Любовники

− Вот видите, ребят, не пришлось и искать, сам пришёл... Реальность свершила жестокий поворот, показала мерзкое лицо, раскрыла холодную душу. Слишком много боли за прошедшие дни, насилия, ужаса, страха. Слишком много чудовищных откровений за один день, иллюзорных правд, толкуемых по желанию. Паша оказался не готовым к столь резким и страшным открытиям, у него уже просто не хватало не сколько физических, а скорее, душевных сил. Где-то за его спиной на диване восседал Карпов, окруженный преданными Димой и Юрой. А рядом осел на колени Сергей с возгласом: − Ты не можешь так поступить! Паша подошёл к окну и уставился наполненными болью глазами во мрак за стеклом. Такой же творился и в его израненной душе, а возможно даже плотнее и хуже. Всё померкло внутри, словно убеждения, взгляды на жизнь безжалостно рухнули. − Я не могу так поступить? − продолжал Стас. − То есть ты теперь так заговорил, значит? − Но Диня! Он же совершенно не при чём! С какого рожна он должен сидеть? Ты..! − Не при чём? Это ты мне рассказываешь? По-моему, твой дружок именно там, где ему и место. Один раз я его, дурака, уже простил, только ни фига он урок не усвоил, а теперь понимаю, прав народ, дураков-то учить бесполезно. Так что, посидит не за прошлый раз, так за этот. − Что-о? − Ой, Глухарь, вот только дурачка из себя не строй. По-твоему, я там, где я есть, и при том клинический идиот? Поверил, что у меня вдруг шина лопнула? − Но ты же... − Ну, стукнулся, да, подзабыл немного, проверить же это не помешало, а там, сам понимаешь... Антошин, конечно, меня выручил, когда на Ирку надавил с тем трупом, помнишь? Когда рядом сидел, что-то там покупал, вот я и подумал, может, он раскаялся, заслужил второй шанс. И это его благодарность?.. − Стас!.. − Знаешь, Серёг, я бы может и тебя простил... честное слово, всё-таки перебрал, расстроился из-за Зиминой, не сознавал, что творишь, но ты же все границы перешёл. Торчок, которого вы ко мне с Дэном послали, чтобы добить − это уже, знаешь, осознанное, волевое решение, не спрашиваю, кому из вас оно пришло в голову. Этим вы подвели черту, но и этого вам вдруг стало мало. Решили, раз случай подвернулся, то можно подставить Ткачёва, да? А он вообще тут при чём? − Не путай, Стас! У меня с ним личные счёты! Это совершенно другое! Паша, не в силах что-либо изменить, попросить хотя бы не открывать одну тайну, не открывать её не ради себя, а ради другого человека, обречённо закрыл глаза, приготовившись. − Глухарь, какие у тебя с ним могут быть личные счёты?! Нам Антошин уже утром рассказал, как Павел приходил вас предупредить, предлагал собирать вещи, а вместо того, чтобы прислушаться, твой дружок дал ему по голове и приковал к батарее. Память всё равно упорно молчала, не желая возвращать подобные воспоминания. Паша неровно вздохнул от нелегкого груза, повисшего на плечах, и открыл глаза, мрак расплывался из-за застывших слез. − Хорошенькая, смотрю, у вас благодарность. Ещё и накачали парня какой-то херней. Даже не спрашиваю, в каких целях, уволь. А знаешь, что самое интересное, Глухарь? У Ткачёва сегодня была прекрасная возможность вмазать, сколько ему захочется, твоему дружку, вот только он не стал. Сказать тебе почему или сам догадаешься? Сергей молчал. На несколько мгновений в зале повисла тишина. Паша проглотил непрошеный комок. − Вот-вот, правильно, он свои руки замарать не боится, только смысла нет трогать всякое дерьмо, оно того не стоит. И знаешь, я об тебя тоже свои руки марать не собираюсь. Избавь. − Стас, ну будь человеком! Поступи по совести, ты же мо..! − Глухарь, прекрати ныть! Ты, когда по машине палил, про совесть спрашивал? Помнится, дернул дверь и сказанул: «Ну что, поговорим, тварь? Знакомы тебе такие методы?» Ну так «тварь» тебе ответила. Как ты, так и с тобой. Всё, хорош с меня разговоров. Видишь э-т-о? Теперь твоя фамилия записана в м-о-е-й книжке. Ещё раз сунешься на м-о-ю землю или в этот город, и исчезнешь отсюда бесследно. Вздумаешь как-то мне или Ткачёву насолить, кого-то попросить, подключить, Зимину напрячь, один звонок, и Антошин до УДО не доживёт. Отвечаю. Воронов, убери это отсюда и проследи, чтобы оно добралось до дома и собрало свои манатки. Рапорт, Глухарь, можешь через Диму передать, он донесёт. В зале ещё несколько мгновений тянулась какая-то возня, слышался жалобный голос. Паша мечтал закрыть себе уши. − Ты как? – спросил за спиной Юра. − Отвалил от него, − отрезал Стас. − Хватило ему уже разговоров с вами. − Стас, да ты что, мы ж его и не трогали… − Юрец, расскажи эти бредни кому-нибудь другому, ладно? Ты, может, и не трогал, ты ж у нас генератор идей, а Дима или Андрей вряд ли. Ещё в глаза мне брякни, что ошибаюсь. − Так мы... Стас, да мы ж для твоего блага старались! − Для моего чего-о?.. Ю-р-а, если бы кто-то «старался», то оставил бы возле дома Ткачёва кого-то своего, но только не говори сейчас, что вы Павла прощупали, оказалось, пустышка. А то, что его кто-то ещё кроме вас захочет прощупать или ему, напуганному вами, приспичит слинять, в голову не приходило, наверное? Всей этой ситуации с исчезновением, шлёпнутым торчком, по сути, можно было избежать! А так, вижу, Зиминойд больше старается, защищая то Мелешина, то Ткачёва. Ещё расскажи мне, как вы Глухарёва героически упустили. − Стас, но... − Я не договорил. Мне за вас что, вечно нужно соображать? А если бы я не очнулся, или Витек того хуже − не успел шмальнуть? Тут, получается, некоторые радовались бы жизни, а Ткачёв бы сел и тоже сдох следом. Минус два в составе и ноль по результату. Хреновая математика. Прежде чем открывать рот насчёт «стараний», не забывай подумать об их результатах. Юра промолчал. Паша подумал о результатах своих стараний и не нашёл в них ничего полезного. − Молодец. А теперь иди и не мозоль мне глаза своей хитроумной рожей. Я тебе ни Воронов и ни Зиминойд, со мной эти словесные фокусы не прокатят. Послышался тяжелый вздох, шаги, характерный звук двери. Карпов подошёл ближе, посмотрел на творящееся за окном, потом остановил долгий изучающий взгляд на Паше. − Это нормально. Пройдёт. − А почему ты… меня не... – Паша повернул голову, чтобы посмотреть в лицо, − наказал? Я как бы, получается, ну… тебя подставил, когда... к Серёге пошёл. − Брось. Ты же не знал, что они окажутся такие дебилы. − Но... − Паш, не путай косяки взрослой обученной гончей с неопытностью молодой. Над вторым ещё можно поработать, особенно когда видно, что есть нюх и способности. В другой ситуации Паша бы удивился столь странной похвале, а в этой молчал, не зная, что ответить. − Да ладно, расслабься, иди уже домой, отдохни, отоспись, полечись, а там посмотрим, как оно дальше. Карпов ободряюще похлопал по плечу. − Иди, Паш. Ты мне здоровым нужен в строю. Паша запоздало кивнул, развернулся и направился к выходу. Брёл после по улице, разглядывая оживший вечерний город, цветные огни, различая звуки сигналов, голоса. Брёл, не зная куда. Домой не хотелось, там наверняка царил бардак после обыска, к другу не было желания, там возникнет столько вопросов, что заболит голова. В этой странной, неправильной реальности существовал только один дорогой человек. Невероятно настоящий из всех. * * * В отделе царила суета, без конца звонил телефон, донимали вопросами, угрожали проверками. Ира вернулась домой без сил. Больше всего хотела знать только одно – где Паша, как он, что с ним. Карпов и его компания не появлялась, Савицкий молчал, в отделе никто ничего не ведал, на телефон не поступало звонков. Ира замерла в прихожей, смотря на руку, на подаренный браслет. Подумала, а что, если Паша уже вернулся домой? Как же он там один?.. Она отбросила портфель, схватила с вешалки пальто и накинула на себя. Выскочила из подъезда, спустилась с крыльца и замерла. Подняв голову, Паша остановился в каком-то шаге от неё. Опять он гулял без шапки, без шарфа, подметила она, глядя в его покрасневшие глаза. Подметила нескончаемую печаль в них. Не зная, как, что произошло, но ей стало больно вместе с ним, за него, словно эта боль, как и чувства, стала одна на двоих. Они замолчали на бесконечно долгие секунды и заговорили вместе. Одновременно. С чувством. Невпопад. − Я хотел тебе сказать… − Как ты мог? Это всё… − …ещё давно, но… − …не стоило того, ты… − …подумал, решишь, глупость и… − …не мог так собой рисковать, тебя же… − …не хотел вообще тебя напрягать… − …могли убить! Мы бы… − …у тебя хлопот кругом хватало… − …что-нибудь придумали, зачем ты… − …а тут ещё и я. Ир, ты… − …так, глупый, да я бы не пережила, если бы… − …я… понял, что… я… − …с тобой что-нибудь случи… − …люблю тебя. Ира замолчала, по щеке, обжигая, невольно скатилась тёплая слеза. Шагнула к нему и прижалась к груди, не понимая, чем заслужила такой дар. Паша, обняв, молча уткнулся в её волосы. − Пошли домой. Холодно же… Она взяла его за локоть и вместе с ним поднялась на крыльцо. Паша по памяти набрал на замке код, дернул дверь и пропустил её. Зашёл следом в лифт. Двери закрылись, скрывая их от посторонних глаз. Её рука оторвалась от кнопки и прижалась к его холодной щеке. Провела, зарылась пальчиками в волосах и притянула к себе. Он раскрыл губы, отвечая на её поцелуй, положил руку на талию. Ира ощутила знакомый вкус, сперва подумала, пиво, потом, углубляя поцелуй, позволяя прижать себя к стенке, поняла, что скорее Виски. Он, бедный, где-то выпил, готовясь принять нелегкую судьбу. Двери лифта раскрылись, возвращая к реальности, заставляя оторваться друг от друга. В квартире она помогала ему с курткой, он ей с пальто, сбросил ботинки и опустился рядом. С каким-то необъяснимым чувством расстегивал сперва одну, затем вторую молнию её сапогов. Коснулся губами ноги и прижался к ней вдруг на мгновение щекой, словно ничего дороже не чувствовал. Ира коснулась рукой его головы, провела, возвращая к реальности, к себе. Заглянула в печальные глаза и хотела уже встать, но он вдруг поднялся и подхватил её на руки. Понёс в спальню и опустился вместе на кровать. То ли уловил звуки в стороне, то ли умело подметил одежду в прихожей, не наглел, не нападал, просто лежал рядом, грустно смотря на неё, целуя и сжимая в ответ пальцы. Она сама его легонько ласкала, касаясь волос, щеки, проводя большим пальчиком по губам, подбородку, словно заново изучая лицо. Изучая бездонные, преданные глаза, похожие на дорогой коньяк. Изучая губы, способные быть как нахальными, страстными, так и нежными, ласковыми. Уставший, потерянный, Паша провалился в сон раньше. Где-то за дверьми прекратилась стрельба, вероятно, Саша вспомнил про время, наигрался и лёг спать. Ира аккуратно вытащила одеяло и накрыла им Пашу, про себя отметив, что у него странная футболка, немного великовата по размеру. Аккуратно забралась под одеяло и прижалась, мысленно говоря, что больше его никому не отдаст.