полуопущенных ресниц. Отмечал, что на пары они разбились не просто так, а по привязанностям, скорее всего. Некоторые тихо переговаривались, глядя в окна и на что-нибудь показывая. Некоторые просто дремали. Чонин сидел в одиночестве, но вряд ли волновался из-за этого. К нему никто не лез, и он сам никого не трогал. Он порой смотрел в окно, потом отвлекался, чтобы поглазеть на Криса. Длинная чёлка спадала ему на лоб и прятала брови. Он пару раз потёрся щекой о мех на вороте куртки, подтянул к себе ногу, другую, уселся на сиденье по-турецки, немного повертелся, но всё же тоже задремал, привалившись плечом к стеклу. Крис задумчиво разглядывал его и пытался прикинуть, как же вести себя с ним. Что вообще должен чувствовать ребёнок, которого разлучили с семьёй на долгие пять лет? Крис попытался сам представить, что же он испытал бы, если бы однажды проснулся и узнал, что семью он больше не увидит. Что ощутил бы, если бы его вдруг привезли в незнакомое место и оставили там одного. Это было бы... кошмарно. Но Крис по-прежнему не понимал, почему Чонин так легко отказался от титула местного короля и посмеялся над его ассоциациями. Крис достаточно провёл времени в школе, чтобы уяснить — Чонина опасались не только другие ученики, но и персонал школы, включая директора. И не только опасались. При столкновениях лицом к лицу перед Чонином многие даже заискивали и не считали зазорным для себя проявлять и некоторую униженность. Тот же Тао всегда опускал голову и говорил с Чонином тихим голосом. Вряд ли такого можно добиться одной силой. Крис долго разглядывал сильный подбородок Чонина и ямочку на нём, изучал контур полных губ и их жёсткую складку, нос с лёгкой горбинкой и твёрдые скулы. Переключился на ресницы, чёрные и густые. И вздрогнул всем телом, потому что Чонин внезапно распахнул глаза и уставился прямо на него. Сонным при этом Чонин не выглядел. Смуглая ладонь сместилась с бедра на пах. Чонин очень медленно провёл ладонью по брюкам, огладив сквозь ткань член. Крис невольно проследил за этим движением и вскинул голову. Чонин довольно усмехнулся и демонстративно облизнул губы. Он одними губами произнёс короткую фразу, и Крис без особого труда уловил её смысл. "Ты хочешь меня". Малолетний соблазнитель, казанова хренов. Можно подумать, действия Чонина хоть кого-то оставили бы равнодушным. Крису хватало ума, чтобы признать сексуальность Чонина. И Крис не любил заниматься самообманом, потому признавал эффектность Чонина и желанность. Только вот при этом Чонину не было девятнадцати, а Крис проходил практику. Каким бы желанным Чонин Крису ни казался, им ничего не светило. Крис прекрасно понимал, что любой неосторожный шаг может поставить крест на его учёбе и будущей карьере. Не говоря уж о том, что самоуверенность Чонина его бесила, как и все выходки. Малолетний придурок решил поиграть с ним? Привык, что никто не отказывает, и возомнил себя... Нет уж. Не на того напал. Крис сочувствовал тем ребятам, кто угодил в школу Святого Мартина, подмечал всё, что делали или не делали воспитатели и учителя. Но из-за этого сочувствия он не собирался развлекать собой одного из сирот. Пусть даже это Чонин. Криса не слишком-то смущали намерения Чонина, хотя он редко выступал в сексуальных отношениях в той роли, которую отводил ему в своих фантазиях Чонин. Криса в большей степени смущало пренебрежение возрастом и самоуверенность. Манера Чонина звать его просто хёном подбешивала. А ещё Крису жутко не нравилось, когда его желания озвучивали те, кому знать о них не полагалось вовсе. Именно по всем этим причинам Крис невозмутимо поднял перед собой руку, показал Чонину крепко сжатый кулак и демонстративно отогнул средний палец в международном жесте, который уж точно учителя не украсил бы. Чонин прижал ладонь к губам, но Крис отлично видел его глаза и только по ним без труда мог определить, как Чонину сейчас весело. Посещение выставки прошло без проблем и потрясений. Никто не пытался сбежать или вести себя неприлично, разве что примерно на середине программы куда-то подевались Чонин и Тао, но один из учеников сразу успокоил Криса и сказал, что парочка ушла в туалет. Другой ученик подтвердил это. К концу программы все собрались в большом выставочном зале, а Крис отправился на поиски туалета. Сначала встретил Чонина в коридоре и велел ему идти в большой зал, а затем отыскал в туалете Тао. Тот казался немного бледным и одновременно взбудораженным. Крис закрыл за собой дверь, подошёл к раковинам, где умывался Тао, и чуть напрягся. Через минуту различил на запястье Тао характерные следы, как будто его с силой удерживали за руку. — Почему ты позволяешь ему так с тобой поступать? Почему просто не позвал меня? — Зачем? Чтобы вы свечку подержали? — Нет, но... — Я был не против. — Но почему? — Крис дёрнул Тао за рукав и заставил выпрямиться. — Тебе так нравится, когда он тебя насилует? — Кто вам сказал, что он меня насилует? — Тао высвободился из хватки Криса. — Я сам этого хотел! Оставьте меня в покое, хорошо? — Но почему ты позволяешь... — Потому что получаю удовольствие, довольны? Только он умеет наказывать так, что хочется ещё. Не просто вставить член и подвигать им, чтобы сорвать злость, а... Да что вы знаете?! Пока я принадлежу ему, никто другой не посмеет меня тронуть. Поэтому я могу ему хоть по сто раз на дню давать, лишь бы он меня не прогонял. — А обратиться к учителям не пробовал? — Чтобы они меня насиловали вместе с социальным работником? Нет, спасибо. — Почему же они так со всеми не поступают? — Поступают, вы просто не знаете. Это с вашим приездом они стараются быть осторожнее. Они вообще не хотели, чтобы вы приезжали, но не смогли ничего сделать. Думаете, никто не знает, что вы студент-практикант? Нам, конечно, наврали от души, но Чонин видел письма из университета. Школа обязана принимать практикантов раз в год, а у нас уже года три отмазывались. Если бы и на этот раз директор отказался, непременно заподозрили бы что-нибудь. Поэтому вы тут, и всем приходится следить за собой. А Чонина они не трогают, потому что боятся. Он хитрый и умный. У него на каждого есть что-нибудь такое, что они хотели бы скрыть. Он знает слабое место каждого и без колебаний ударит по цели, если потребуется. Они знают и боятся. Мечтают избавиться от него, но он очень умный. Умнее, чем они. Умнее настолько, что они даже не смеют к нему прикоснуться и лишить особого положения. Пока Чонин занимает то место, которое занимает сейчас, у нас есть хоть какая-то защита. — Но если бы все вместе... — Что? Что мы могли бы все вместе? Мы тут невидимки. Никому до нас нет дела, потому что мы сироты и якобы трудные подростки, которых так или иначе не забрали в исправительные центры. О нас заботятся в качестве одолжения. Для таких, как мы, даже такое внимание со стороны других — лестно. Если у кого-то на меня встаёт, значит, он меня хотя бы видит и признаёт, что я существую. — Тао шмыгнул носом и утёрся рукавом. — Знали бы вы, как этого много. Крис остался в туалете один. Но у него не хватило духа удержать Тао и расспросить ещё о чём-нибудь. Требовалось переварить хотя бы то, что он успел узнать. Взяв себя в руки, Крис вернулся к классу. Билеты в театре покупал он — сразу на всех. Подмечал неприязненные взгляды людей в сторону своих подопечных. Неприязнь и игнорирование вслед за ним. Кажется, в словах Тао крылась доля истины. Ребят в самом деле старались не замечать. После короткого перерыва между действиями пьесы Чонин куда-то подевался. Крис пересчитал учеников. В зале собрались все, даже Тао. В начале следующего действия Крис тихонько покинул своё место и выбрался в холл. Поблуждал немного, пока не додумался сунуться в туалет. Чонин нашёлся именно там: стоял у окна и курил, и даже не оглянулся на зашедшего внутрь Криса. — Пьеса настолько тебе не нравится? — Да нет, пьеса хорошая, но я уже видел её пару раз. Чонин ничего не сказал, когда Крис забрал у него сигарету, смял и отправил в мусорный бак. — Слушай, если ты не король, то кто же ты? Давай, объясни. Мне жутко интересно. Чонин слегка повернул голову, скосил глаза на Криса и ответил не сразу: — Тот, кого пока не удалось сломать. Пока что. — А таких мало? — Ну как тебе сказать... — Чонин повернулся спиной к подоконнику, упёрся ладонями и спустя миг уселся с удобством. — Зависит от того, кто и через что успел пройти. Считай, что мне просто повезло. Родители у меня есть, сиротой меня объявили согласно законам, поэтому продать меня кому-нибудь у социальных служб не вышло. Неприбыльный я. А вот Тао повезло меньше. Родители у него тоже есть, но из-за пожара они потеряли все документы. Им пришлось в течение двух лет доказывать родство. И в течение этих двух лет Тао продавали из семьи в семью. Полгода тут, полгода там... В первой семье его морили голодом. Ты, наверное, не знаешь, но он боится темноты и не может спать без света. Когда ему выключали ночью свет, он начинал плакать. Из-за этого его и морили голодом. Чтобы не плакал. В другой семье всё было более или менее сносно, на него просто не обращали внимания и постоянно где-нибудь забывали. В третьей семье приёмный отец его насиловал. Иногда вместе с социальным работником, которому Тао пытался пожаловаться и попросить о защите. В четвёртой его заставляли выполнять всю работу по дому и практически как слугу использовали, и заставляли спать вместе с собакой на полу. Одного из ребят тоже приёмный отец насиловал. Социальный работник при этом щёлкал швейными ножницами в районе гениталий и грозился отрезать член, если парнишка не будет делать всё, что ему говорят. Другого приёмная мать чуть не напоила уксусной кислотой. Ещё одного обвиняли в сексуальных домогательствах, когда он просто несильно оттолкнул приёмную сестру, пытавшуюся раскрасить ему лицо румянами и помадой. Это ещё не самое интересное и исключительное. Ты не думай, хён, иногда сиротам везёт, и они в самом деле попадают в хорошие семьи, но бывает это не чаще, чем ты выигрываешь в лотерею. Чонин прислонился спиной к стеклу и слабо улыбнулся. — Ты же учитель, хён, значит, и сам знаешь, что критериев отбора приёмных родителей не существует. Социальные службы фактически продают детей во временное пользование, и этим пользуются те, кому нужны определённые льготы, положенные за усыновление. Льготы, а не дети. И я почти не знаю таких, кого продавали хоть пару раз, но не сломали и не нагнули при этом. Ну а в таких школах, как наша, всегда есть место для произвола со стороны персонала. Сироты такого плана, как я, уж точно никому не нужны. Мы даже не приносим прибыли. И нас нельзя продать по закону. Нас можно только при удаче сбагрить в исправительные центры или пользоваться как есть. Натурой. Пока не создаём проблем. — Я не думаю, что прямо весь персонал школы — геи, — пробормотал Крис. — Нет, среди них геев и нет. Среди приёмных родителей — тоже. Зато есть педофилы. Остальные в большинстве своём от нечего делать смотрят порно или журналы, возбуждаются, а потом им всё равно, куда пихать член, лишь бы оно было тёплое, живое и издавало звуки или ещё как реагировало. Геи бывают среди учеников. Тао, например. Но если ты решишь, хён, что ему в кайф такие приключения, то я тебя разочарую. — Поэтому он предпочитает тебя? Чонин пожал плечами и прикрыл глаза. — Я тоже не роза. Когда я кого-нибудь нагибаю, то это наказание и унижение. — Тогда почему Тао предпочитает тебя? — Потому что, хён. Подумай головой. Ты действительно думаешь, что если нагнуть кого-нибудь и унизить, так можно победить наверняка? Допустим, я сейчас тебя нагну, и что? Ты будешь унижен, испытаешь боль и затаишь злобу. Дальше что? Правильно, поймаешь нужный момент и отомстишь или пакость сделаешь. Это может прокатить, если ты действительно король с армией и подданными. Но я не король. Я просто ученик в школе. У меня нет ни армии, ни подданных. Я сам по себе. Чуть зазевался — и привет. А если привет, то вернуть своё нынешнее место я уже не смогу никогда. — Чонин чуть наклонился к Крису и по-волчьи усмехнулся. — Если я хоть раз оступлюсь, мне припомнят всё и все. Даже самому интересно, выживу ли я вообще после этого. И если не выживу, какую историю придумают директор и прочие, чтобы замять скандал, как думаешь? Вот поэтому я никогда не поступаю так, как они. Если я наказываю и унижаю виновного, я всегда делаю это так, чтобы он испытал не боль, а удовольствие. Согласись, трудно ненавидеть человека, который заставил тебя во время наказания стонать от кайфа. И когда унижение дарит удовольствие, оно воспринимается совсем иначе. К такому легко привыкнуть, мне кажется. — Немного неожиданно, но спасибо за откровенность, — пробормотал Крис после долгого молчания. — Ты как пришёл, хён, так и уйдёшь. Почему бы и не пооткровенничать? Это как в ситуации со случайным попутчиком, знаешь? А вообще тебе бы стоило прослушать курс для воспитателей в таких местах. Первое правило, которое должен помнить всегда воспитатель: трудные подростки зачастую умелые манипуляторы. Именно поэтому в нашей школе больше нет ни одной женщины моложе сорока среди воспитателей и учителей. Потому что женщины до сорока часто становились жертвами подростков и легко позволяли себя соблазнить. Многие даже вступали в брак. Отличный способ покинуть интернат или исправительный центр досрочно. Эмансипация несовершеннолетних, слышал, наверное? Если в браке, то уже совершеннолетний даже в восемнадцать. Чонин спрыгнул с подоконника, внезапно вцепился в воротник Криса и притянул к себе. Горячим дыханием опалило губы, влажное прикосновение языка после жара подарило блаженство, и Крис далеко не сразу сообразил, что его целуют с напором и уверенностью. Он настолько этого не ожидал, что даже не успел ничего предпринять. Чонин сам прервал поцелуй и хрипло прошептал ему на ухо: — Жаль, что на тебе жениться у меня не выйдет, хотя соблазнить тебя я очень даже могу. Скажи, что ты меня хочешь, хён. Потому что я вижу тлеющее желание в твоих глазах всякий раз, когда ты смотришь на меня. Ты считаешь меня красивым, да? Крис резким движением высвободил воротник из рук Чонина, демонстративно вытер губы тыльной стороной ладони, поймал Чонина за шкирку и выволок из туалета, толкнул в сторону зала и тихо велел: — Двигай вперёд, умник, пока я сам тебя не нагнул и не порушил твою репутацию. Если все ученики ведут себя подобным образом, то они вполне заслуживают всё, что с ними делают в стенах школы. Чонин уже сделал несколько шагов, но при последних словах Криса остановился и обернулся. Ни слова не сказал, но прожёг Криса почти ненавидящим взглядом. Чонин продолжил путь, задержался только у двери, чтобы коротко бросить через плечо: — Я это запомню. В кафе Чонин вновь держался особняком и больше не смотрел на Криса. От мороженого отказался, оставив себе только молочный коктейль. Остальные как будто чуяли, что Чонин не в духе, и с опаской поглядывали в его сторону. Они забирались в автобус у кафе через час. Крис шёл предпоследним и поставил ногу на ступеньку. В спину его ощутимо толкнули. Он не удержался на ногах, полетел вперёд, но успел подставить руки и застыл на четвереньках, выставив тыл из дверного проёма. Тут же к его заднице приложили ладони, прижались бёдрами и сымитировали характерные движения, а над головой прозвучал низкий насмешливый голос: — Понимаю, хён, тебе не терпится, но не при свидетелях же. Я люблю интимную обстановку. Крис неловко поднялся под отчётливые смешки учеников, проводил убийственным взглядом проскользнувшего мимо Чонина и постарался сесть на своё место с невозмутимым видом, хотя внутри у него всё кипело и взрывалось. Проверни Чонин нечто подобное без свидетелей, Крис не придал бы этому значения. Но Чонин сделал это на глазах у всего класса и водителя, сейчас поглядывавшего на Криса с толикой жалости и презрения. Осознанно ввёл всех в заблуждение и позволил думать, будто бы в самом деле познал Криса. В библейском смысле. Как Адам, черти б её драли, Еву. Ученики всю дорогу шушукались и с интересом глазели на Криса. Вряд ли они так уж легко могли поверить в спектакль Чонина. Знали ведь его неплохо. К концу пути, видимо, додумались, что Чонин намеренно поставил Криса в неловкое положение, и успокоились. Крис тоже успокоился немного и пришёл к выводу, что Чонин отомстил ему за те слова, что он неосторожно высказал от злости в театре. Спокойствию пришёл конец, потому что автобус остановился у школьного крыльца, и при выходе Чонин снова толкнул оказавшегося впереди Криса, сам же поддержал, обхватив за пояс руками и вновь прижавшись бёдрами к заднице Криса. — Какая нетерпеливость. Не знал, что тебе так понравилось... Может, сядешь куда-то ещё, а не на мой... Чонин обошёл Криса, поднялся по ступеням и скрылся за дверью до того, как Крис оклемался. Задержись Чонин хоть на секунду, и Крис не постеснялся бы разбить ему и нос, и бровь, врезать по почкам и пнуть ногой по рёбрам. Но Чонин не задержался и исчез с горизонта именно тогда, когда уже поздно было что-то делать. Крис остался один в компании с собственным бешенством и почти неуправляемой яростью. Крис сжал кулаки и невольно подумал о тех словах, что услышал от Тао в день их первой встречи в медпункте: "Если вам очень хочется, сделаете укол и продолжите, когда я не смогу сопротивляться". Может быть, Крис мало что знал о местных порядках, зато успел оценить разницу в статусах. Если ученики поверят, что Чонин трахает Криса, они перестанут относиться к нему с уважением. Это не так страшно, куда страшнее, если в эту чушь поверят остальные сотрудники и директор. Потому что для них подобное станет отличным поводом, чтобы сплавить Чонина в исправительный центр. Но Крис отдавал себе отчёт, как может повернуться конкретно для него эта ситуация. Если Чонина обвинят в изнасиловании преподавателя, то пострадавшего вызовут в качестве свидетеля и предадут дело огласке. А раз предадут огласке, то кто-то вполне может покопаться в прошлом Криса и откопать любопытные факты. Геям в Канаде не так уж и паршиво живётся, но не тогда, когда речь идёт об изнасиловании вкупе с несовершеннолетним сиротой. Учитель-гей с обвинениями в сексуальных домогательствах в прошлом и несовершеннолетний ученик-сирота. Общественность любит душещипательные истории, а эту историю вывернуть наизнанку ничего не стоит. Крис и моргнуть не успеет, как ему предъявят обвинение в растлении и совращении. И тогда-то уж точно карьеру ему не сделать. Да его и жалко не будет, потому что тоже эмигрант. Нет, Крис не мог позволить, чтобы нечто подобное случилось. А чтобы не случилось, Чонин обязан показать всем, что это была лишь шутка. В том, что Чонин сделает это сам и по доброй воле, Крис сомневался. Требовалось как-то заставить Чонина опровергнуть возможные слухи. Но как?